Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сзади плеснуло светом, маячили зажженные фары машины. Что за машина? — сразу не определить. Алексей нелепо, инстинктивно кинулся за угол дома, спрятался. Вдруг ментовский воронок! Вдогон послали…
III
По прошествии нескольких дней к Алексею Ворончихину подошел в университете комсорг курса Вадим Баринов.
— Леша, тебя в комитете комсомола ждут. Прямо сейчас зайди. Парень какой-то. Вроде из отдела кадров.
«Неужели мент Мурашкин в универ телегу тиснул?» — пролетела скверная догадка.
— Разуваев Владислав Сергеевич. — Алексею протянул руку улыбчивый, крепко сбитый и хорошо подстриженный молодой человек. Он был во всем ладен, подобран, от него неприторно пахло одеколоном, на нем влитую сидел темный костюм; изнутри он даже немного светился — не самодовольством, но гордой самодостаточностью, несмотря на молодые годы. — Мне бы с вами потолковать, Алексей Васильевич. Пойдемте на воздух, перекурим. — Он, как приманку, достал из кармана пачку «Мальборо» и серебристую зажигалку «Зиппер». — Я из Комитета государственной безопасности, — добавил он мимоходом, уже в коридоре, чтоб чужие уши не услыхали…
Холодок страха прохватил Алексея будто сквозняком.
Уже через пять минут Разуваев — голос у него был негромкий, доверительный, исполненный доброжелательности — разглашал Алексею на скамейке в сквере государственные тайны:
— Милиция действует грубо. Что с них возьмешь — менты! Они могут пошакалить, выпить на службе стакан водки. Принятая норма… Наш Комитет таких вольностей не допускает. От милиции мы вас оградим, Алексей Васильевич. Разглядывайте свой «Плейбой» сколько угодно… Но и к вам у меня одна просьба. Конфиденциальная… Нас, Алексей Васильевич, интересует ваш знакомый Осип Наумович Данилкин. Тут такой ракурс, понимаете ли… — Разуваев принизил голос, хотя и так говорил вполтона. — Осип Данилкин дважды бывал за границей. В соцстранах. В Югославии и Чехословакии. В последней поездке в Прагу он познакомился с переводчиком из Западной Германии, неким Куртом Хофманом. Учтите сразу, Алексей Васильевич, на будущее: все западные переводчики завербованы спецслужбами США или Англии. Вы ведь не были еще за границей? Это поправимо. У нас сейчас формируется молодежная группа болельщиков в Данию, на чемпионат мира по плаванию. Мы вас включим… Да закуривайте еще, закуривайте, не стесняйтесь… — Разуваев ловко крутил колесико «Зиппера». — Так вот, в поездке Осип Данилкин несколько раз сидел в баре с этим переводчиком… Нет, Алексей Васильевич, вы не беспокойтесь, Данилкин, конечно, не шпион. Но узнать о его дружке нам очень нужно. Поговорите с Осипом. Ненавязчиво. Скажите, что собираетесь тоже в Прагу, есть возможность поехать от «Спутника». Пусть он вас просветит. Расскажет, куда сходить, где и что купить. Возможно, предложит вам передать какую-нибудь посылку для своего западного дружка… Давайте встретимся через недельку. В гостинице «Центральная». Вы ведь любите гулять по центру… Разумеется, про Данию и про Осипа Наумовича никому говорить не следует, — улыбнулся Разуваев. И тут же собрался, заговорил серьезно и мужественно: — Вот, возьмите в подарок эту зажигалку. Символ. Если вам, Алексей Васильевич, будет очень тяжело и захочется выдать тайну, зажмите ее в кулак и — никому ни слова. — Прохладная сталистая зажигалка знаменитой фирмы перешла из твердой руки Разуваева в растерянные пальцы Алексея Ворончихина. — В присутствии других людей или по телефону общайтесь со мной как с другом. Называйте Владом. Не бойтесь хлопнуть по плечу. Считайте меня научным сотрудником закрытого института.
Алексей воспринимал Разуваева как человека, посвященного в злокозненные мировые таинства, в шпионские хитросплетения, которые для обывателя за семью печатями. Но когда Разуваев ушел, Алексей с ужасом понял, что и сам стал причастен к агентурным, спецслужбовским секретам. Он даже стал оглядываться по сторонам, присматриваться к прохожим, словно только что имел явку с резидентом.
Память — словно гигантский муравейник с тысячами кладовых, куда спрятаны миллионы впечатлений. Память сейчас вытащила на свет все встречи с Осипом Данилкиным, все — до мельчайших подробностей — его фарцовские пристрастия, его анекдоты про Брежнева, его нескрываемую зависть перед забугорными автомобилями и западным житьем, — память вытащила все то, чего никогда не всплыло бы в мозгу, не появись комитетчик Разуваев. Алексей на собственной шкуре прочувствовал, какова магия букв КГБ.
Гостиница «Центральная» находилась в самой гуще на московском бродвее (улица Горького). Однако вход в нее был неприметен, и Алексей, никем не уличенный, в условленный конспиративный час подошел к стойке администратора. Улучив момент, когда в холле не было никого из постояльцев, лишь старый швейцар в ливрее, он с оглядкой спросил администраторшу:
— Мне нужно в номер «224».
— Пожалуйста! На второй этаж, вправо по коридору. — Она ответила с готовностью, будто всё знала, и с полным спокойствием, будто закаленный агент.
«Неужели эта намазанная корова с буклями и золотыми финтифлюшками на шее связана с ГБ?» — спросил себя Алексей, направляясь к лестнице. Вопрос оставил без ответа.
В номере его радушно встретил Разуваев, предложил «Боржоми», импортный табак.
— Что там у нас Осип Наумович? Как поживает? — лишь после долгого предисловия, после рассуждений об отдыхе в Крыму, обратился по теме Разуваев.
— Про Чехословакию он сказал: «Лажа… Там нечего ловить… Пиво только вкусное…» Сказал, если поедешь, возьми советских денег. Там меняют по большому курсу. Провезешь в конверте в копирке. Так не видно, если проверят на просвет…
— Очень-очень хорошо!
— Про переводчика, Курта этого, ничего не сказал. Я не давил.
— Правильно, Алексей Васильевич! Признается еще.
Потом Разуваев утащил разговор в сторону, говорил про учебу в университете, изредка спрашивал о преподавателях, наконец возвратился к Осипу.
— Нажимать на Данилкина не будем. Все идет по плану… Сейчас нам надо выйти на Аллу Мараховскую. Она учится на третьем курсе, ходит в поэтическую студию. Очень любит стихи диссидентов. Собирается в ГДР. Вы видели ее, Алексей Васильевич?
— Да. Симпатичная такая. Ходит вся в фирмé.
— Не просто симпатичная. Красавица, я бы сказал… Вы подумайте, как поближе с ней познакомиться. — Разуваев усмехнулся и немного покраснел. — За такой Аллочкой поухлестывать не грех. Вы ведь любите черненьких, Алексей Васильевич?
— Я всяких люблю, — подозрительно отозвался Алексей. — Откуда вам известно про черненьких? Комсорг Вадим Баринов на вас работает?
— Про Баринова я ничего не знаю. Мы, Алексей Васильевич, организация очень солидная. С особыми мерами предосторожности. Кто с кем встречается, сотрудники Комитета не знают. Только высшее руководство… Да и то… Им не нужно знать все. Возможно, ваш Баринов и дружит с кем-то из наших сотрудников. Но мне об этом
