Жизнь мальчишки (Том 2) - Роберт Мак-Каммон

Мне на глаза навернулись слезы. Крепко зажмурившись, я согнал слезы с глаз.

- Значит, ты не пойдешь? - спросил я.

- Нет, сынок, пока еще посижу, - ответил он. Я почти собрался рассказать отцу про дока Лизандера. Я открыл было рот, но в моем мозгу мелькнула молнией мысль:

"Что я скажу своему отцу?" То, что док Лизандер "сова" и что он не пьет молоко? Что, по словам Вернона Такстера, этого достаточно для того, чтобы обвинять человека в убийстве? И в результате из моего открытого рта донеслось нечто совершенно другое:

- Отец, Леди мудрая женщина и очень многое знает. Она поможет нам, нужно только попросить ее.

- Леди, - глухо повторил отец. - Хорошую штуку она сыграла над Большим Дулом, верно?

- Да, отец. Она поможет нам, если мы пойдем и попросим ее о помощи.

- Может, ты и прав. А может быть, от нее не будет никакого толку.

Отец нахмурился, словно сама мысль о том, чтобы обратиться к Леди, причиняла ему сильную боль. Но эта боль, конечно, ни в коем случае не была мучительней и глубже другой, прежней, боли, такой привычной и знакомой.

- Вот что я сделаю, Кори, - проговорил он, когда морщины на его лице немного разгладились. - Я спрошу своего друга, что он об этом думает.

Я до смерти испугался этих его слов. Очень, очень испугался.

- Пожалуйста, возвращайся, скорее домой, - сказал я ему.

Я оставил отца на валуне у самой кромки воды под низким серым небом со свинцовыми облаками. Добравшись до Ракеты, я обернулся и увидел, что отец поднялся и стоит на самом краю утеса. Голова отца была склонена вниз, очевидно, его взгляд был обращен к поверхности озера, в его ужасные глубины, в поисках следов канувшего туда автомобиля. Я крикнул ему, чтобы он отошел от опасного края, но отец сам повернулся и, возвратившись к своему валуну, уселся на него снова.

Не сегодня, сказал он. И я поверил ему.

Я покатил к дому той же дорогой, как приехал сюда, но на обратом пути уже не думал о звере из Затерянного Мира, бродившем сейчас в темном лесу, - голова моя была занята другими, более важными мыслями.

Следующие дни были такими же холодными и серыми, холмы вокруг Зефира сделались коричневыми, такими же, каким давно уже стоял Поултер-хилл. Пришел декабрь, месяц веселья и удовольствий. Иногда, когда я возвращался из школы, отец был дома, а иногда его не было, он куда-то уезжал. Мама, усталая не по годам и пребывавшая в постоянном напряжении, объясняла, что отец уезжает искать работу. Мне хотелось надеяться, что отец больше не ездил к утесу над озером Саксон, к знакомому валуну, откуда так удобно смотреть на темную фигуру, отражающуюся в черной воде.

Матери моих друзей помогали нам, как могли. Под тем или иным предлогом они заглядывали к нам в гости, приносили еду в кастрюльках, корзиночки с бисквитами, домашние соленья и маринады и всякую всячину. Мистер Колан пообещал угостить нас олениной с первой же добычи в этом охотничьем сезоне. В ответ мама настойчиво угощала всех своей выпечкой. Отец ел за ужином то, что приносили нам знакомые, и я знал, что ему кусок не лез в горло, потому что все это было неприкрытой милостыней. Выяснилось, что в скобяном магазине не требовался водитель в доставку, никто не нуждался в новом кассире. Часто по ночам я слушал, как отец поднимается с кровати и ходит по дому. Вошло в обыкновение, что до одиннадцати он отсыпался, а по ночам читал или бродил по комнатам до четырех часов. Он тоже превращался в "сову".

Однажды после школы мама попросила меня съездить к Вулворту на Мерчантс-стрит и купить ей коробку формочек для пирожных. Я отправился в путь, благо Ракета бежал сегодня подо мной особенно быстро. В магазине я исполнил поручение мамы, купил формочки и отправился обратно.

На обратном пути я остановился у кафе "Яркая звезда".

В этом кафе трудился на кухне мистер Юджин Осборн. Тот самый мистер Юджин Осборн, который в войну служил в Первой пехотной дивизии. Тот самый мистер Юджин Осборн, который так легко узнает немецкие ругательства, стоит ему их услышать.

С самой Брендивайнской ярмарки воспоминания о том, что я услышал в доме сестер Гласс, не давали мне покоя. Где попугай мог научиться немецким ругательствам, если его хозяйка не знает ни слова по-немецки? Кроме того, я вспомнил еще и кое-что другое, а именно слова мистера Осборна: "Но он не только ругается. Там есть и другие слова по-немецки, только попугай произносит их очень неразборчиво".

Как это могло получиться?

Я оставил Ракету на тротуаре и вошел в кафе.

Кафе было совсем маленькое, всего на несколько столиков, пару кабинок и стойку с табуретами, где посиживали посетители и болтали с официантками миссис Мадлен Хакаби и молоденькой Керри Френч. Нужно сказать, что мисс Френч пользовалась большим успехом, потому что была хорошенькой блондинкой, а миссис Хакаби более всего напоминала пару миль разбитой проселочной дороги. Но миссис Хакаби служила официанткой в "Яркой звезде" задолго до того, как я появился на свет, и с давних пор заправляла в кафе железной рукой. В это время дня в кафе было пустовато, вот и в тот день сидели за столиками с чашками кофе всего три человека, все как один пенсионеры. Среди них был и мистер Каткоут, который читал газету, развернув ее на столике перед собой. Телевизор над стойкой был включен. За стойкой сидел мужчина, и когда я подошел ближе, то увидел, что этот скалившийся в сторону мисс Френч человек не кто иной, как Дик Моултри, толстый неуклюжий тюлень в людском обличье.

Едва он заметил меня, его улыбка испарилась как призрак, которого коснулся первый рассветный луч.

- Привет! - крикнула мисс Френч, увидев, что я направился к стойке, и просияла весенней солнечной улыбкой. Если бы не кривые зубы, она могла бы поспорить красотой с самой Чили Уиллоу. - Чем могу служить, мистер?

- Мистер Осборн сегодня работает?

- Само собой.

- Можно мне поговорить с ним?

- Обожди минутку.

Сказав это, мисс Френч повернулась к окошку, прорезанному в стене между кафе и кухней. Я увидел, как живот мистера Моултри перевалил через стойку, когда он до предела перевесился вперед, чтобы взглянуть на ноги мисс Френч.

- Юджин! - позвала она. - Тут кое-кто хочет поговорить с тобой! - Кто? услышал я ответный крик.

- Кто? - спросила меня мисс Френч, повернувшись обратно. Мисс Френч не вращалась в одних со мной кругах, да и я был в "Яркой звезде" слишком редким гостем, чтобы меня тут узнавали в лицо.

- Кори Мэкинсон.

- А, так ты паренек Тома? - весело удивилась она, и я утвердительно кивнул в ответ. - Это сын Тома Мэкинсона! - крикнула она мистеру Осборну.

Мой отец, как и "Бич Бойз", в свое время успел потусоваться. Я почувствовал на себе пристальный взгляд мистера Моултри. С шумом отхлебнув кофе, он чмокнул, стараясь привлечь мое внимание, но я даже и ухом не повел.