Мамалыжный десант - Валин Юрий Павлович

Снизу высунулись разом двое.

– Все-таки как везет тебе по девушкам! – с некоторым возмущением сообщил командир.

– Это ей на меня повезло, – оправдался Тимофей. – Еще пяток минут – и с крыши бы соскользнула: ног не чует, едва спустились. Она нас по дымоходу подслушивала.

– Через трубу? Не, ну не курва ли?! – возмутился Сречко.

– Потом разберемся, кто и какая. Сейчас уходим. Шелехов, грузись живо! – распорядился Нерода.

Радист принялся закидывать на спину свой не очень громоздкий, но увесистый агрегат. Девица дрожала и смотрела сквозь рыжие блестящие пряди.

– Ничего, сейчас согреешься, – утешил Тимофей. – На вот…

Нахлобученная на густую рыжесть плотная суконная пилотка девку не особо обрадовала – умоляюще показала наверх, в сторону своих ночевочных апартаментов.

– Нет уж, никаких чемоданов, – отрезал Нерода, подталкивая к двери подъезда радиста. – И так тепло будет.

Шелехов, проскакивая мимо задержанной, показал ей не очень чистый кулак. Красавица и бровью не повела – то ли и мимику отморозила, то ли нервы железные.

– Главное, через улицу Царя Душана проскочить, – напомнил старший лейтенант у двери. – Дальше тихонько, осторожненько.

Вот «тихонько» не получилось сразу. Тимофей и радист выскочили первыми, и Шелехов тут же зашипел:

– Немцы!

По улице со стороны крепости пыхтел немецкий грузовик, увешанный вооруженными до зубов фрицами. Следом катила легковая машина, на ее крыле тоже стоял какой-то озабоченный немец, фуражку придерживал. Понятно, срочно перебрасываются на новую позицию, поскольку жмут наши.

Нерода с югославом и задержанной успели остаться в подъезде, Тимофей счел уместным стоять столбом и не светить свои сомнительные знаки различия, а камуфляжный радист жестом поприветствовал «камрадов». Несколько пехотинцев с машины глянули, остальные казались слишком утомленными и безразличными. Ладно, проехали и проехали. Счастливого пути под наши танки.

Не, не ладно. Легковая машина, этакая гладкая и черная, определенно вздумала притормаживать. Похоже, она не с грузовиком едет, а отдельно. Офицер на крыле машины смотрел на Тимофея – вот только на него, и даже, если точнее, на нарукавный шеврон. Судя по выражению лица, фриц относился к Добровольческому корпусу сугубо неодобрительно. Точно, лапу к кобуре дернул…

Сержант Лавренко не подозревал, что из застегнутой кобуры можно извлекать пистолет столь стремительно, да еще одной рукой. Немец умел.

Машина, кажется, ускорилась. Фриц впился взглядом в лоб Тимофея, сейчас пулю меж глаз и всадит…

– Нихт шиссен! – завопил Шелехов. С перепугу у него получилось визгливо и проникновенно.

Все ж смутил этот вопль немца, на миг сместил взгляд на фигуру в немецкой форме. Грозно открыл рот для команды…

Стрелял Тимофей прямо с ремня, одной рукой, едва успев вскинуть ствол автомата. Может, поэтому первые пули порвали ногу немца чуть выше колена, потом очередь ушла в машину. Автомобиль вильнул, резко встал, начали распахиваться дверцы…

Тимофей втолкнул обратно в подъезд радиста, опускаясь на колено, повел стволом. Немецкий офицер, хоть и подбитый, резко оттолкнулся от дверцы, падая на бок, снова вскинул пистолет. Ловок, гад…

Вторая очередь сержанта Лавренко если и зацепила фрица, то слегка. Ответная пуля вышибла крошку из стены. Фрицы, выскочившие из-за вставшей почти поперек улицы машины, тоже норовили открыть стрельбу. В их сторону над головой Тимофея пролетела, кувыркаясь, «колотушка», исчезла за машиной. Смотреть на результат было некогда, как и оборачиваться. Успел толкнуться посильнее – дверь придержали. Спиной вкатился в сумрак, живо поставили на ноги.

– Двором! – рявкнул Нерода.

Рыжая задержанная уже неслась в квартиру. Соображала она все же живо. Югослав нагонял. Все верно, с такой быстротой мышления тиканет девица, только ее и видали…

На улице бахнул взрыв. Нерода вышвырнул на улицу еще одну гранату.

– Живо!

