Цезарь Каскабель - Жюль Верн

— Эй, амфибии, приятно вам провести времечко! — кричал им из тепла господин Каскабель, обнаруживая туземцев через глазок, который удавалось продышать в изморози, покрывавшей стекла изнутри. — Должно быть, в венах этих тварей течет моржовая кровь! Они разгуливают в такую холодрыгу! Да порядочные люди в пять минут превратились бы в сосульку!

В отсеках герметично закрытой «Прекрасной Колесницы» температура поддерживалась на сносном уровне. Жар от кухонной печки, которую топили каменным углем (что позволяло экономить драгоценный керосин), проникал во все комнаты, и приходилось даже иногда проветривать помещения. Но едва открывалась наружная дверь, как все внутри моментально промерзало. Между внутренней температурой и внешней разница составляла не меньше сорока градусов, что легко установил бы господин Серж, если бы туземцы не прикарманили все термометры.

В конце второй недели февраля потихоньку начало теплеть. Ветер повернул на южный, и возобновились метели, с дикой яростью пронизывавшие насквозь все Новосибирские острова. Если бы «Прекрасную Колесницу» не защищала стенка из снежных кирпичей, а колеса не были вкопаны в снег до половины, то она не устояла бы под шквалами страшной силы.

Еще не раз мороз напоминал о себе, быстро изменяя состояние атмосферы. Но, несмотря ни на что, к середине месяца средняя дневная температура поднялась примерно до двадцати градусов ниже нуля.

Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Жан, Сандр и Клу осмелились выйти наружу, приняв самые тщательные меры, чтобы избежать слишком резкого перепада температур. Никто не хотел рисковать своим здоровьем, каждый как мог старался одеться потеплее.

Окрестности полностью исчезли под новым белым ковром, скрыв все неровности рельефа. Это происходило не от недостатка света, так как теперь на целых два часа южный горизонт окрашивался тусклым отсветом холодных лучей; он становился все ярче и ярче с приближением весеннего равноденствия. Теперь можно и пройтись иной раз, во-первых, конечно, на прием к их величеству Чу-Чуку, а потом, по его личному повелению, — в жилище вождя.

Ничто не изменилось в распоряжениях августейшего упрямца. Пленники должны позаботиться о выкупе в три тысячи рублей в самый кратчайший срок, иначе они увидят, на что способен могущественный Чу-Чук!

— Мерзкий прощелыга! — ответил ему господин Каскабель на чистейшем нормандском наречии, недоступном пониманию туземного императора. — Тварь! Скотина! Король идиотов!

Правда, эти льстивые эпитеты, так подходившие вождю ляховского племени, ничуть не улучшали обстановку. Самым же неприятным становилось то, что Чу-Чук угрожал прибегнуть к суровым мерам.

И вот тогда, под давлением долго копившейся ярости господина Каскабеля посетило гениальное откровение — что, впрочем, неудивительно для столь необыкновенно сметливого человека.

— Чтоб меня тюлени утопили! — закричал он однажды ранним утром, чуть не разбудив всю семью. — Если этот спектакль не пройдет… А почему нет? С такими олухами царя Чу-Чука… Пройдет, чтоб меня медведь задрал!

Несмотря на эту невольно вырвавшуюся у него тираду, господин Каскабель понял, что Лучше сохранить в тайне свою идею. Он не сказал ни слова ни господину Сержу, ни даже Корнелии.

Однако, по зрелом размышлении, господин Каскабель сообразил, что обязательным условием для выполнения его плана было умение внятно говорить на русском языке, которым пользуются все народности северной Сибири. Подобно тому как Кайетта брала уроки французского у своего дружка Жана, господин Каскабель решил усовершенствовать свои знания русского языка под руководством Сергея Васильевича. Мог ли он найти лучшего преподавателя?

Шестнадцатого февраля, во время совместной прогулки вокруг «Прекрасной Колесницы», он поделился с господином Сержем своим желанием глубже узнать его родной язык.

— Видите ли, — сказал он, — поскольку мы направляемся в Россию, мне пригодится умение говорить по-русски, чтобы не попасть впросак где-нибудь в Перми или Нижнем Новгороде.

— Конечно, дружище! — ответил ему господин Серж. — Но, между прочим, вы уже знаете достаточно, чтобы выпутаться из любого положения!

— Нет, господин Серж, нет! Я, конечно, уже разбираю приблизительно то, что мне говорят, но это не значит, что отчетливо поймут меня; вот чего я хотел бы добиться.

— Ну, как вам будет угодно.

— К тому же, господин Серж, время, занятое делом, пойдет быстрее!

В сущности, предложение господина Каскабеля не отличалось ничем необычным, а потому никто не удивился.

И вот он уже зубрит русские выражения, работая с Сергеем Васильевичем по два-три часа в день и упирая не столько на грамматику, сколько на правильное произношение. Именно к этому он особенно стремился.

Однако если россияне очень бегло говорят по-французски и даже без акцента, французам гораздо труднее выучиться правильно выговаривать русские слова. Поэтому легко вообразить титанические усилия господина Каскабеля, оглушавшего всю семью раскатами своего голоса и упорно старавшегося достичь совершенства.

И правда, благодаря его природным способностям к языкам он очень скоро удивил всех своими успехами.

Быстро усвоив урок, он уходил на пустынный песчаный обрыв и здесь, не опасаясь, что кто-либо его услышит, упражнялся в произношении различных фраз громовым голосом и с разными интонациями, раскатывая звук «р» на рр-рруский манер. Один Бог знает, в каких переделках своей бродячей жизни он усвоил приемы подобной мелодекламации!

Несколько раз он встречался с Ортиком и Киршевым, не знавшими ни слова по-французски, беседовал с ними на их родном языке и убедился, что вполне может отчетливо объясниться.

К тому же русские матросы все чаще посещали «Прекрасную Колесницу». Кайетта, под впечатлением голоса Киршева, все вспоминала, при каких обстоятельствах она его слышала…

Разговоры между Ортиком и господином Сержем, в которые иногда вмешивался Цезарь, неизменно шли о способах побега с острова, но не приводили ни к каким практическим выводам.

Однажды Ортик сказал:

— Есть один шанс вернуться на родину, о котором мы не подумали; но он может нам представиться.

— Какой? — спросил господин Серж.

— Когда полярное море освобождается ото льдов, бывает, китобои проходят в пределах видимости Ляховских островов. Разве нельзя подать им сигнал и привлечь какое-нибудь судно?

— Это означало бы предложить его экипажу стать пленниками Чу-Чука, как и мы, что никак не поможет нашему собственному освобождению, — ответил господин Серж. — Команда корабля не устоит против толпы туземцев и попадет к ним в лапы…