Отказ - Бонни Камфорт

42

После попытки самоубийства Ника уверенности в себе у меня поубавилось. Я больше не могла доверять себе самой и с другими пациентами. Я была уверена, что во мне было что-то, чего я не понимала, но что привело к несчастью.

Я стала выискивать тревожные симптомы даже у самых надежных своих пациентов. Когда они сердились, я пугалась, и они понимали это. Даже Лунесс, которая была полностью занята только собой, спросила меня, не случилось ли что-то, и я оправдывалась вымышленной болезнью.

Мое беспокойство просто подавляло меня. Я вздрагивала при неожиданных звуках, отшатывалась от теней. Боясь, что Ник может прийти ко мне без предупреждения и попытаться причинить мне вред, я сменила все замки и добавила засовы. Я настояла на том, чтобы Умберто оставался ночевать у меня каждый день, а потом и вовсе переехала к нему, потому что чувствовала себя у него в безопасности.

Хотя Умберто терпеливо относился ко всем моим капризам и неприятностям, я чувствовала, что мои требования раздражают его. Со мной теперь было невесело, я постоянно бывала замкнута и угрюма, а спала очень беспокойно. Иногда он задумывался о чем-то постороннем, и тогда во мне пробуждался настоящий параноик.

– Ты меня любишь? – спрашивала я его снова и снова.

– Да, конечно, – отвечал он каждый раз, но не мог убедить меня.

Я не пыталась встретиться с Ником. Я мечтала, чтобы он навсегда исчез из моей жизни, и в то же время со страхом думала, что он может поджидать меня за каждым углом. Сердце у меня чуть не выскочило, когда я увидела его на перекрестке в Вествуде на противоположной стороне улицы. Потом, когда этот человек уже шел мне навстречу, я поняла, что это не Ник. Сидя в кабинете, я слышала шаги в приемной, а когда открывала дверь, там никого не было. Я со страхом просматривала свою почту.

Через несколько недель я получила уведомление от Леоны Хейл Атуотер, известного адвоката, известной тем, что выигрывала громкие процессы по нанесению оскорблений личности. Ник обвинял меня во всех смертных грехах, не только в том, что мы с ним занимались любовью. Я обвинялась еще и в том, что на протяжении всего лечения наносила ему значительный вред в умственном, эмоциональном и финансовом отношении.

Я была вне себя. Как он посмел сфабриковать против меня сексуальное дело – ведь я отдала ему столько сил и времени! Он собирался разрушить мою репутацию.

Я как-то видела по телевизору адвоката Атуотер – прямые каштановые волосы, длинные, покрытые лаком ногти, нос с горбинкой, маленькие испытующие глазки и ослепительная улыбка.

Когда обрушилась крыша на фабрике по пошиву верхней одежды, она уже через пять часов собрала на месте катастрофы пресс-конференцию. Когда олимпийский чемпион по лыжам поскользнулся в душе, она тут же выступила от имени лыжника с обвинением в неисправности оборудования. Видимо, мое дело тоже могло привлечь внимание общественности, иначе бы она за него не взялась.

Я была вынуждена взять неизвестного адвоката, которого навязала мне моя далеко не процветающая страховая компания. Умберто предложил найти еще одного адвоката – знаменитость, который составил бы достойную конкуренцию Атуотер, – но тогда ему пришлось бы одалживать слишком крупную сумму денег, а этого я не могла допустить. Я смирилась с Клиффордом Андербруком, которого выбрала для меня страховая компания. Я с самого начала чувствовала, что у меня все складывается не так.

В мой первый визит к Андербруку я надела черный шерстяной костюм от «Армани» с белой хлопчатобумажной блузкой, а на воротничок приколола камею. Я была уверена, что так я выгляжу достаточно скромно и по-деловому.

Фирма «Вестхоулд; Андербрук и Изадел» располагалась на верхнем этаже одного из городских небоскребов в конце коридора с рядом одинаковых дверей красного дерева. От этих одинаковых дверей и полнейшей тишины у меня закружилась голова, и я прислонилась к стене, пытаясь вспомнить какие-нибудь специальные приемы, которые могли бы помочь успокоиться.

Внутри фирмы снова были коридоры с одинаковыми внутренними дверями, несколько огромных конференцзалов со столами, вдоль которых стояло по двадцать, а то и больше стульев.

Кабинет Клиффорда Андербрука занимал престижное угловое помещение, его стеклянные стены выходили на север и восток, открывая вид на Беверли-хилз и горы. На адвокате были легкие наушники без проводов, что позволяло ему передвигаться по кабинету и пользоваться обеими руками, пока он говорил по телефону. Перед тем как усесться за стол, он крепко пожал мне руку, назвав меня «Доктор». У меня в голове тут же зазвучал голос Ника «Док, док, док».

Андербрук был среднего роста, коренастый, с низким и громким голосом, а рот его во время разговора двигался как у куклы. Страшно довольная, что могу наконец-то сесть в одно из его мягких кресел, я нервно наблюдала за ним, пока он еще несколько раз коротко поговорил по телефону.

Разговаривая, он все время поглаживал свою густую бороду и усы. Его непокорная копна рыжеватых волос болталась из стороны в сторону, если он потряхивал головой. Волосы росли у него даже на руках. Нависая над своим стеклянным столом, он больше всего походил на медведя, подвешенного в воздухе.

– Расскажите мне свою версию вашей истории? – предложил он, закончив телефонный разговор по телефону.

Я сказала, что у Ника по отношению ко мне развилась эротическая навязчивая идея. Я сказала, что консультировалась по этому поводу. Детально описывая свою последнюю встречу с Ником, я подчеркнула, что никакой физической близости между нами не было.

– Атуотер назвала свидетеля – вашего соседа.

– Мистера Сливики?

– Его самого.

Ошеломленная, я объяснила все, что знала о мистере Сливики и о том, как он попал в этот вечер к моим дверям. С моими новыми параноидальными подозрениями мне пришло в голову, что, возможно, я чем-то не нравилась мистеру Сливику.

– А как насчет заявления Ника, что сейчас ему еще хуже, чем тогда, когда он приходил к вам?

– Я знаю, что попытка самоубийства – это серьезно, но те эмоциональные проблемы, которые лежат в основе этого, всегда были у него. Просто терапия вывела их на первый план. Практически он начал выздоравливать. Исчезли физические симптомы болезни; он стал более податливым, проницательным, стал лучше понимать свои чувства.

Анбербрук откинулся на своем стуле и положил ноги на стол.

– Вы, конечно, знаете Атуотер. Миссис Шоу-бизнес. Авторские костюмы за десять тысяч долларов и высокие каблуки, за исключением тех дней, когда она идет в суд. Тогда на ней простой бежевый ансамбль и удобные туфли. Присяжные обожают ее.