Богиня песков - Екатерина Смирнова

Или не она?

Четвертый покачал головой.

– Я всегда помню, кем я был и кем я стал. Но теперь меня уже никак не зовут. Учитель умер. Меня некому звать по имени.

– А откуда берется новое тело?

– Не знаю. Один раз я смог проверить, оказавшись ближе к тому месту, где меня убили. Я представился своим же родственником. Тело через некоторое время после смерти растворяется в воздухе, как лента фокусника. Никаких следов.

– Ты появляешься снова одетым или… эээ…

– Не «ээээ» – фыркнул поэт. – Я почему-то всегда одет так, как одеваются там, куда меня забросило. Кажется, владыка грома действительно может все. Но он же владеет громом и светом, а не моей сутью! Поэтому я его и не славлю. А еще пару раз оживит – и начну проклинать, мучительно и страстно, потому что любить его теперь – дело невозможное.

– Не думаю, что он пошлет тебе окончательную смерть – покачал головой дорогой друг. – Ты будешь жить долго и все помнить. В твоем случае это проклятие.

Четвертый только засмеялся.

Ночью он не мог уснуть. Причина тому была очень проста. Он опять вспоминал.

Рано или поздно память брала свое, если выдавалось несколько дней отдыха. Обычно приходилось бегать, драться, сопротивляться, что-то объяснять, еще не придя в себя. Но в этот раз было что-то уж слишком спокойно, и память взбунтовалась.

Чаще всего память терзала его, как ребенок – книгу, то мусоля одно и то же, то пролистывая страницы вперед и назад. Из некоторых страниц были вырваны куски, некоторые – прожжены до полной невозможности определить, что на них было. Но рано или поздно страницы восстанавливались – и так до следующего раза.

Тишина окружала его темной стеной. Хотелось встать, зажечь лампу, подрезав фитиль, чтобы светила ярче. Хотелось кричать и бить в стену кулаком, но он знал, что это не поможет – нужно успокоиться, лежать и дышать как можно глубже. Рано или поздно смятая ткань расправится, эпизоды расположатся в нужном порядке, и в бедной его голове не будет звучать навязчивый мотив, не будут стоять перед глазами картины, от которых невозможно избавиться, выхваченные неизвестно откуда.

Ему было жаль свою память, как будто она была не памятью, а живым человеком, копией его самого, и страдала каким-то жутким заболеванием, выламывающим суставы. Он пил настои сонной травы и белой нитянки. Его мучили тени событий, которым нужно было отдавать свою плоть. За то время, пока приходилось лежать и вспоминать, он явственно осунулся.

В этот раз обычное лекарство помогло. Пролистав несколько лет, память неожиданно восстановила две-три связки простых нитей его жизни, благодаря которым многое стало понятно. Он уже приготовился заснуть, успокоившись, но последняя записка, которую ему оставила предыдущая тень, гласила: «иногда люди убивают невиновных».

Иногда.

Память немедленно воспользовалась этим и соскользнула в глубину, туда, откуда все началось. Сопротивляться было бесполезно, оставалось катиться.

Четвертый упал, как в темную воду, во времена, когда он еще не был четвертым. Он снова был одним из четверых. Это было бы даже приятно, если бы память с убийственной точностью не подводила его к стене, за которой скрывались тела братьев и запрокинутое мертвое лицо учителя. Эта стена неизменно рассыпалась.

Комната была большой и светлой – днем, таинственной и теплой – ночью. Там было только два небольших окна, на ночь закрытых ставнями.

Под потолком горела лампа. Ученики сидели за круглым столом. Урок продолжался…

Поэт хотел бы закрыть глаза, но урок продолжался. Память ходила по замкнутой петле, балансируя, как канатоходец.

– Почему мы изучаем силу молний? – спросил маленький поэт, у которого еще не было нового имени.

– Эта сила дает жизнь всему живому – серьезно отвечал учитель. – Если бы не она, мы не вышли бы из лесов к берегам морей и рек, не получили бы огня, и не было бы ни единого колдуна, ни единой сэи. Первое, что получают боги, когда рождаются – это власть молний. Смотрите.

На столе стояла диковинная конструкция. Учитель указал на нее хлыстом.

– Когда Тайгонет изучал происхождение искр, он повесил на двух шнурах из голубого шелка железный ствол, получавший через сообщение электричество от стеклянного шара, который приводился в быстрое вращение и натирался прикосновениями рук. На другом конце свободно висела медная проволока, конец которой был погружен в круглый стеклянный сосуд, отчасти наполненный водой, который он держал в правой руке, другой же рукой он пробовал извлечь искры из наэлектризованного ствола – так делает гадюка во время брачных игр, сплетаясь с другой гадюкой. Его всегда интересовало поведение этих маленьких существ. Каково же было его удивление, когда его правая рука была поражена с такой силой, что все тело содрогнулось, как от удара! Сосуд, хотя и из тонкого стекла, обыкновенно сотрясением этим не разбивается, но рука и все тело поражаются столь страшным образом, что и сказать нельзя…

– В этих сосудах накапливается сила?