Ввалились в знакомую прихожую. Сречко и девка в четыре руки уже рвали шпингалеты с рамы. Окно распахнулось, тут же в косяк снаружи стукнула пуля…

– Сам у дворишту! – закричал югослав, от спешки путая слова, и выстрелил, выгибая руку. – Из-под стеной!

– Черт! Не проскочим, – скрипнул зубами Нерода. – В нашу машину не стреляй!

– Она у пролазу, ее не видно, – ответил югослав. – Что делать?

– Не подпускай!

Было слышно, как орут немцы на улице. Что-то их много. Тимофей подлетел к знакомому уличному окну, глянул в щелку у портьеры. По мостовой бежали пехотинцы. Это с того грузовика. От легковой машины, уже порядком попорченной осколками, им что-то истошно кричали-командовали.

– Грузовик остановился, фрицы из него сюда бегут.

– Занимаем оборону, – приказал Нерода.

Терять уже было нечего. Тимофей, стараясь не задевать пыльную ткань, прицелился и дал очередь прямо сквозь стекло. Посыпались осколки, порезали руку, но очередь легла удачно – троих, а то и четверых свалил…

Пришлось сразу отойти на второй этаж: держать все окна первого и входную дверь никак бы не получилось. Тимофей метался между окнами. Брандмауэр был глухим, оттуда не лезли, но целую уличную сторону в одиночку прикрыть все равно сложновато. Сержант Лавренко попугивал немцев куцыми очередями, старался не позволить к двери свободно проскакивать. Фрицы оказались не тыловые, ушлые, особенно досаждали их пулемет и какая-то гадюка, возомнившая себя снайпером – фриц бил действительно точно, тут только задержись на месте.

Лестницу держал Нерода. Немцы лезли туда, словно медом намазано, дважды фаустпатроном засаживали, но старшего лейтенанта этак просто не возьмешь, проявлял полную бдительность и чуткость, немцы там и сами потери несли, то и дело раненых отволакивали. Дворовую сторону прикрывал Шелехов, враг с той стороны не особо напирал, больше вел огонь по окнам, оказывал психическое давление.

Югослав оказался в подвижном резерве, поддерживал, если где требовалось, и за крышей приглядывал. Рано или поздно фрицы заберутся на соседнюю крышу и атакуют поверху. Сречко успел пробить дыру в кровле, какое-то время их сдержит. Но в целом положение было аховым. Рацию не разворачивали: во-первых, некогда, во-вторых, поздно. Тут боя и патронов осталось на полчаса, никакие танки с десантом подойти не успеют.

Пока выручали гранаты и то, что фрицы не знали численность гарнизона. Видели-то двоих, а тут явно больше – может, целый взвод диверсантов-автоматчиков засел? Разумно опасаются лезть на рожон. Но упорные. Это их офицеры науськивают: слышны крики. Тимофей подозревал, что это тот эсэсман, что на машине подкатил. Звание рассмотреть тогда не удалось, но очень уж целеустремленный фашист. Эх, что стоило его точнее завалить?

Короткая строчка в четыре патрона по диагонали – достаем ту сторону улицы. Простенок прикрывает, от шикарных, в четыре цвета обоев уже порохом несет, портьера вся дырявая. Теперь к дальнему окну. Беззвучная пуля отшибла еще кусок зеркала с трюмо. Бдит снайпер-сволочуга, улавливает мелькание внутри. Ну, снайпера не достать, а тех, кто у двери возится, попробуем…

Тимофей поспешно отвернул колпачок на рукояти, дернул шарик, выждал на «раз-два-три» и тихонько толкнул «колотушку» за проем окна. Бахнуло. Видимо, удачно: внизу застонали, зашпрехали с яростью.

– Тим, ты экономь. Пусть поднакопятся, – призвал из глубин окололестничного коридора командир.

– Понял.

Проскакивая почти на четвереньках к другому окну, сержант Лавренко глянул в раскрытый саквояж. Не, еще есть «колотушки», Торчок напихал под завязку, спасибо ему. Патронов бы побольше, может, и продержимся. Хотя вряд ли, конечно.

Чуть стихло – фрицы придумывали новую каверзу. Паузу имело смысл использовать, Тимофей открыл второй диск, стал дозаряжать… Было слышно, как короткой очередью отгоняет радист дворовых немцев.

– А сколько там вообще фрицев? – вопросил Тимофей у сжавшейся у печки рыже-задержанной, поскольку душевно поговорить все равно было больше не с кем. – В легковухе было человека четыре, если вместе с эсэсманом. Грузовик… ну, человек двадцать, их там густо сидело… Может, и еще подтянулись?