Весы змея - Ричард Кнаак

— Какое… Счастье… — пробормотал мертвец. Он отступил от неё и только тогда посмотрел на Ульдиссиана.

Сын Диомеда всё ещё не мог поверить в то, что видел.

— Ахилий…

— Лучше… Лучше присматривай… За ней… В следующий раз… Я могу не… Вернуться…

Лучник повернулся, чтобы сбежать, но Ульдиссиан схватил его за руку. Не обращая внимания на грязь и холод, который чувствовал, Ульдиссиан рявкнул:

— Ты не можешь уйти!

В ответ мертвец издал резкий смешок:

— И… Как я могу… Остаться?

Прежде чем Ульдиссиан успел ответить, снова по древнему зданию разнёсся крик. Оба посмотрели на вход… Где, незамеченная в жаре событий, собралась толпа напуганных эдиремов.

Толпа лицезрела свою госпожу, неподвижную, словно она была мертва, своего предводителя, вернувшегося из мёртвых… И человека, который, как знали партанцы в группе, был убит демоном.

Глава шестнадцатая

Никогда прежде Мендельн не стоял на вершине горы.

Ему ничуть не нравилось стоять здесь.

Ветер выл, и снег покрывал всё вокруг. Тем не менее, ничто, даже морозный воздух, сильно не докучало ему. Он подумал, что благодарить за это стоит Ратму, если только благодарность была тем чувством, которое следовало выражать за вытаскивание в безлюдное место для встречи с личностью, самое имя которой наводило ужас на брата Ульдиссиана.

— И какую помощь я могу оказать при встрече с ангелом? — спросил он уже не в первый раз. Мендельну приходилось повышать голос, чтобы его было слышно при таком ветре.

— Такую, какую сможешь предложить, — последовал ответ Ратмы, который был дан и на предыдущие вопросы.

Мендельн плотно сплёл на груди руки — чисто по привычке, не от холода.

— Где мы?

— Недалеко от места, куда я привёл твоего брата. Неподалёку от Камня Мира.

То немалое, что Мендельн слышал об этом «Камне Мира», наполняло его новым благоговением и ни в коем случае не неуверенностью. Чтобы создать такую вещь, ангелам и демонам, должно быть, понадобилось задействовать невероятно сильные магию и энергию.

Он хотел задать Ратме ещё один вопрос, но древний нефалем поднятием руки остановил его.

— Мой отец на подходе. Будь осторожен.

Предупреждать Мендельна было лишним. Как он ещё мог отреагировать на прибытие рассерженного ангела, кроме как осторожностью?

Но внезапно налетел порыв ветра, такой яростный, что чуть не сдул Мендельна с места, где он стоял. Перспектива упасть с горы не улыбалась ему, что бы ни порассказали ему дракон и его спутник о различных состояниях бытия. В настоящий момент Мендельн всё ещё слишком предпочитал стадию «жизни», чтобы так вдруг от неё отказаться.

Снегопад тоже усилился. Вокруг них бушевала буря. Ратма достал свой кинжал и пробормотал что-то, но буря не стихла.

Затем бьющий по ушам громовой раскат потряс их ещё больше, громовой раскат, за которым немедленно последовала тишина. Если бы Мендельн не слышал своё собственное дыхание, он бы подумал, что оглох.

А потом он заметил, что рядом с ними стоит златовласый юноша.

— Я разочаровался в тебе, сын мой, — сказала фигура в мантии голосом, который был чистой музыкой.

— Ты разочаровался во мне с момента моего рождения, отец, — ответил Ратма, и в его обычно отрешённом голосе прозвучала резкая нотка.

Новоприбывший отвернулся от пары, похоже, более заинтересованный общим пейзажем.

— И видел ли ты в последнее время свою мать?

— Нет. В этом отношении мне повезло. Хотел бы я, чтобы и с тобой у меня вышло так же.

Ратма вернул внимание к себе.

