Марк Бернес в воспоминаниях современников - Коллектив авторов Биографии и мемуары

Я хорошо помню эту передачу. Бернес пел, как бы припоминая давние, забытые песни, и его лицо было печальным и задумчивым в эти минуты. Это не был рядовой эстрадный концерт, забывающийся обычно раньше, чем гаснет трубка выключенного телевизора. Это была исповедь с помощью песни, и зрители не могли не почувствовать этого.

Мы часто сетуем на то, что, несмотря на изрядное число новых молодых исполнителей, у нас на эстраде недостаточно личностей и характеров. Этого нельзя сказать о Марке Бернесе. Это был артист со своей биографией, своей судьбой. Именно поэтому, когда Э. Пырьеву, руководившему съемкой фильма «Мелодии Дунаевского» (авторы сценария Э. Пырьев, М. Матусовский), понадобилось, чтобы в картине прозвучала известная песня на стихи М. Лисянского «Золотая моя Москва», выбор пал на Марка Бернеса.

— Ты ведь знаешь, — говорил Пырьев, — у песни этой своя история, она точно прикреплена ко времени, это сорок первый год, военная Москва с зенитками и прожекторами, и для того, чтобы она прозвучала как следует, ее должен петь немолодой человек, понимающий душу песни.

И Марк сразу же уловил, что хочет от него Пырьев.

Попробуйте теперь посмотреть кадры фильма. В них Бернес не делает ничего особенного, он не жестикулирует, не принимает никаких поз, не форсирует голоса. Словом, он совсем не играет. Он просто стоит в полутемной комнате и курит, пристально вглядываясь в окно, за которым, должно быть, снег, ветер, полночь, Москва.

Морщинки собрались у усталых глаз этого человека, горько опущены уголки немолодого рта. И мы верим, что он и в самом деле немало хаживал по свету, дважды умирал и воскресал, чтобы жил и спокойно спал за окном этот притихший ночной город.

Как режиссер кинохроники, пытающийся по обрывкам старых лент, по отдельным уцелевшим кадрам восстановить образ ушедшего от нас человека, я стараюсь вспомнить какие-то встречи с Бернесом, телефонные звонки, слова, сказанные мимоходом. То это происходит летом в жаркой Москве у подъезда Театра киноактера — он снимается на «Ленфильме» у режиссера С. Тимошенко в комедии «Запасной игрок» в роли футбольного тренера и вместе со всей командой должен петь песенку «Вот что такое футбол», которую мы написали для него с композитором И. Дунаевским.

То мы встречаемся за кулисами Колонного зала, где идет концерт эстрадного оркестра Всесоюзного радио. Марк Бернес не замечает закулисной суеты и бедлама. Он в последний раз проверяет узел галстука, проводит рукой по волосам и украдкой от всех — то ли в шутку, то ли всерьез — крестится. Сейчас он решительным жестом отдернет полог занавеса и окажется на подмостках празднично освещенного всеми люстрами Колонного зала.

А вот он звонит по телефону и рассказывает трагическую историю югославского учителя, расстрелянного фашистами в маленьком городе Крагуевце. Закончив рассказ, он с надеждой спрашивает: «Правда ведь, об этом можно написать замечательную песню?»

Где еще сводит судьба?

На дне рождения у поэта, песни которого он пел еще в юности и в подарок которому он приносит только что сделанные записи «Три года ты мне снилась» и «Это вам, романтики».

В антракте концерта Мориса Шевалье в Зале имени П. И. Чайковского{89} — Марк очень любил французских песенников и многому учился у них.

Вот мы выступаем вместе в «Интуристе» на вечере, посвященном годовщине победы под Москвой, — он снова поет давние песни, возвращая людям переживания трудной фронтовой молодости.

Вот мы едем после позднего телевизионного выступления на Шаболовке. Опустевшие улицы Москвы надвигаются на нас и расступаются перед светом автомобильных фар. «Дворники» не успевают смахивать потоки дождя с ветрового стекла. Мне виден профиль Марка, то совершенно темный, то освещенный уличным фонарем и проступающий из мрака, как изображение на медленно проявляющейся фотографической пластинке. Бернес ведет машину спокойно, ровно, и это нисколько не мешает ему делиться своими планами и замыслами, говорить о новых песнях, которые он хотел, чтобы для него написали.

Это была последняя встреча с живым Бернесом, когда казалось, что впереди еще много песен, записей, пластинок, фильмов, концертов, весенних дождей и возвращений по мокрым улицам города.

Как же собрать все эти встречи, беглые воспоминания, отдельные реплики в единую и целую картину?!

Вот к какому актеру мы решили обратиться с просьбой спеть песню «С чего начинается Родина». Я не был свидетелем первого свидания Бернеса с Баснером, но могу себе представить, как все это было.

Дело в том, что композитор Баснер, будучи блестящим музыкантом, окончившим Ленинградскую консерваторию по классу скрипки, довольно слабо играет на фортепьяно. Поэтому, когда он знакомит вас со своими новыми сочинениями, надо обладать некоторой долей воображения, чтобы, вопреки авторскому исполнению, представить себе будущую песню.

И все-таки, несмотря на далекое от совершенства авторское исполнение, Бернес сразу сумел схватить характер и настроение песни. Он позвонил мне, сказал несколько добрых слов и дал согласие спеть песню в картине.

Марк Бернес работал над песней старательно и настойчиво, как будто никогда до этого не подходил к микрофону. Наконец настал день записи. Она должна была проводиться в аппаратной тонстудии «Мосфильма». Артист пришел чуть раньше срока, собранный и сосредоточенный. Он весь жил песней, старался не расплескать этого внутреннего состояния и донести его до слушателей.

— С чего начинается Родина, — начал он неторопливо, как бы размышляя вслух и не зная еще, какой может найти ответ на этот вопрос.

Он старался забыть, что перед ним звукозаписывающая техника, что он поет в пустой студии, и обращался непосредственно к своим слушателям, представляя их сидящими в притихшем концертном зале. И от этого каждое слово становилось особенно емким и значительным, приобретая какой-то новый смысл даже для нас, авторов песни.

Сколько было накручено катушек магнитной пленки, сколько было сделано дублей, и все их артист безжалостно браковал: в этом чувствуется некоторый холодок, здесь — удачно получилось начало и никуда не годится финал, в этом месте глухо звучал голос, а в этом варианте — почему-то слабее слышна группа скрипок. Надо попробовать отойти чуть дальше от микрофона. А что, если последнюю фразу не петь, а произнести речитативом? Ну что ж, теперь давайте пройдем все сначала.

Когда оркестранты утомлялись и им давался законный десятиминутный отдых, Марк усаживался в сторонке, не принимая участия в разговорах, терпеливо ожидая, когда кончится перекур.