Конан не знающий страха - Джон Робертс

Аквилонец был быстр, как молния. Расстояние, разделяющее их, он преодолел одним прыжком. Его клинок мелькал, будто язык кобры. Она отразила его удар, потом, отступая, еще один. Под таким натиском ей приходилось отступать быстро, но она делала это с умом, описывая по комнате широкий круг и внимательно следя за Аксандриасом: не допустит ли тот какой промах. У него был истощенный вид, но удары он наносил точные и сильные.

«Как у него это получается? — промелькнуло в голове у Кальи, но вскоре ей уже стало не до размышлений — бой с Аксандриасом отнимал у нее все силы.

— Ты кто, варвар? — спросил Тахарка. — И почему ты преследуешь меня по всему свету? — Его манера держать меч сказала Конану, что перед ним искушенный, видавший виды боец.

— Я Конан из Киммерии, воин. Ты со своей бандой убил моих друзей. — Конан разговаривал с Тахаркой, не обращая внимания на яростное сражение, кипевшее между Кальей и так странно изменившимся Аксандриасом. Ведь он обещал Калье не вмешиваться ни при каких обстоятельствах. — Хозяина дома звали Халга. В дверном косяке остался меч, которым он убил жену и дочь, чтобы они не достались вам. У нас в Киммерии такой вот меч в косяке означает: <Отомсти за нас>. Но я бы отомстил в любом случае. Хоть они были и не из моего клана, я был их гостем и жил под их крышей. И покоя мне не будет, пока не отомщу за них.

— Ты, наверное, шутишь! — Тахарка был уверен, что Конан скрывает другую, более весомую причину. — Кто станет тратить столько времени и сил, чтобы отомстить за смерть каких-то никому не известных варваров!

— Твой гиперборейский пес был совершенно прав. Ты не понимаешь северян. Куулво негодяй, но он был мужчиной. И те, кого ты убил, не были безымянными. Их имена запечатлены в сказаниях и хранятся здесь. — Конан указал себе на грудь. — Их души взывают о мщении, и они будут отомщены!

Оба одновременно бросились друг на друга. Искры посыпались во все стороны от первого же обмена ударами. Конан удивился: Куулво был силен, но Тахарка оказался еще сильнее. Они перемещались по комнате, то атакуя, то отступая, но и тот и другой старались не приближаться слишком близко к другой паре.

Калья сражалась с упоением, почти в экстазе, ей казалось, что настал критический момент — высший миг всей ее жизни. Аксандриас дышал тяжело, со свистом, его необыкновенная, нечеловеческая скорость немного снизилась. Она сделала выпад, целясь ему в грудь, а когда он не слишком удачно парировал удар, сумела ранить его в живот. Аксандриас продолжал бой, словно ничего не случилось.

Теперь она уже не сомневалась, что Аксандриас принимает снадобье, которое так усиливало смелость гладиаторов в Кротоне. Без сомнения, оно же, даруя неправдоподобную силу и ловкость, разрушило его здоровье. Ее это даже устраивало. Ей хотелось колоть, резать и рубить его как можно дольше. Не успела она подумать об этом, как ей удалось ранить его в шею. Аксандриас опять не обратил на рану никакого внимания. Но когда и его выпад достиг цели и Калья была, хоть и не сильно, ранена в бедро, она тоже ничего не заметила и располосовала аквилонцу правую руку от локтя до ладони.

Аксандриас отступил на шаг. Калья почувствовала, что еще немного — и победа будет за ней. Его зелье быстро теряло действенность. Меч Кальи замелькал в воздухе с новой силой. Она будто плела вокруг Аксандриаса паутину из сверкающих стальных кружев, и ему все труднее было блокировать ее удары. И тут она сделала полный выпад. Учителя фехтования предупреждали, что подобный удар можно наносить только в случае крайней необходимости, он оставлял нападающего уязвимым для любого удара. Но Калья прекрасно все рассчитала: острие меча вонзилось Аксандриасу прямо в глаз, пробило мозг, истончившуюся кость черепа и на целый фут вышло с другой стороны головы.

Аксандриас повалился на пол. Калья стояла над неподвижным телом, глядя на него в каком-то недоумении. Потом лицо ее прояснилось. Она издала победный ликующий вопль.

Тахарка не верил свои глазам: этот молодой киммериец, почти мальчик, был сильнее его. Ни разу еще ему не приходилось встречать равного по силе противника. Ни разу не было у него повода сомневаться в своем превосходстве над другими людьми. А этот юный варвар был сильнее, быстрее и даже искуснее. Излишняя щепетильность не была свойственна Тахарке. Он решил бежать. Умело маневрируя, он отступил к креслу, на которое была наброшена дорогая ткань. Молниеносным движением сорвав ткань, швырнул ее в лицо Конану. Конан инстинктивно поднял руку, и Тахарка, пользуясь секундной заминкой, метнулся к двери.

Конан отбросил в сторону ткань и увидел, что Тахарка выхватил из стойки с оружием дротик и с силой метнул ему в грудь. Отбивать дротик мечом уже не было времени, и Конан легко уклонился. Он уже готов был ринуться следом за убегающим Тахаркой, но его остановил крик боли за спиной. Конан с ужасом обернулся, уже догадываясь, что случилось.

Длинный острый конец дротика воткнулся Калье в бок, прошел насквозь, разорвал внутренности и вышел с другой стороны. Девушка схватилась за древко обеими руками. Лицо ее выражало муку. Конан подхватил ее и осторожно опустил на пол.

— О, Калья! Неужели и ты оставишь меня?

Она посмотрела на свою рану, перевела глаза на труп Аксандриаса, потом слабо улыбнулась Конану. Ее лицо было белым как полотно.

— Не грусти, Конан, все к лучшему. Аксандриас мертв. Мне больше незачем жить. — Ее лицо побелело еще сильнее. — Но я хочу сказать тебе вот что. С самого детства я ненавидела мужчин. Сейчас я рада, что не ушла из жизни, не полюбив одного из них. — Она протянула руку и погладила юношу по щеке. — А теперь, любовь моя, иди и убей для меня этого паршивого пса. — Ее рука упала, по телу пробежала судорога.

Конан бережно завернул ее тело в драгоценную ткань. Потом он взял меч и отправился на поиски Тахарки.

Кешанец рвал и метал: у маленького причала не было ни одного судна! Эта сумасшедшая со своим киммерийцем отвязали и пустили по течению не только все его лодки, но и свою тоже. Тахарке оставалось одно — он начал взбираться на холм, к развалинам древнего храма. Сгущался туман. В тусклом свете луны замшелые камни выглядели странно и жутковато. Гранитные плоскости отливали серебром. И Тахарка решил, что это особая игра света. Да, конечно, что же это еще может быть? Тахарка даже и думать ни о чем больше не хотел: это всего лишь игра света.

Верхняя часть храма лежала в руинах, но в том, что осталось от стены, Тахарка увидел дверь. В темноту, куда-то вниз, уходили ступени, и он решил попытать счастья: спрятаться там, чтобы застать Конана врасплох. Держа меч в правой руке, кешанец начал на ощупь спускаться по лестнице.