Огонь и ветер (СИ) - Кочешкова Елена А. "Golde"

Да... Айна и сама как-то раз увидела их в этот момент. Она выходила из конюшни, где навещала своих гнедых, когда они вернулись – румяные от ветра и вина, яркоглазые, такие юные и свободные. Степная девчонка сказала что-то, а Лиан рассмеялся – громко и так заразительно, что невозможно было не улыбнуться тоже... и легко подхватил свою спутницу, снимая с кобылы. Айна не стала дожидаться, пока они заметят ее – вышла из конюшни через другую дверь и весь остаток вечера пыталась понять, какие чувства вызвала у нее эта случайно подсмотренная сцена чужой жизни.

Гнев? Зависть? Обиду? Или... что-то большее, чем сборная похлебка из этих неприглядных ощущений. Где-то на дне котелка с болью Айна нашла светлую грусть... и теплоту... и радость от того, что синие глаза Лиана больше не отражают темный сумрак его израненной души. Он был счастлив... по-настоящему счастлив с этой дикаркой, а та смотрела на него так, словно Лиан стал для нее центром всего мироздания. Делая вид, будто на самом деле это не так, щедро посылая ему усмешки и бросаясь ехидными фразами, она при этом не сводила с него глаз... и по возможности не выпускала его ладонь из своей.

В тот день Айна впервые осознала до конца, что у этого человека может быть совершенно иная судьба. С ее глаз словно спали остатки пелены, обнажая реальность во всей красе. И... внезапно это оказалось не так уж и больно. Может быть потому, что она видела его радость и свет, исходящий от него.

От них обоих.

Однажды утром, за завтраком, когда Элея спросила о чем-то степную девицу, а та не потупила взор, как обычно, но вдруг принялась взахлеб рассказывать про Дикие земли, Айна поймала себя на мысли, что испытывает к ней гораздо меньше неприязни чем прежде. Не такая уж эта Шуна была дура... и совсем не уродина. Просто в чужом доме ощущала себя куропаткой среди лебедей. Уж Айна-то хорошо знала, каково это...

Нет, ей не стало легче в обществе новой гостьи Янтарного Утеса, и она все еще не могла на нее смотреть иначе, как искоса, но ледяной камень в груди уже не давил так сильно... он словно таял потихоньку, позволяя день ото дня все легче принимать новую реальность. К тому моменту, когда у стен Янтарного Утеса пришвартовался «Стремительный», Айна почти убедила себя, что со степной воровкой надо как-то начать разговаривать. Не ради этой куропатки, а ради себя самой. Потому что невыносимо отправляться в путешествие в компании человека, который стоит тебе костью поперек горла.

Но чтобы начать разговаривать, нужно хотя бы суметь посмотреть человеку в глаза... А это было выше ее сил.

Смотреть в глаза Фарру и Лиану тоже получалось плохо. Через раз. И, может быть, именно поэтому, оказавшись на корабле, Айна почувствовала себя невыносимо, ошеломляюще одинокой. Эти трое постоянно о чем-то говорили и не испытывали ни малейших сложностей в том, чтобы смотреть друг на друга. Они были одной командой, почти одной семьей... И теперь Айна рядом с ними казалась сама себе птицей из другой стаи. А когда корабль отошел подальше от берега и взял курс на Золотую Гавань, ей и вовсе стало не до общения – удержать бы внутри содержимое желудка и не осрамиться перед всеми...

Она невольно вздрогнула, когда услышала стук в дверь. В первый миг обрадовалась, потом испугалась. И даже выдохнула с облегчением, когда в ответ на разрешение войти, в каюту заглянул всего лишь слуга с приглашением пройти на обед.

Разумеется, она отказалась.

И без еды было скверно.

Однако на этом ее в покое не оставили. Спустя несколько минут вновь раздался осторожный стук, и на сей раз нелегкая принесла к ней Лиана. Он замер у двери, глядя на Айну со смесью жалости и вины во взгляде.

Проклятье! Ну кто его звал? Меньше всего ей хотелось предстать перед ним в таком ужасном виде – с бледным лицом, потухшими глазами, распластанной по постели...

