Сердце степи - Ася Иолич

Бутрым пил. Снова. Сидящие позади мальчишки в цветных халатах или служанки с ковра время от времени вставали по взмаху чьей-нибудь руки и подносили быуз кому-нибудь из сидящих на подушках. Двадцать один человек в дорогих одеждах, большинство из них, не считая хрыча - старики, пара мужчин в возрасте Руана, и шестеро молодых.

В середине зала танцевали какие-то девушки. Память срисовывала лица мужчин на возвышении. Двое чаще остальных «угощали» Бутрыма. Надо запомнить их отдельно. Время от времени кто-то вставал и, кланяясь, переговаривался с лениво ворочающимся Ул-хасом, но расстояние и музыка мешали расслышать слова.

Напротив, на отдельном ковре, сидел, по-видимому, посланник Фадо. Руан описывал его именно таким. Вычищенный, вылизанный, с тщательно уложенными волосами, он сидел, явно брезгуя есть руками, поэтому его угощение стояло нетронутым. Ну и глупец. Это могут принять, - и, скорее всего, уже приняли, - за невежливость. Хасэ с подушек посматривали на него и сидящего рядом с ним слугу, закидывая в себя куски каких-то жирных яств унизанными перстнями руками.

Эх, жаль, никак не подобраться поближе. Послушать бы, о чём ведутся речи на таких пирах. Большинство сидящих уже откровенно пьяные, конечно.

Один хасэг вдруг начал заваливаться на бок и грузно упал в подушки. Камайя внимательно смотрела на то, как соседи со смехом возвращают его на место и подливают быуза. Ох, высокие небеса! Ему бы желудок прочистить и выпить трав…

- Госпожа, улсум зовёт тебя, - сказала крохотная служаночка, наклоняясь к Камайе. - Ступай.

Камайя грациозно встала, ощущая на спине и ногах всё тот же прожигающий взгляд Бутрыма, и вышла, заворачиваясь в плащ.

- Красиво танцуешь, - неожиданно улыбаясь, сказала Туруд, и Камайя удивлённо улыбнулась ей в ответ. - Словно дождь в степи.

Её сухое, некрупное загорелое лицо было и правда радостным. Камайя с интересом глядела на управляющую гаремом. Улыбка той была неожиданной, как цветок, вдруг распустившийся на старом удилище, забытом в пыльном углу.

- Спасибо, улсум. - Камайя словно погладила этот цветок, совершенно искренне и очень осторожно. - Я рада, что тебе понравилось.

- Не только мне. Господа оценили. Радуйся! Ты идёшь в покои.

Камайю передёрнуло. Она стиснула зубы. Робкие лепестки сыпались на землю - они были бумажными, и бумага пахла затхлостью и паутиной.

- Улсум, скажи, пожалуйста, а там прибирались? - спросила она, прекрасно осознавая дерзость этого вопроса.

- Конечно. - Туруд повернулась к ней, жёсткая, бесстрастная, и цепким взглядом оглядела её. - Почему ты спрашиваешь? После каждого визита наложницы там прибирают.

Вот чёрт. Лучше бы прибирали перед визитом. Камайя шла, лихорадочно придумывая, как избавиться от приставаний великого, и как уговорить его помыться, если это не сработает. Скорее всего, он опять уснёт. Если не уснёт, она споёт ему колыбельную. А есть ещё один вариант…

- Туруд, а можно попросить в покои кувшинчик быуза? - спросила она с улыбкой. - Говорят, из женских рук всё вкуснее, даже горький быуз.

Улсум посмотрела на неё, подняв бровь, потом всё же кивнула одной из девушек.

- Проходи, - сказала она, открывая дверь перед Камайей. - Сейчас принесут.

Камайя шагнула в покои и удивлённо огляделась. Это была другая комната, не та, куда её привели в первый раз. Тут было чисто и пахло каким-то травяным настоем и полынью.

- А что с предыдущей комнатой? - спросила она у служанки, которая принесла быуз.

Та недоуменно взглянула на неё и вышла, пожимая плечами. Только бы не клопы… Полынью прогоняют клопов. Если в той комнате завелись клопы, то они, скорее всего, уже есть и тут. Зверские твари.

Камайя зажгла светильник и прошлась по комнате. И правда, чисто. Ну и хорошо. И постель свежая. И спелые плоды керме на блюде. Вот это да! Из Телара ведь везли… Оценит ли этот жирный боров, упившийся хмельного, их нежность?

Искушение было слишком сильным. Камайя схватила самый оранжевый керме и с замиранием сердца откусила, вдыхая сладкий медовый аромат. Она ела их в Теларе несколько лет назад, и незабываемый запах сочных плодов был одним из самых сильных впечатлений от того путешествия с Руаном и Кадамом.

Она закрыла глаза, вспоминая торговые ряды Нанкэ, что тянулись на многие ранды от самого порта, и густые леса с полными ряски озёрами. Огромных, просто невероятных комаров, которые, казалось, выгрызали углубления в коже, чтобы напиться крови, хохочущих симио, которые скакали по веткам над их лодкой, и рощи керме, за четверть ранда распространяющие этот аромат.

Курильница в углу стояла холодной. Камайя зажгла её от уголька. Старый хрыч задерживается. Снова придёт пьяный в зюзю и вонючий. Пусть тут пока всё пропахнет травами.

Лежащие на блюде керме манили гладкими оранжевыми боками. Она хихикнула и выплюнула косточки в огонь, одну за другой, как делала в детстве с любыми семечками фруктов. Руан ругал её тогда, увидев. Ну, если он не видел - значит, этого не было. Камайя схватила ещё один керме и плюхнулась на постель. Она посадит дерево керме у своего дома на юге. Интересно, будут плоды дозревать?

- Ты что творишь?! - воскликнула испуганная служанка, заглядывая в комнату. - На кровати ешь?! Как ты…

Она обернулась и скрылась за дверью. Камайя вскочила, сдерживая смех, и спрятала откушенный керме за спиной. Чёрт, руки липкие будут. Да тут что ни твори, хуже не будет. Всё равно Ул-хас через пару недель превратит тут всё в такой же хлев.