Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт

– Ты похож на ангела, – прошептала она без всякого выражения, без благоговения или удивления. Так люди указывают на перышко на рукаве у собеседника: мол, смахни, да и все. Строго говоря, скучный и сухой, как солома, Ауэрхан и был ангелом, хотя, с точки зрения Агаты, ничем не напоминал его: ни тебе четырех крыльев, ни огненного меча…. Но, вероятно, находясь на пороге смерти, Урсула рассмотрела в нем что-то еще, чего никто из присутствующих не видел.

Кристоф нетерпеливо притопнул ногой. Урсула ответила Ауэрхану одними губами. Тот удовлетворенно кивнул. Сделка состоялась.

Демон выпрямился во весь рост и стал как-то выше, лбом почти задевая верхний край балдахина над кроватью. Он снял плащ, оставшись в одной рубашке, и закатал рукава, обнажая острые гладкие локти.

– Подождите за дверью, – разлетелся по комнате его властный голос, и Агата вздрогнула. Харман покинул спальню с заметным облегчением, но Кристоф, мрачный и недовольный, остался сидеть на краю кровати. Ему Ауэрхан приказывать не мог. Если Вагнер решил остаться, он не тронется с места.

Агата тоже хотела взглянуть на то, как демон будет извлекать из чрева Урсулы ее нерожденных детей, но что-то подсказывало ей, что просить бессмысленно. Она в последний раз сжала руку девушки, надеясь, что та почувствует это, и последовала за Харманом.

* * *

Кристоф боялся шелохнуться. Давненько он не испытывал такого сильного гнева. Казалось, стоило пальцем шевельнуть, и его ярость вырвется наружу, как греческий огонь, и спалит все вокруг.

Как мог Ауэрхан не заметить, что какая-то мразь злоупотребила его гостеприимством? Какое право имел Зильберрад испортить его собственность, не спросив хозяина?! Мало что имело для Кристофа такую же ценность, как его дом – нечто большее, чем стены и крыша. Он возвел крепость посреди Шварцвальда, куда без его ведома не мог проникнуть ни волк, ни муравей. Урсула, маленькая нежная птичка, уже десять лет была незаметной, но неизменной частью этой крепости. Вагнер никому не позволял трогать своих слуг, но не столько из жалости или желания их уберечь, сколько из страха перемен. Дом – это место, где ничто никогда не должно меняться.

Вот почему он запретил Ауэрхану прикасаться к служанкам. Лет пятнадцать назад Берта забеременела от него и едва не умерла, рожая дюжину чертят, которых Ауэрхан не то отнес в лес, не то сожрал по доброй бесовской привычке. Их судьба не особо волновала Кристофа. Но вот что его волновало, так это реки слез, которые Берта лила полгода. Ее не утешали ни вкусная еда, ни плотские забавы. Успокоилась она, лишь когда Ауэрхан заверил, что отдал детей – уродливых маленьких тварей – на усыновление в приличную чертовскую семью и с ними все хорошо. Кристоф в это не верил, но радовался уже тому, что Берта перестала рыдать. Впрочем, прежняя легкость к ней так и не вернулась. Тогда Вагнер раз и навсегда запретил Ауэрхану спать со служанками, хоть и знал, что последствий больше не будет: дети так изувечили нутро Берты, что второй раз она не понесет.

Поэтому и за Урсулу он был спокоен. Как оказалось, зря! Зильберрад не просто изнасиловал ее. Он нанес оскорбление лично Кристофу Вагнеру. «Смотри, – словно говорил он, – я прихожу в твой дом и беру что хочу!»

Пока Кристоф усилием воли сдерживал ярость, Ауэрхан уложил Урсулу на спину и согнул ей ноги в коленях. Его рука скрылась под одеялом, а лицо сделалось угрюмым и сосредоточенным. Кристоф знал, что демон починит ее тело, но дух – как он успел убедиться на примере Берты – останется сломленным надолго, если не навсегда.

Ауэрхан действовал аккуратно и не спеша. Он извлек из-под покровов крупный мешочек плоти, напоминающий окровавленный пузырь, плюхнул его в ночную вазу и задвинул ее под кровать носком туфли. Поискав взглядом, обо что вытереть руки, вынул из стопки белья чистую простыню и обернул ею кисти. На белой ткани отпечатались алые пятна. Лицо Урсулы чуть порозовело, на него вернулась краска, глаза под веками зашевелились.

– Когда я доберусь до Зильберрада, – сказал Вагнер, – я распорю ему живот, посажу в него дюжину крыс и дождусь, пока они прогрызут себе путь наружу. А тебя заставлю поддерживать его все это время в сознании.

Ауэрхан вздохнул, осмотрел свои пальцы и, оставшись недоволен, принялся тереть их с удвоенной силой.

– Мне обычно удается заразить тебя своей кровожадностью, – так и не дождавшись ответа, заметил Кристоф. – В чем теперь дело? Не любишь крыс? Не желаешь быть пособником жестокой расправы? Боишься суда Божьего? Что?

Прошла целая вечность, прежде чем Ауэрхан ответил:

– Мне нужно обсудить все с магистратом и свериться с Corpus iuris daemoniaci[35], но, вероятнее всего, я не смогу вмешаться в это дело. Если бы вы внимательно читали свой договор, то знали бы, что конфликт двух людей, заключивших Пакт, должен быть урегулирован ими без нашего вмешательства.

Кристоф подался вперед и сузил глаза:

– Ах ты шельма! Ты знал, что Зильберрад подписал Пакт? Как давно это случилось?

– Не знаю. Но когда казнили Эльзу Гвиннер, демона при нем еще не было, а когда он прибыл к нам – был.

– И ты мне ничего не сказал?

Вагнер знал, что, если он разорется, Ауэрхан только обрадуется. Но Урсулу беспокоить лишний раз не хотелось: девочка и без того много вытерпела.

– Это был тот мальчишка рядом с ним? Почему ты промолчал? Если ответишь: «Вы не спрашивали», я прикажу тебе вырвать и сожрать твой собственный язык!

– Хотел присмотреться, – невозмутимо ответил Ауэрхан. – Пока Зильберрад гостил у нас, я побеседовал с его демоном. Он не показался мне ни злонамеренным, ни опасным. Я не думал, что есть повод вас тревожить.

Кристоф мог бы многое ему ответить, но помешал стук – слишком решительный для гостя. Не дождавшись разрешения, стучавший распахнул дверь и вошел. За ним вбежала взъерошенная Агата.

Визитером оказался незнакомый Кристофу мужчина – чересчур сдержанный и приличный на его вкус. Будь он вином, это было бы пресное пойло, недостаточно паршивое, чтобы устраивать скандал трактирщику, но и не настолько ценное, чтобы допивать кувшин. Ни слова не говоря, первым делом незнакомец кинулся к Урсуле. Коротким прикосновением он проверил температуру, поморщился, не доверяя собственным ощущениям, и стал считать пульс.

Все это время ни Кристоф, ни Ауэрхан не мешали ему. Вагнер развлекался тем, что рассматривал его пальцы. Они были крепкие, длинные, с коротко остриженными опрятными ногтями. Интересные пальцы.