Азъ есмь Софья. Царевна - Галина Гончарова

Судя по всему, Григорий спал по два часа в сутки, а остальное время трудился так каторжно, как и на рудниках не заставляют.

Азов тоже сиял чистотой и напоминал казарму. Улицы выметены, никаких пьяниц, ни драк. Ни скандалов, ни лишнего шума — всяк знает свое место и занимается своим делом.

— Я старался, государь!

Алексей от души хвалил боярина, видя, как его лицо становится все более спокойным и довольным. А после обеда — короткого, без лишних этикетов, перешел к делу.

— Со мной тридцать тысяч человек. Двадцать моих, десять поляков.

— Я могу тысяч пятнадцать отпустить, — согласился Ромодановский.

— У меня пять тысяч с лихвой, — кивнул Степан.

И его, и Фрола, и Ивана Сирко, равно как и Косагова с Хитрово, Ордина — Нащокина — младшего (свой же человек, считай, родственник, дядя) и Ивана Морозова — Алексей пожелал видеть за столом. А когда Ромодановский как‑то неубедительно запротестовал, махнул рукой.

— Мы сейчас в походе, вот и считайте, что у походного костра. Там раскланиваться некогда…

Ромодановский едва не фыркнул в ответ. Да уж, видел бы ты, сынок, с каким обозом твой отец в поход ходил! Да как вокруг него стольники — постельничие плясали, как повара павлинов готовили в соусе из соловьиных язычков!

А Алексей и правда не видел. Его‑то этому казаки обучали, а у них просто, что на лошади увез — тем и пользуйся. А не увез — оно тебе и не надобно.

Так что обед быстро перешел в совещание. Степан и Фрол ждали команды, Сирко поглядывал хитрым глазом, пытаясь составить свое мнение о молодом царевиче, Алексей размышлял.

— Сколько народу мы сможем перевезти?

— Тысяч двадцать, не более.

— Та — ак…

На столе развернулась карта, и мужчины пристально вгляделись в нее.

— Азов. Наши ворота. — Алексей смотрел серьезно, — я не обсуждал это ни с кем, по пути сюда. И мой отец тоже не писал, потому что надо решать на месте. Это либо авантюра, либо…

— Государь?

Фрол не выдержал, видя, что царевич колеблется, за что тут же и получил тычок в бок от Ивана Сирко. Молчи, дурак, царевич глаголет…

Мысль о том, что царевич не обидится, ему в голову не пришла — не привык атаман к таким царевичам. Собственно, этот был первым и уникальным.

— Наше войско здесь. И мы должны выбрать. Либо мы сейчас идем на ногаев, и выбиваем их начисто. Черкесы нам не враги, зато с ногайцами не друзья, они нам помогут.

— Можно и так, — кивнул Степан. — Это, я так понимаю, не авантюра? Да, государь?

— Это тихо и мирно. Татары туда не полезут, а полезут, так получат со всех сторон, турки нам сильно мешать не будут, а уж потом, укрепимся, что‑нибудь напротив Керчи воздвигнем…

Взгляды мужчин были весьма скептическими. Царевич тоже усмехнулся.

— Долго, дорого, неудобно. Это первый путь. Но есть и второй.

Алексей помолчал, собираясь с духом. Сейчас он собирался предложить страшную авантюру, после которой турки на них просто рухнут всей империей. А может, и не рухнут. Их уже о том годе потрепали, да и вообще — Османская империя сильно напоминала старого дряхлого льва, который мог страшно достать когтями, но мог при этом и сдохнуть. От дряхлости.

— Да. За это время османы придут в себя, татары придут в себя, начнут воевать Азов обратно… Григорий?

Взгляд Ромодановского был весьма красноречив.

— Из степи идут дурные вести. Селим — Гирей собирает войска, скоро под нашими стенами окажутся татары и турки.

— Много ли?

— Как я понял, не особенно. Достаточно, чтобы мы не могли делать вылазки в степь, как раньше. Сами же османы сейчас собираются на Крит. Там вспыхнул бунт, в Дубровнике тоже полыхают пожары… одним словом, османы решили додавить венецианцев. Благо, с тех есть, что содрать, да и по площади куда как выгоднее.

— Если мы оставим тысяч двадцать? Отобьетесь? Прокормишь?

— И прокормлю, и сорок тысяч прокормлю. И отобьемся. А остальные куда ж пойдут?

В синих глазах Алексея блестела шальная искра.

— А остальные… мы пойдем водой к Керчи. Сколько на корабли влезет. Остальные пойдут вдоль берега, перекликаясь с кораблями, разоряя все побережье и вырезая татарские поселки. Хватит, пожировали. Керчь надо будет взять.

— Государь!

Алексей пожал плечами в ответ на шокированный возглас Косагова.

— Ее просто не пытались взять. С нашей стороны. Она укреплена с моря, а ежели подойти с суши, высадить десант — не так там все и страшно будет. Переправимся и захватим Тамань. А потом от Керчи пойдем опять вдоль берега. Кафа, Бахчисарай — и Перекоп. Ежели мы захватим эти точки — мы отрежем туркам все пути.

— Государь, они ж на нас…

— Они и так нападут. Но… если мы выполним этот план — нам будет чем с ними торговаться. Отдадим обратно Бахчисарай и Кафу, пусть радуются. Но остальное… нет уж! И начнем выжимать татар с нашего полуострова.

Несколько минут все молчали. Потом кашлянул Иван Сирко.

— Государь, дозвольте?

Алексей кивнул. Мол, дозволяю, говори…

— Может, сначала тогда не на Керчь идти? — желтый, заскорузлый от табака палец характерника заскользил по карте. — Вот здесь, вдоль северного берега мы можем доплыть до входа в Сиваш. Наши чайки там пройдут. А мы высадимся на берег и тоже пройдем… тут, конечно, 'Гнилое море', ну да расстояние невелико. И дойдем, и возьмем, коли прикажешь…

Алексей прищурился.

— А сколько народу при этом поляжет?

— Многовато, государь. Так ведь за свою землицу жизни отдадим, не за чужую…

Намек был ясен. Алексей медленно кивнул.

— Да, ежели удастся… тут без казаков никуда. Скажем, Засечный полуостров? Тут войск держать придется много, ну да ладно, своя земля, не чужая…

Намек был понят правильно. Ежели так получится, что план осуществится — никто казакам препятствий чинить не будет. Пусть обживаются, пусть гонят прочь татар, пусть укрепляются… но под русской дланью. Мягкой, но… не отдельное государство, а провинция в общем составе. Впрочем, при наличии на троне Алексея Алексеевича, казаки не возражали. На Сечи уже все знали, что с молодым царевичем можно дела делать…

— Но это часть. Остальные на чайки не влезут… тысяч бы десять прошло?

— Меньше, государь. Но остальные войска пройдут на Керчь, как ты и хотел.

— Раздробить силы? А продержитесь?

Сирко пожал плечами.

— Понадобится — мы все там ляжем, но зубами вцепимся!

Алексей покачал головой.

— Нет, так не пойдет. Мне не смерть ваша нужна, а жизнь и служба. Я своих людей не размениваю…

— Тогда, государь…?

— План твой хорош, Иван Дмитрич. — Присутствующие даже замерли от неожиданности. Чтобы царевич, да с отчеством, так вот к казаку обращался? Но сам Алексей над этим и на миг не задумывался. Он уже оценил гетмана войска Запорожского и не видел в том ничего для себя зазорного. Этот мужчина больше боев повидал, чем Алексей — месяцев. Есть за что уважать. И сейчас… готов ведь голову сложить… за что!?