– Только молнии. Человеческая сила в состоянии укротить молнии, но ее можно запасти только внутри человека, и человек же может ей поделиться, если захочет. Сила молнии – другая. Ни стеклянный сосуд, ни медная катушка не могут сдержать этой силы, которая все время хочет вырваться на волю. Ей бы только найти, кто ее проведет.

– А как же заряжаются от нее светильники, ружья, амулеты?

– Человеческая сила и разум смиряют силу молнии, и мы становимся подобны богам – пожал плечами учитель. – В светильниках есть тонкая проволочка, окруженная пустотой, потому что оттуда выкачивают воздух, а если колдун решил собрать ружье, молния, запертая колдуном в шаре среди особых металлических частей, блуждает бесконечно, пока ей при помощи заглушки не откроется проход к ружейному заряду. Но вам пока еще рано быть подобными богам. Лучше подумайте, как провести следующий опыт…

Следующий опыт не запомнился поэту. Поэт вспоминал другое – руки, глаза, белую мягкую ткань балахона, пыль за отворотами одежды, коридоры, сырой камень, теплый пол в общей комнате, где они спали. Под полом были пустоты, и горячий воздух проходил по ним, обогревая каменное гнездо. Учитель спал этажом выше, где было гораздо холоднее, и никто не мешал четверым ученикам разговаривать допоздна, пока не кончатся слова и в окно не вольется тихая, как река, густая, чернильная ночь.

И вот еще часть, та, которую необходимо запомнить.

– Учитель, вы боитесь смерти?

– У меня есть от нее противоядие. – Учитель кашлянул. – Смерть может быть нестрашна тогда, когда она нужна смертному. Когда смертному очень плохо или у него есть цель – погибнуть. Или…

– Что?

– Помолчи… Так вот, если если этот смертный занят такой работой, которая важнее смерти, ее результат – бессмертие. Победа.

– Вообще?

Да, полная и окончательная победа.

Вся память – как ровное полотно, как беленое полотно из жгучего шелка. Его еще сшивать и сшивать… Поэт выуживал из уголков сознания какие-то лоскутки.

Или, вот еще – та часть, которую его память не успела уничтожить. Хорошо, что не успела. Надеюсь, и не успеет никогда…

– Прошу вас огласить тему следующего занятия, если вы еще не забыли ее…

С места поднимается младший брат. Он жив, здоров, и на его руке, на указательном пальце – маленький шрам. Он проиграл в ножички. Потом выиграл. Учитель застал их обоих за этим непочтенным занятием и отослал на кухню, помогать повару вместо тряпичной или каменной куклы – точить ножи на огромном круге…

Повара государственные люди прибрали совсем недавно, и завтрак теперь готовили все по очереди… Нет, это было после. Все было после.

Он вспоминал какие-то глупости.

– Вы обещали нам рассказать о свойствах тот-камня…

Учитель провел пальцем по усам.

– Свойства тот-камня очень просты. Он притягивает железо и притягивает магию. У него два полюса. Один полюс может оттолкнуть железо, заряженное другим. Или – магию, заряженную другим.

– А какое отношение тот-камень имеет к нашей башне и… и мерам ее защиты?

– Древние давным-давно придумали средство от вредных колдунов. А то бы мы все давным-давно друг друга перебили. Если объединить чистый нейдар и тот-камень, сделав из него сердцевину, а потом заключить в оболочку из стали, получится хороший талисман, защищающий от врагов. Если их перемешать, можно сойти с ума. Талисманом может пользоваться кто угодно, если он заряжен, как ружье. Даже заряжать нужно так же, как сердце для ружья. Он просто не даст никому воздействовать на тебя. Но ты непременно должен держать его в руках.

– Он помогает против всех врагов?

– Нет, только против тех, кого ты знаешь и видишь. Или – от нападения со стороны: берешь его в руки – и защищаешься. Он создает определенной ширины поле, в котором наше старое ремесло никуда не годится. Еще оно гасит молнии ружей. Или – помогает от «среднего мага». – Учитель улыбнулся. – «Средний маг» – это шутка. Имеется в виду то, чего на свете нет, но удобно сосчитать. Маг со средними способностями, вроде ученика, не хитрый и не сообразительный. Но прошу вас запомнить, что действие такого талисмана очень неприятно для любого мага. Иногда он может ударить со всей накопленной силой. Если, к примеру, меня такой штукой обездвижить, напав в урочный день, я могу упасть в обморок. Хоть я и не средний! И даже не похож на ружье!