Верное решение (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич

Он прервался, чтобы сделать очередную остановку. Выбравшись из кабины, Тит взял прут с датчиками из грузового отсека, отошел от вездехода на пару десятков метров и с силой воткнул его в мерзлый грунт. Одна только мысль о том, что ему придется поделиться с совершенно незнакомыми ему людьми глубоко личными вещами заставляла его внутренне съеживаться. Но он понимал, что это было просто необходимо сделать, промыть огромную гниющую рану, зиявшую в его душе, снять последний груз с плеч. Если колония на Лилии станет его второй попыткой начать все сначала, то на этот раз нужно будет сделать все как следует.

Тит пошатал прут, убедился, что тот стоит крепко, и развернулся, собравшись идти обратно к вездеходу, как вдруг краем глаза заметил то, в поисках чего, собственно выезжал из лагеря. Всего в паре сотен метров впереди покрытая морозной дымкой Стена Неприятностей начала терять высоту, плавно спускаясь к равнине. Тит выключил фонарик и включил увеличение в визоре шлема. На появившейся картинке было отчетливо видно место, где скала сходила на нет. Именно там Тит и решил, что заедет наверх.

Вернувшись в вездеход, он уверенно повел его вперед, забыв на время о том, что собирался рассказать. Продолжил запись он уже тогда, когда начал подъем по крутому скату, с которого начиналась Стена Неприятностей.

У нас с Лилией была любовь, — после долгого молчания сказал он, потом понял, как это прозвучало и добавил: — Ну, это чтобы вы не подумали, что наш брак был по залету. Хотя, признаюсь, это тоже. Сыграли бы мы с ней свадьбу не будь у нас ребенка? Не знаю. Сейчас уже точно сказать сложно. Я был бы не против. Рано или поздно… А она? Уже не уверен.

В общем, когда я сказал ей, что ушел из дома, она на меня наорала. Вот так моя новая семейная жизнь началась. Со скандала. Лилия мне тогда сказала, что я идиот. Может быть это и так. Наверняка так. Но лучшего выхода я не видел.

А любовь точно была, потому, что после скандала она меня обняла, поцеловала и сказала, что тоже начнет собирать вещи.

Я вам сейчас это говорю, а сам думаю, насколько эгоистом в те годы был. Везде «Я», везде «жертвы», а ведь по сути Лилия отдала не меньше моего. Сейчас я это понимаю, как никогда, чувствую это, а тогда…

Вездеход взбирался по пологому скату Стены Неприятностей, по ту сторону которой была такая же бескрайняя каменистая равнина. С этого ракурса казалось будто огромное поле, раскинувшееся от горизонта и до горизонта, чувствуя внутреннее напряжение, в какой-то момент решило, что с него хватит и раскололось на две части, одна из которых, повинуясь титаническим приливным силам, вздыбила свой край на добрую сотню метров к небу.

Тогда я был слишком молод, чтобы видеть что-то кроме себя самого. Вы не подумайте, я сейчас не оправдываюсь, просто констатирую факты.

Мы с Лилией сняли крохотную квартирку. Она была больше похожа на чулан с кроватью. Но нам этого хватало. Еще одно свойство юности — непритязательность. На первых парах Виктор немного помог с деньгами. Я не хотел у него брать ничего, особенно после истории с опекунством. Мне казалось, что он и так много для меня сделал. Было стыдно брать еще что-то. Но он сказал, что это не подарок, что дает деньги в долг. И я согласился. Конечно же он соврал…

Не помню, говорил я или нет, но на самом деле моей первой работой была не шахта. Хотя я все равно считаю, что она, но это не так. Технически впервые на жизнь я себе заработал мойкой посуды в дешевом ресторане. Больше несовершеннолетнего меня, даже с письменным разрешением опекуна, никуда не брали. Боялись судебных разбирательств и неожиданных проверок. И если нормальной работой это назвать было никак нельзя, так, подработкой, то жизненных уроков она мне предоставила немало. Тогда я понял главное свойство денег. Если у тебя их изначально не было, то даваться они будут ох как нелегко, а улетучиваться — быстро.

