Верное решение (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич

Мы, когда с Виктором из суда вышли, смеялись минут двадцать, не меньше. Я чувствовал себя героем какого-нибудь фильма про ограбление, вышедшим сухим из воды. Чтобы отпраздновать мы зашли в ближайший бар. Он тогда мне показался слишком дорогим, но Виктор сказал, что ничего страшно, военным обычно в таких местах делают скидки. Мы просидели там до самого вечера, заливаясь пивом. Виктор рассказывал мне о своих буднях пилота, а я ему — о больших планах на будущее. А потом в бар зашла наша судья. Вы бы видели ее лицо, когда она увидела нас и пустые бокалы на стойке, — Тит рассмеялся. — Одно большое разочарование…

В общем, так мой старший брат стал моим отцом. И благодаря его письменному разрешению меня, несовершеннолетнего сопляка взяли на работу, зарплаты которой хватало впритирку, но это было начало, а оно, как водится, редко бывает легким.

Теперь Виктора нет. Во время посадки что-то с двигателями случилось, и его корабль не успел затормозить. Несчастный случай. Такое бывает, без этого никак. Но ничего, я не грущу. И вам не советую. И вообще, эта запись не должна была быть какой-то драмой, чтобы у особо впечатлительных слезы подоить. Скорее даже наоборот. Я когда-то услышал одну фразу, которая как нельзя кстати сейчас подойдет. «Memento mori — помни о смерти, это не страх перед конечностью своего существования, а праздник в честь того, что это существование есть.» И в этом вопросе я в корне с Виктором не согласен. Отобрать у человека возможность пожить — еще не самое страшное. Как по мне, то гораздо страшнее, когда этот человек со своей неотобранной жизнью ничего хорошего не делает. Ест, спит, срет, ходит на работу, от которой никому ни холодно, ни жарко, просиживает штаны перед экраном, тратит драгоценные ресурсы на свою праздность, а потом умирает, не оставив после себя ничего стоящего.

И я чертовски горжусь своим братом за то, что он никогда не был одним из таких. Он оставил после себя след в этом мире. В виде меня, такого, каким я сейчас есть, в виде моего не голодавшего сына. Даже в виде этой колонии, в какой-то степени… Он всегда был рядом и прикрывал меня, если было нужно. А теперь меня прикрывает этот газовый гигант, — Тит поднял голову и посмотрел на небо, большую часть которого закрывала полосатая громадина газового гиганта. Искажая своей атмосферой солнечные лучи ее края будто светились изнутри призрачным дрожащим светом. — И в честь будущего дня рождения я называю его Виктором. Как думаете, достаточно большой след?

***

Когда принтер закончил печатать основу дома, Тит занялся изоляцией. Неукоснительно следуя инструкции, он проклеивал стыки и углы, после чего накрывал их специальным пластиком из рулонов. За изоляцией последовали теплые полы. С ними пришлось повозиться. Непослушные трубки никак не хотели складываться «змейкой», как того требовала схема, прилагавшаяся к дому. Как только Тит отвлекался от уже уложенной части, она тут же начинала выгибаться или топорщиться, словно перепуганная змея. Видимо материал трубок таким образом реагировал на лилианский холод.

Кое-как справившись с непослушным теплым полом, Тит перешел к установке окон. Эта часть у него вышла на удивление хорошо. Крепления были интуитивно понятными, а сам процесс — настолько простым, что ему даже подумалось, если затея с колонией прогорит, то будет недурно устроиться в какую-нибудь строительную бригаду оконных дел мастером. А вдруг это его истинное призвание? В таких делах никогда нельзя угадать наперед.

Закончив с окнами Тит начал перетаскивать из палатки все необходимое для нового дома. И первым был реактор. На этот раз Тит установил его внутри дома. Он подсоединил его к полу и проверил, как работает отопление. Конечно, в отсутствии шлюза по комнатам пока еще спокойно гуляла ледяная атмосфера Лилии и на полноценный тест это не тянуло, но термометр скафандра показывал, что температура пола росла. На всякий случай Тит еще какое-то время провел на четвереньках, ползая туда-сюда и проверяя равномерно ли все прогревается, а когда убедился, что все в порядке, взялся за более тяжелые вещи. Ему опять предстояло помучаться с тяжеленым шкафом модуля жизнеобеспечения и медицинской капсулой, но теперь у него имелось удачное подспорье в виде новенького вездехода, а значит дело должно было пойти быстрее.