– Айна, почему ты не сказала, что у тебя морская болезнь? Я чувствовал, что тебе не очень хорошо, но думал причина в другом. Фарр только сейчас объяснил в чем дело... Позволь мне исправить это. Пожалуйста. Я уверен, что смогу! – Лиан осмелился войти внутрь и закрыть за собой дверь, отсекая звуки корабельной жизни. Он стоял там, у порога, трогая свой шрам над глазом и с волнением ожидая ее ответа.

– Не надо, – сказала Айна. – Спасибо... но не стоит.

– Почему? Разве лучше вот так мучиться несколько дней?!

«Лучше, – подумала она. – Лучше, чем снова ощутить прикосновение твоих чудесных рук. И понять, как мне их не хватало. Лучше, чем вдыхать твой запах и видеть тебя так близко... совсем близко... Раньше я как-то выносила эту болтанку. И теперь выдержу»

– Это пройдет, -– солгала она. – Мне не все время так плохо.

Да уж... иногда бывает еще хуже.

Лиан тяжело вздохнул и удрученно покачал головой.

– Нам не хватает тебя, – сказал он, с грустью глядя на Айну.

– Ага, – не удержалась она от сарказма, – особенно ваша степная подружка скучает!

От этих слов Лиан дернулся, как от удара и опустил глаза.

– Знаешь, Айна... всем было бы лучше, если бы ты перестала смотреть на нее волком и хотя бы попыталась понять... понять, что она тебе не враг. Вы могли бы подружиться...

Айна сердито фыркнула и отвернулась лицом к стенке.

– Ступай обедать, Ли. Я как-нибудь не умру тут за несколько дней. Зато никто ни на кого не будет смотреть волком. Правда ведь хорошо? Мне кажется – очень! И знаешь... я, вообще-то, не собиралась путешествовать в вашей прекрасной компании! И одна бы прекрасно доехала до Золотой... Оставьте меня в покое, ради всех богов!

В конце концов обед ей принесли прямо в каюту, но заставить себя съесть хоть пару ложек Айна не смогла. Вместо этого предпочла выпить немного легкого ягодного вина. Прежде, когда она впервые плыла в Янтарный Утес, это вино неплохо помогало ей справиться с дурнотой. Но на сей раз старый рецепт не сработал. Может быть, потому, что ее желудок был пуст, может из-за слишком мрачных мыслей, но после вина стало еще хуже... На Айну вдруг разом навалились воспоминания, о которых она думала, что они давно стерты волнами беспамятства... То долгое безутешное, горькое, как трава кру, возвращение домой из Барштрана...

Она пыталась отогнать эти спутанные видения, но они приходили снова и снова, а корабль качало все сильней и сильней, пока к концу дня не стало ясно, что близится шторм. Вечером к ней заглянул давешний слуга и сменил один нетронутый поднос с едой на другой. Айна даже не взглянула на блюдо под крышкой, зато жадно выпила всю воду и кое-как заставила себя доползти до гальюна для знатных пассажиров «Стремительного». Ее всегда радовало, что это не просто дырка под бушпритом, куда обычно отправлялись сами матросы, а аккуратная отдельная кабинка, сокрытая ото всяких глаз. Но какой бы аккуратной она ни была, а запах там стоял вполне себе обычный, свойственный любому отхожему месту. От него Айне стало еще хуже, и вся выпитая накануне вода вместе с остатками вина покинули ее тело прежде, чем она успела это осознать. Чудом удалось не испачкать все вокруг...

К себе Айна вернулась едва живой, упала в кровать замертво и даже не уснула, а почти потеряла сознание. Сквозь пелену тошноты и тяжелые мутные сновидения она слышала и ощущала, как набирает силу непогода за бортом. Снасти скрипели все громче, матросы ругались все краше, хриплый голос капитана рокотал где-то у нее над головой, перекрывая собой все остальные звуки. Айна не ощущала в нем большой тревоги – только желание как можно лучше взять ситуацию под контроль. Но потом усталость и изнеможение затянули ее еще глубже в пучину темных, вязких и липких видений, в которых не было места ни капитанскому голосу, ни ругани матросов... Там Айну ждали только призраки прошлого... Утопая в этих тягостных и жутких видениях, она забыла обо всем – о том, где она, с кем и куда плывет. Забыла, кем стала и что обрела...

И когда услышала тихий до боли знакомый голос, не поверила в его реальность. Подумала в своем бредовом сне, будто он лишь мерещится ей.