Пока мои руки трескались от моющего средства, Лилия по полной готовилась к роли молодой мамочки. Она устроилась приходящей няней. Сидела с детьми по вечерам, пока их родители развлекались где им вздумается. Самое смешное, что за пару-тройку часов такой работы ей платили ненамного меньше, чем мне за день. А иногда даже угощали чем-то вкусным. Это был второй урок, который я усвоил. Справедливость — фантазия, которой живут слабаки. Мир никогда не был справедлив. Это просто свод правил, к которым ты либо приспосабливаешься и выживаешь, либо нет. Иногда, конечно, находятся такие, как Холт. Они имеют достаточно ресурсов, чтобы некоторые из этих правил изменить, но это скорее исключение, чем закономерность.

Примерно тогда и начались наши первые ссоры. Да, вы правильно все поняли. Почти с самого старта новой жизни. Здорово, да? Умом я тогда понимал, что разница в зарплате все же есть и цеплялся за эту мысль как мог, но мое эго и уязвленное мужское самолюбие были явно против. Я еще не смирился с реалиями взрослой жизни, почти все время ходил обиженный на всех вокруг и на мир в целом. А срывался, как вы можете себе представить, на Лилии. Такие ссоры обычно бывали редко и затягивались не больше, чем на день. Есть такое выражение: «Молодые бранятся — только тешатся.» Это целиком про нас. В тот период наших отношений, мы мирились так же легко, как и обижались — на скрипучей старой кровати, на зло соседям, которым из-за тонких стен было слышно вообще все. И нас, в принципе, такая жизнь устраивала. Нет, меня устраивала…

Он замолчал. По левую руку от него, за все поднимавшимся краем скалы раскинулась равнина, утопавшая в ночи. А над ней проплывали облака, в которых метались подхваченные ветром аммиачные снежинки. Вездеход уперто продолжал взбираться по склону, посвистывая электромоторами.

А потом ее живот вырос до такой степени, что улаживать вопросы старым верным способом стало просто невозможно. Тут-то все и завертелось. Кто бы что ни говорил, но оказывается секс в отношениях имеет далеко не последнюю роль. Это как клапан на трубе. Когда давления в системе становится слишком много, то лучше бы вам его открыть, не то рванет, кусков не соберете. А давление растет всегда, это уж будьте уверены. Ведь идеальных людей не бывает. Мы с вами все с заусенцами, углами и выбоинами. Как хотите, называйте. И чтобы найти другого такого, к чьим заусенцам углам и выбоинам подошли ваши, да еще и как следует подошли, это целая головоломка, на которую ни у кого нет времени. Ведь любовь — не фуршет. Тут с задумчивой рожей вдоль столов не порасхаживаешь. Обычно она приходит без приглашения, выбивает дверь с ноги и прикладывает тебя как следует. А когда пыль оседает, ты оказываешься в однокомнатной квартирке без образования и с зарплатой, которую под микроскопом не разглядеть. И в придачу ко всему на одной кровати с тобой спит молодая жена с животом, больше ее самой. Недовольная спит. К стене лицом. Вот и как, спрашивается, быть в таком случае? — Тит хмыкнул. — Не заглянешь же в чужую голову? Не поглядишь, как там у нее все устроено и что на этот раз сломалось?

Наверное, примерно тогда у меня и появились первые мысли о том, чтобы пойти в психологи. Опять же, эгоистичные мысли. Я хотел разобраться в том, почему у меня с Лилией ссоры постоянные не для того, чтобы ей лучше сделать, а для себя самого. Это был вызов. Прямо как история с колонизацией. Ей богу, время по кругу идет, и я вместе с ним…

В общем, когда я сообщил Лилии о своей идее, как вы уже могли догадаться, она не оценила. Как и многие мои идеи до этого. Сейчас задним умом я понимаю, что это часть ее натуры. Что она, как молодая мать, в первую очередь хотела… стабилизировать ситуацию? Да. Наверное, так будет правильно. Ей была нужна стабильность, надежность, уверенность в том, что если завтра у нее начнутся роды, то вернувшись из больницы она не увидит чемоданы у порога. Что ее ребенок всегда будет иметь крышу над головой и запас еды в холодильнике. А мои нелепые фантазии и стремления интересовали ее в самую последнюю очередь. Что меня, эгоистичного и глупого тогда сильно задевало. Я был еще слишком молод для того, чтобы смириться с мыслью, что мир вращается не вокруг меня.