Дом был полностью готов к эксплуатации спустя шестнадцать часов после того, как манипулятор строительного принтера сделал свой тестовый прогон, и за это время Тит успел вымотаться до предела. Ему до жути не хотелось ночевать в челноке или же заново накачивать палатку дыхательной смесью, а потому приходилось выжимать из себя последние соки только для того, чтобы провести эту ночь в новом доме.

— Да уж… — он стянул шлем скафандра и вдохнул смесь, произведенную модулем жизнеобеспечения, приютившемся в соседней комнате. В действительности дом выглядел ненамного лучше, чем палатка. Да, в нем были окна, но лилианская ночь превратила их в бесполезные черные зеркала, и они такими останутся ближайшие пол земных года. Да, потолки были выше и без скосов, но упирались они в голые стены из шершавого полимера, к которому то там, то тут были приклеены куски изоляционного материала. К тому же никакой мебели в комплекте к дому не полагалось, так что спальное место тоже никак не изменилось, оставшись раскладушкой. — Тут еще работать и работать…

Выбравшись из скафандра, Тит первым делом отправился в душ. Шестнадцатичасовой рабочий день не прошел бесследно, превратив его компенсирующее белье в химическое оружие массового поражения, а остаток правой ноги, лишившись микродоз обезболивающих, принялся неприятно ныть. Но был во всем этом и плюс. Большой, жирный плюс, который Тит обнаружил, когда, выйдя посвежевшим из душа, ступил босой ногой на теплый пол. Это оказалось чертовски приятно и на мгновение подарило ему пронзительное чувство уюта, моментально превратив невзрачную коробку из полимера в самый настоящий дом. В дом, который ему был так нужен.

Глава 10 И-Исповедь

Тита разбудил рев двигателей. Потирая глаза, он встал с раскладушки, подошел к окну и увидел, как километрах в двух от его лагеря, сверкая в ночи струями пламени, приземлялся строительный корабль «Альбатрос». На миг им овладело странное чувство. Впервые на бесконечных просторах Лилии он был не один. По-настоящему не один. Никаких самообманов про близость через воспоминания или что-то в этом роде. Теперь на ЕГО планете есть другие люди. Они будут здесь работать, а может даже и жить. Он не знал, сколько это продлится и повторится ли вообще когда-нибудь, но сам факт того, что они были здесь, дарил ему надежду.

Быстро позавтракав и приняв душ, Тит облачился в скафандр и вышел на пробежку. Во время перелета он различными способами пытался тренировать ногу, чтобы не потерять с таким трудом набранную форму, но, учитывая, что в помещения завода его не пускали из-за непрестанно записывающего глазного импланта, а в челноке было довольно тесно, то задача эта оказалась, мягко говоря, нетривиальной. Поэтому он дал себе слово по прилету на Лилию завести привычку бегать по утрам и собирался это слово сдержать.

Переведя экзоскелет в режим минимальной помощи, он включил музыку, окинул взглядом Равнину Скуки, едва освещенную призрачным светом, просачивавшимся сквозь верхние слои атмосферы Виктора, затем включил нашлемный фонарик и побежал.

Раньше Тит не понимал смысла марафонских забегов. Они казались ему некой экстравагантной выходкой, необычным способом занять себя в перерывах между несложной работой в офисе. Сидячей скучной работой, от которой требовался активный отдых. Ему и в голову прийти не могло, что какой-нибудь работяга шахтер перед двенадцатичасовой сменой попрется на утреннюю пробежку. Но теперь, познакомившись поближе с Лилией, отведав ее фирменного блюда «сложный перелом с ампутацией», он стал воспринимать мир немного иначе, и завеса над тайной устройства ума марафонцев для него приоткрылась, показав довольно простую в своей сущности идею. «Беги, не то сдохнешь.» — примерно так он для себя ее сформулировал. И она как нельзя хорошо вписалась в его мировоззрение. Ведь он сам говорил, что жизнь похожа на ходьбу по эскалатору, едущему вниз. Нужно все время идти, только чтобы оставаться на месте. А марафонцы бежали. Они двигались вперед. Понемногу, по чуть-чуть. Выкладываясь на полную, отдавая всех себя движению, нащупывая предел своих возможностей, верхнюю планку, потолок, упираясь в который не останавливались, а наоборот прибавляли темпа, чтобы посмотреть, насколько сильно смогут отодвинуть его. И такая целеустремленность, приверженность делу, отлично резонировала с Титом. Он бежал по равнине, преодолевая боль в колене, подлые камни, настырный ветер, с головой погрузившись в ритм музыки, и понимал, что сам понемногу становится марафонцем.