Хозяйка Шварцвальда - Уна Харт

Когда Ауэрхану наконец все надоело, он сделал шаг назад, и Харман, потеряв равновесие, плюхнулся перед ним на колени. Отдышавшись, он тряхнул головой, как бык, и медленно поднялся на ноги. Конюх едва доходил Ауэрхану до плеча, и чтобы принять вызывающий вид, ему приходилось задирать голову.

– Доволен?! – крикнул он демону прямо в невозмутимое лицо. – С первого дня ты хотел затащить ее в ад и наконец своего добился!

– Кого на этот раз мы отправляем в ад, мой дорогой? – мягко уточнил Кристоф.

– Урсулу!

Агате не нужно было много времени, чтобы рассказать, в чем дело. Она описала, как Урсула пришла к ней за помощью, как выпила абортивный отвар и как через несколько дней ей стало плохо. Агата не знала, кто отец ребенка, а Урсула не желала об этом говорить. Харман, у которого от ярости на лице ходили желваки, испепелял взглядом Ауэрхана. Но демон лишь поднял брови, отряхнул одежду и произнес:

– Я никогда не прикасался к Урсуле.

Видно было, что Харман ему не верит. Вряд ли для Ауэрхана это имело какое-то значение, но на всякий случай он добавил:

– Будь это мой ребенок, мы бы заметили намного раньше.

Пора было заканчивать с болтовней у порога. Под их ботинками хрустели остывшие угольки. В спальне стояла жара – такая подошла бы даже Кристофу. Урсула не спала. Она полулежала на подушках, чуть покачивая головой, словно соглашалась с кем-то невидимым. Кожа ее приобрела землистый оттенок, а спутанные волосы делали ее похожей на ведьму. Поддавшись внезапному порыву, Агата села на кровать и взяла бывшую няньку за руку. Ладонь была холодной и липкой. Горячка прошла: хорошо это или плохо?

Они никогда не были подругами, но Агата не желала ей смерти. Урсула была единственной ниточкой, связывавшей ее с прошлой жизнью. Но, похоже, ниточка вот-вот должна была прерваться. От одеяла воняло гнилью и мочой. На торчавшей из-под него ноге Урсулы виднелась странная темная сеточка, похожая на рыбью чешую. Лицо покрывали капельки пота. Агата бросила взгляд на пальцы Урсулы: ногти посинели, да и сама кожа ощущалась как-то неестественно, как у трупа.

Глядя на это, Кристоф помрачнел, и даже Ауэрхан растерялся. Зато Агата разозлилась. Никто из них за эти два месяца не заметил, что с Урсулой что-то не так. Конечно, как тут заметить, если занят только собой? Агата принялась считать пульс. Слабый, едва ощутимый, он то прерывался, то несся как сумасшедший, наверстывая упущенное. Где же Рудольф со своим лекарством?!

«Он не успеет», – внезапно поняла она. Урсула сползла на подушках, глядя на нее мутным водянистым взглядом. Демоническая печать, оберегавшая ее от чумы, приклеилась к груди в районе сердца. Ауэрхан стоял в ногах постели, заложив руки за спину и рассматривая больную темным немигающим взглядом, в котором ничего нельзя было прочесть.

– Урсула, ангел мой, ты меня слышишь?

С внезапной нежностью Кристоф опустился на постель рядом со служанкой. Даже не поморщился от запаха. Не так уж он брезглив, как пытается показать…

– Кто же сотворил с тобой такое?

Агата бы тоже не отказалась выяснить, кто этот подонок. Не так много людей навещали их в Шварцвальде… Внезапная догадка обожгла лицо, словно пощечина. Есть один человек, способный сеять вокруг только разрушение! Тихо, страшась его имени больше, чем следовало бы, Агата произнесла:

– Это Зильберрад.

Урсула широко распахнула глаза. Ее мутный взгляд в ужасе шарил по лицу Агаты. Значит, она не ошиблась.

– В комнате с гобеленом… Я не хотела, – голос Урсулы был едва слышен. – Но он… не дал мне кричать…

Вот почему она отказывалась говорить, кто отец ребенка. Ее взяли насильно! Зря Кристоф не решился убить Зильберрада тогда, под крышей своего дома, когда все бесы Шварцвальда были на его стороне!

Вагнер резко повернулся к Ауэрхану:

– Ты знал?

– Нет. – Если демон и злился, понять это было невозможно. – Мне и в голову не пришло заглянуть в ту комнату. А бесы не доложили – видимо, посчитали пустяком.

– Вот до чего довел твой пустяк!

Агата и прежде видела, как Кристоф выходит из себя. Сейчас он был в бешенстве, хотя, к его чести, неплохо держал себя в руках. От ярости он говорил тихо и медленно, тщательно выбирая слова. Но его прервала Урсула, застонав и содрогнувшись всем телом. Зловоние усилилось.

– Надо позвать священника!

Это сказал Харман. Конечно, кто еще мог предложить такую несусветную глупость в подобной компании? Кристоф тряхнул головой.

– Можно что-то сделать? – жестко спросил он Ауэрхана.

Демон сделал шаг к Урсуле, склонив голову набок. Его молчание тонуло в ее прерывистых хриплых вдохах. Агата взглянула на лицо, изможденное болезнью, и впервые в жизни пожалела обо всех резких словах, что говорила Урсуле. Они были совершенно не заслужены! Но когда внутри тебя живет игольница, сколько ни открывай рот, оттуда летят одни иголки. Кто же знал, что достаточно провести несколько дней в лазарете Эльвангена, чтобы злость, которая сопровождала ее всю жизнь, исчезла, облетела яблоневым цветом?

– Я могу извлечь из нее остатки ребенка и очистить кровь, – сказал Ауэрхан.

– Начинай, – велел Кристоф.

Демон подался вперед, как если бы собирался шагнуть к Урсуле, но замешкался.

– При всем уважении, господин, это не вам решать.

Урсула вдруг открыла глаза и посмотрела на него совершенно ясным взглядом:

– Я… умираю?

– Боюсь, что так, – кивнул Ауэрхан. Кристоф хотел что-то добавить, но тут впервые на памяти Агаты демон не дал ему перебить себя. – Я могу помочь тебе, но за плату.

Урсула тяжело вздохнула, ее губы растянулись в страдальческую улыбку. Несведущие люди уверены, что единственный способ заключить договор с демоном – это пообещать ему свою душу. Но адские законы устроены куда сложнее. Бесы могут запросить любую цену за свои услуги. Вечная молодость и бесконечное богатство требуют души, и часто не одной, но вот излечение от недуга можно купить и дешевле.

Ауэрхан встал коленом на постель, склонившись к Урсуле низко, как любовник. На ее лицо пала его темная тень.

– Я вылечу тебя, – произнес он тихо. – Но взамен я заберу всех твоих нерожденных детей.

Агата выдохнула: невелика потеря! Одно дело истребовать уже родившихся. Матери испытывают к ним необъяснимую привязанность, хотя те, что поразумнее, предпочитают даже не брать лишний раз младенца на руки, пока не окрепнут. А нерожденные – это ерунда. Как можно привязаться к существам, которые даже еще не завелись в твоем чреве?