Хозяйка перекрестков - Ирина Цыганок

Леха так и не позвонил. Одному богу известно, как же я ждала этого дурацкого звонка! Около часа ночи со вздохом отложила объемистый том, в чтении которого мне так и не удалось далеко продвинуться, перебралась в спальню и попробовала заснуть.

Однако вместо сна в голове кружился бесконечный хоровод из впечатлений сегодняшнего, богатого на события дня: сначала крещение, потом ужин в ресторане, потом известие о возвращении "Милы Йовович". Конечно, все было в несколько ином хронологическом порядке, но о чем бы я не начинала думать, все в конце концов возвращалось к Лехе и его предательству. "Никто никого не предал! — В сотый раз поправила я себя. — Просто кое-кто размечтался о прынце на белом коне, а такие мечты простительны только в пубертатном возрасте, но уж не в твоем, это точно". Нынче, что принцы, что кони повывелись… Хотя, нет, кони остались. Но, если вдуматься, я и ездить-то верхом, как следует, не умею, так что далеко с прекрасным принцем все равно б не ускакала. Как-то я с друзьями отправилась по путевке выходного дня на конезавод — "покататься на лошадках". Пока экскурсантам раздавали коней, я очень переживала, чтобы мне не выдали какую-нибудь клячу. Когда предложили серого в яблоках тяжеловоза, только-только выпряженного из телеги, низкорослого и основательного, я категорически отказалась садиться на него верхом. Тогда мне подвели коричневую (каурую, как сказал конюх) кобылу, не слишком крупную, но с тонкими "стройными" ногами. Обрадованная, я при помощи конюха и забора вскарабкалась в седло. Лошадь, показавшаяся мне такой миниатюрной в сравнении с жеребцами, которых я видела в здешних стойлах, стоило мне подняться ей на спину, мгновенно преобразилась, прибавив в росте не меньше полуметра. К тому же седло явно имело какой-то изъян в конструкции. Посидев в нем немного, я решила, что не хватает ручки на передней луке, чтобы неопытному наезднику было, за что хвататься. Все это время кобыла спокойно стояла рядом с оградой, использованной мной в качестве лесенки, и думать не думала куда-то двигаться.

— И что мне теперь делать? — Стараясь не потерять баланс, повернулась я к конюху.

— Ударьте ее пятками в бока.

Я осторожно сдавила кроссовками (поскольку не додумалась надеть на экскурсию сапоги) лошадиные бока. Ничего не произошло. Попробовала еще раз — тот же результат.

— Вот ведь, скотина ленивая!

Краем глаза я заметила, как конюх подхватил с земли здоровенную лесину — натуральное бревно, честное слово! И, размахнувшись, приложился этой дубинкой по лошадиному заду. От ужаса я онемела — по всем статьям, подобный удар должен был угробить лошадь вместе с седоком. Но, к моему изумлению, кобыла не свалилась как подкошенная, и даже не взвилась на дыбы, а только живенько потрусила по проселочной дороги вслед за своими собратьями, уносящими в поля моих спутников. Вцепившись в луку и колотясь задницей о жесткое седло, я только и успела, что прокричать "конезаводчику": "А как я с нее слезу?!"

— А вы как устанете по полям ездить, отпустите повод, кобыла сама вернется в конюшню. Тут мы вас и снимем! — Обрадовал меня деревенский оптимист.

Вот так я и начала осваивать мастерство верховой езды.

Моя лошадка, догнав основную кавалькаду, пристроилась в хвост своей рыжей подружке и перешла с легкого галопа на квелый шаг. Я рискнула перевести дыхание и разжать судорожно впившиеся в луку пальцы, огляделась. Мы ехали по начинавшей желтеть в преддверии осени рощице. Поросший травой проселок огибал пологий холм, затем дорога скрывалась в следующем березовом околке, а прямо по ходу движения открывался обширный колхозный луг. В нашей группе имелось несколько опытных наездников, эти сразу пустились вскачь через поля, нахлестывая своих коней по крупу березовыми прутиками. Остальные медленно дефилировали на своих скакунах вдоль кромки леса. Моя же кобылка, пройдясь немного, встала и принялась щипать подсохшую к концу лета траву. Немного освоившись в седле, я исхитрилась и обломила у стоявшего при дороге дерева ветку. Очистила от боковых отростков, и легонько шлепнула ею кобылу по заднице. Наглая животина скосила на меня карий глаз, мотнула головой, но своего занятия не прекратила. Тогда я стегнула ее посильнее. Мимо как раз скакала с хохотом пара веселящихся наездников…

Только здоровый вестибулярный аппарат и божий промысел позволили мне удержаться в седле. Моя квелая кобылица взяла в галоп за этой парочкой прямо с места.

Напрасно я дергала повод, кричала "тпру", "стой, проклятая!" и другие, менее приличные слова. Расходившаяся лошадь несла меня, не разбирая дороги, прямиком в ближайший лес.

Все, что оставалось, припасть к лошадиной шеей и стараться не вылететь из седла под ноги собственной кобыле. Странное дело, шея у вредоносной лошадки оказалась не коричневая, как мне показалось сначала, а белая. Грудь и грива, кстати, тоже. Я скосила глаза, чтобы проверить, изменился ли цвет лошадиной задницы, и с удивлением обнаружила, что лес вокруг загустел, налился сочной зеленью, деревья заматерели — стволы их сделались толсты и узловаты. Ветка хлестнула по плечу, осыпав меня кусочками листьев. "Странные какие листья у местных берез… Да это и не березы вовсе!" Вокруг раскинули ветви пышные грабы, их темнозеленая листва перемежалась серебристыми кронами дубов.

Но времени подумать, куда меня занесло, просто не было. В лошадь словно вселился бес, теперь она неслась вперед со скоростью электрички, а может быть и быстрее. Под лошадиной кожей, в которую пришлось впиться ногтями — иначе бы мне не усидеть, как ни старайся, странно хлюпало. И вдруг лес кончился, как ножом отрезало, и лошадь вместе со мной ухнула в глубокий овраг, от такого резкого крена я вылетела из седла. Рванулся навстречу травянистый склон, стиснуло сердце и… я проснулась, судорожно ловя ртом воздух.

Вокруг было темно, так что я не вмиг сообразила, что нахожусь в собственной постели. Спасибо красным огням на телевышке за окном, их ровный свет и проявившиеся чуть позже знакомые очертания телестанции помогли прийти в себя, хотя сердце продолжало колотится, будто я все еще неслась в бешенной скачке.

— Фу-у-у-у-у… — Прижимая ладонь к груди повалилась назад на подушку. Надо же, не заметила, как заснула, и воспоминания плавно перетекли в сонные грезы. Сон и сейчас до конца еще не выветрился из головы. Поэтому стоило вновь прикрыть глаза, как снова по сторонам поплыли зеленые перелески. Правда теперь плавно, так будто я стою у окна едущего поезда, а пейзаж проносится мимо под стук колес. "Поезд это хорошо, — подумалось мне, — поезд это — путешествия, лето, отпуск…" Мысли опять начали путаться. Столбы электропередач за окном вагона превратились в черные стволы елей. Белый конь снова уносил меня в лесную чащу. И снова деревья кончились, и в глаза ударил свет клонящегося к горизонту светила. Под копыта скакуна ложилась зеленая степь, высоченные колосья качали усатыми, невызревшими головами, чуть ниже, меж их сочными стеблями путались седые волосья ковыля.