Остров - Виктория Хислоп

В этот день Мария отправилась туда, потому что четыре квартиры стали домом для прокаженных, которые уже не могли заботиться о себе. Поражение их ног привело к ампутации, а руки этих людей, похожие на когтистые скрюченные лапы, не позволяли им справляться даже с самыми простыми домашними делами, лица же у них были уже изуродованы до неузнаваемости. В любой другой ситуации жизнь этих людей стала бы жалкой и предельно несчастной. Даже здесь и сейчас кое-кто из них постоянно пребывал на грани крайнего отчаяния, но усилия Марии и еще нескольких женщин не давали им перешагнуть эту грань.

Тем, что эти люди ценили превыше всего, было их уединение. Для одной молодой женщины, чей нос совершенно провалился в результате болезни, а глаза из-за лицевого паралича всегда оставались открытыми, взгляды колонистов были просто невыносимы. Иногда по ночам она выбиралась из дома и прокрадывалась в церковь, чтобы в одиночестве помолиться перед темными иконами и вдохнуть успокоительный аромат горящих свечей. Но в другое время не выходила, разве только раз в месяц на прием в госпиталь, где доктор Лапакис зарисовывал изменения ее язв и припухлостей и прописывал лекарства, чтобы помочь ее уму и телу одолеть постоянное состояние бодрствования и погрузиться пусть в короткий, но благословенный сон.

Другая женщина, постарше, потеряла одну руку. Такую высокую цену она заплатила за пару сильных ожогов, которые получила всего за несколько месяцев до того, как попала на остров, когда готовила еду для своей семьи. Доктор Лапакис сделал все, что было в его силах, чтобы вылечить эти язвы, но инфекция его опередила, и ему не оставалось ничего другого, как ампутировать руку. Вторая рука этой женщины скрючилась. Она еще кое-как могла удержать вилку, но не в состоянии была справиться с консервной банкой или застегнуть пуговицу.

Каждый из более чем десятка самых тяжелых больных, что жили в этом доме, находился в постоянном страхе. Большинство этих людей прибыли на остров в состоянии крайнего истощения. Несмотря на все заверения, что болезнь еще далека от того, чтобы полностью их погубить, они ничему не верили. Они полностью соответствовали библейскому образу прокаженных и уже почти потеряли человеческий облик, оставаясь внешне людьми.

Мария делала покупки и готовила еду для этих людей, находившихся в последней стадии заболевания. Она уже не замечала их уродства, просто готовила обед и некоторым помогала поесть. Марию никогда не оставляла мысль о том, что и ее мать могла быть вот такой же… Никто ничего такого ей не говорил, но Мария, поднося ложку к губам несчастных, надеялась, что Элени все-таки не пришлось так страдать. А себя Мария считала одной из счастливчиков, она ведь была очень крепкой. А эти люди… Окажется новое лекарство эффективным или нет, для них не имеет значения. Их искалеченные тела уже не восстановить.

Большинство жителей на Крите думали, что все прокаженные так же искалечены болезнью, как эти бедолаги, одна только мысль о подобном уродстве вызывала у них отвращение. Они боялись за себя, за своих детей и ничуть не сомневались в том, что бацилла, жившая на Спиналонге, могла благодаря ветру добраться и до их собственных домов. Даже в Плаке были люди, страдавшие таким же непониманием.

А в последние несколько лет появилась и еще одна причина неприязни к колонии. Весьма преувеличенные слухи о богатстве афинян вызывали в людях все нараставшее чувство злобы, в особенности разгоравшееся в самых бедных поселениях на склонах гор, Селлесе и Врухасе, – там ведь люди не имели даже дохода от рыбной ловли, как в Плаке. Они то отчаянно боялись, что и сами могут закончить жизнь на Спиналонге, то кипели завистью при мысли, что прокаженные живут куда лучше их. Эти страхи сидели очень глубоко, хотя и не имели под собой никакой почвы.

В один из февральских дней возник новый слух. Он появился из случайного замечания какого-то человека, мгновенно распространился, как лесной пожар от брошенной спички, и с устрашающей скоростью понесся по всем окрестным деревням и городкам, от Элунды на юге до Вилхадии на северном побережье. Люди говорили, что мэр Селлеса отвез своего десятилетнего сына в госпиталь в Ираклионе. Мальчика должны были обследовать, поскольку у него заподозрили проказу. Наверное, болезнь добралась со Спиналонги до большого острова. В течение дня собрались целые тучи нелепых домыслов. В каждой деревне нашелся свой зачинщик. Долго копившиеся страхи и отвращение вскипели и вырвались наружу, люди начали собираться в Плаку, намереваясь разгромить островок. Рассуждали возбужденные люди весьма нерационально. Предполагалось, что если Спиналонгу разгромить, то больше туда не станут присылать прокаженных и греческому правительству поневоле придется найти для колонии новое место. Еще людям казалось, что если возникнет угроза Спиналонге, то богатые афиняне сами потребуют, чтобы их поселили в более безопасном месте. В любом случае местные избавились бы от этого грязного пятна на их земле.