— Твоя дерзость непристойна. Будь благодарен, что я не соизволил наказать тебя за твои прошлые грехи.

Мендельн наблюдал за двумя, всё ещё не уверенный, несмотря на то, что услышал, что перед ним и в самом деле Инарий. Он знал, что ангел возглавляет Собор Света и слышал общие описания Пророка, но воочию видеть его было неловко, и это ещё мягко сказано.

Словно почувствовав это, Инарий обратил свой взор на человека. И вдруг у Мендельна не осталось сомнений. Одного взгляда было достаточно, чтобы он замер на месте. Он даже не мог сказать, какого цвета были глаза, но то, как они глядели на него, чуть не заставило Мендельна упасть на колени в акте поклонения. Это снова заставило его задуматься над тем, какую помощь он вообще мог оказать, зачем он на самом деле понадобился Ратме. Если он выказывает такую слабость при одном только взгляде…

К его удивлению, Ратма издал слабый смешок:

— Не такие уж и незначительные, не так ли?

— И в том может быть их падение, — холодно ответил ангел. — Тебе и подобным тебе нет места здесь. И им тоже нет. Если их нельзя обуздать, их придётся убрать… — он отвернулся, словно они были для него пустым местом. Его ступни в сандалиях не оставляли на снегу следов. — Санктуарий должен быть очищен…

Ратма проявил несвойственную эмоциональность:

— Для кого, Инарий? Для кого? Тогда здесь останешься только ты! Разве не должно всё остальное в этом мире подчиниться твоей воле или быть уничтожено за сопротивление?

— Они существуют по моей воле, так что да… — Пророк снова повернулся к ним. Мендельн тогда заметил, что ангел на мгновение сшагнул с вершины, но при этом не упал. — Мы уже спорили об этом, Линариан…

Ратма плотнее завернулся в свой плащ.

— От этого имени я отказался, как от тебя и от матери.

Пророк пожал плечами. Он мельком взглянул на Мендельна, потом опять посмотрел на сына. Вдруг ни с того ни с сего Инарий спросил:

— Ты знаешь, почему я здесь?

— Конечно.

— Тебе было запрещено.

— Судьба решила иначе, — ответил Ратма.

Ангел развёл руки, и лицо его исказилось. Его волосы поднялись вверх, и он становился всё больше и больше. От него исходил огонь.

— Я здесь судьба. Я — и «да», и «нет» для всего, что есть в Санктуарии…

— Берегись! — предупредил Мендельна его спутник, да брат Ульдиссиана и не нуждался в предупреждении. Сын Диомеда достал свой кинжал, предмет такой незначительный на фоне внезапного и изумительного перевоплощения Инария.

Я ОДИН МОГУ РЕШАТЬ, ЧТО ЕСТЬ И ЧТО БУДЕТ! — провозгласил ангел, его рот больше не двигался. Слова били по Мендельну подобно словам Траг’Оула, но без заботы дракона о том, какой эффект они окажут на тело и разум смертного. Было трудно сохранять позицию, но Мендельн знал, что не позволит себе свалиться.

Из спины ангела вырвалось то, что Мендельн поначалу принял за великолепные пламенные крылья. Однако когда они широко распахнулись, он увидел, что они даже ещё более поразительные. Крылья, — так отличающиеся от оперённых, с которыми Мендельн большую часть жизни представлял ангелов, — на самом деле являлись полосами света, которые двигались, словно живые. Они извивались и перемещались подобно змеям или щупальцам, что в немалой степени противоречило представлению об ангелах. Тело и лицо Инария исказились. На его туловище образовался нагрудник. Прекрасный образ юноши погрузился в темноту под безупречным капюшоном и сначала проступал в темноте, а затем стал совершенно скрыт тенью. Как будто в нём не было настоящей физической материи. Все следы человечности исчезли, когда небесный воин вдруг воспарил над горным хребтом, и сверкающая, облачённая в перчатку рука его обвинительно указала на восставшее чадо ангела.