Толпа предполагала захватить все рыбацкие лодки, какие только найдутся, и высадиться на Спиналонге под покровом темноты. К пяти часам дня в ту среду на причале в Плаке собралось уже не меньше двухсот человек, в основном мужчин. Гиоргис видел, как подъехали первые грузовики, из них высыпали люди и побежали вниз, к причалу. Он был ошеломлен, как и все жители Плаки. Гиоргису было пора ехать забирать Киритсиса, но сначала ему пришлось протолкаться сквозь толпу к своей лодке. И пока он туда добирался, услышал обрывки разговоров.

– Сколько человек могут сесть в одну лодку?

– А у кого мы возьмем бензин?

– Проверьте, чтобы баки не были пустыми!

Один из зачинщиков заметил немолодого человека, шедшего к своей лодке, и агрессивно набросился на него:

– Куда это ты собрался?

– Мне нужно на остров, забрать доктора, – ответил Гиоргис.

– Какого еще доктора?

– Одного из тех докторов, что там работают, – пояснил Гиоргис.

– А зачем это прокаженным доктора? – язвительно поинтересовался главарь, заигрывая с толпой.

Несколько человек захохотали и засвистели, и Гиоргис поспешил оттолкнуть лодку от причала. Все его тело похолодело от страха, руки отчаянно дрожали, сжимая руль. Маленькая лодочка подпрыгивала на волнах разыгравшегося моря, это путешествие показалось Гиоргису долгим, как никогда. Уже издали он заметил темный силуэт Киритсиса и поскорее подвел лодку к каменной стенке причала.

Доктор не стал привязывать канат, а сразу прыгнул в лодку. У него был очень тяжелый день, и ему хотелось поскорее попасть домой. В сумерках Киритсис едва мог рассмотреть лицо Гиоргиса, скрытое полями шляпы, но голос старого рыбака прозвучал необычно, напряженно.

– Доктор Киритсис… – Гиоргис почти задыхался. – Там целая толпа собралась. Думаю, они хотят напасть на Спиналонгу.

– О чем это ты?

– Туда сотни человек приехали. Не знаю, откуда они, но они собирают лодки и уже принесли несколько канистр бензина. Они, наверное, вот-вот отчалят.

Киритсис буквально онемел и от мысли о глупости всех тех людей, и от страха за обитателей острова. Но времени почти не было. Решить все нужно было очень быстро. Если он поспешит обратно за стену, чтобы предупредить прокаженных, то напрасно потеряет время. Лучше отправиться навстречу этим сумасшедшим и переубедить их.

– Нам нужно туда! Быстрее! – заторопил он Гиоргиса.

Гиоргис развернул лодку. На этот раз ветер дул ему в спину, и лодка быстро преодолела расстояние между Спиналонгой и Плакой. К тому времени люди на берегу уже зажгли факелы, а как раз в тот момент, когда лодка Гиоргиса причалила, прибыл еще один грузовик с мужчинами. Толпа зашумела, завидев лодку Гиоргиса и Киритсиса, выходящего на сушу. Люди расступились перед каким-то высоким, широкоплечим мужчиной, явно их вожаком.

– Эй, ты кто такой? – насмешливым тоном спросил он Киритсиса. – Катаешься в колонию прокаженных, туда и обратно, когда тебе вздумается?

Толпа затихла, с удовольствием ожидая продолжения.

– Меня зовут доктор Киритсис. Я сейчас лечу нескольких пациентов на острове новым препаратом. Уже есть признаки того, что они могут исцелиться.

– О! – саркастически захохотал мужчина. – Эй, вы только посмотрите на него! Слыхали, да? Прокаженные-то поправляются!

– Да, есть большая вероятность этого.

– Ну а если мы этому не поверим?

– Не важно, верите вы в это или нет. – Киритсис весьма демонстративно подчеркнул слово «вы».

Он полностью сосредоточился на вожаке. Доктор прекрасно понимал, что без толпы этот хулиган ничего не стоит.

– Ну а нам-то что с того? – презрительно спросил вожак, окидывая взглядом толпу, выжидающе застывшую на пирсе.