Золотая струна для улитки - Лариса Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У нас там в прошлом году одна девочка споткнулась на лестнице.
– И что?
– Руку сломала.
– Бедняга.
– И я боюсь.
– Ты не умрешь, Марат?
– Пока не собираюсь. Почему ты спрашиваешь?
– Просто. Боюсь.
– Смерти?
– Вдруг ты умрешь, как мама? Вдруг я умру?
– Ты не умрешь.
– Откуда ты знаешь?
– Ты еще маленькая.
– Маленькие тоже умирают.
– А ты не умрешь.
– Она боится смерти.
– Это нормально.
– Но я не знаю, что делать.
– Говорить о жизни. Она пошла в школу? – Врач глубокомысленно поправляет очки.
– Пошла.
– А что она делает дома?
– Уроки, телевизор смотрит, сказки читает. Но все как-то тускло, без эмоций. Гулять не ходит, в кино не смеется, спортом не занимается.
– А вы пытались увлечь?
– Таскал ее в шахматную секцию.
– Странный выбор!
– А что прикажете делать?! В бассейне она утонет, на катке разобьется, а в фехтовании ее зарежут.
– Она так говорит?
– Она так думает. И нет ничего на свете, что было бы интереснее этого безумного страха.
– Вы так считаете? Напрасно. Вспомните, чем она занималась.
– Балетом, но это исключено.
– Думайте, Марат. Ищите варианты.
– Садись, сейчас начнется.
– А мы правда на экзамене?
– Тише. Правда.
– Разве бывает экзамен по танцу?
– Бывает.
Марат привел Наталку в театральный институт, договорился со знакомым членом аттестационной комиссии. Экзамен по танцу здесь есть, но встреча с пуантами исключена.
– Ты посмотришь выступления, поставишь оценки, и мы пойдем в зоопарк?
– Да. Потерпи.
– Ладно.
На сцене четыре киргизские красавицы исполняют национальный танец. Марат с удовольствием отмечает пластику движений, красивые костюмы, длинные косы.
– А тебе обязательно всех посмотреть?
– Обязательно.
Зажигательный акробатический рок-н-ролл не оставляет равнодушными даже членов комиссии. В зале слышится постукивание носков и пяток, звучат аплодисменты.
– Это скоро закончится?
– Еще только началось. Потерпи!
Яркие цвета восточных сказок мелькают монистами на телах следующей группы студенток. Звучит всем известная мелодия Таркана. Солистка стреляет глазками и вслед за турецким певцом призывно чмокает губами, глядя на Марата.
– Вот уродина!
– Что ты, Наташ?! Смотри, как красиво танцуют.
– Отвратительно. Пошли уже наконец отсюда.
– Прекрати! Ведешь себя как маленькая. Сейчас вообще без зоопарка останешься.
Ча-ча-ча.
– Когда это закончится?
Сударушка.
– Скукотища!
Брейк-данс.
– Роботы какие-то.
Румба.
– Фу!
Фокстрот.
– Гадость!
Черное трико, красная юбка, пурпурная роза в атласных волосах, перламутровый гребень, стоны гитары, трепет веера и барабанная дробь женских ног.
– Что это?
– Фламенко.
– А у меня так получится?
– Конечно. Хочешь попробовать?
– Хочу.
– У вашей девочки большие способности.
– Спасибо.
– Я к тому, что их надо развивать.
– А разве вы этого не делаете?
– Она уже умеет все, что умею я.
– Нам искать другого преподавателя?
– Я бы рекомендовала сразу везти туда, где больше возможностей.
– В Испанию?
– Не обязательно в Испанию, хотя это было бы просто великолепно. Попробуйте для начала в Москву. Там достаточное количество приличных школ.
– Ты отправишь меня учиться дальше?
– Откуда ты знаешь?
– Учительница говорила, что скажет тебе.
– Отправлю. Ты рада?
– Да. Только…
– Что?
– Ты ведь поедешь со мной?
– Конечно. Все вместе поедем. Отпусти! Задушишь. Наталка! Ну, хватит обниматься!
– Здорово! Как здорово! Мы все вместе поедем: я, бабушка и папа.
Марат вздрагивает, а Наталка уже убегает, чмокнув его еще раз.
– Все бросить и ехать? Не знаю, Марат. Я всю жизнь прожила здесь. Я киргизка, мой отец, мой дед, мой прадед – все киргизы.
– И ваша внучка тоже, Роза. Вы ее любите?
– Конечно! О чем ты спрашиваешь?!
– А она любит фламенко.
21
– Я очень люблю фламенко.
– Знаю. Я тоже люблю фламенко.
– И еще я люблю тебя.
– А я тебя, – Андреа прижимает к себе Наталку покрепче.
– Как ты думаешь, я выиграю конкурс?
– А тебе так важно выиграть?
– Конечно.
– Почему?
– Ну, если я займу первое место, все будут знать, что я танцую лучше всех.
– А если я тебе скажу, что ты и без всякого места лучше всех танцуешь?
– Так это ты скажешь! А ты мало того, что профессионал, так еще и любишь меня. В общем, судья пристрастный.
– Действительно, – хихикает Андреа. – Твоя правда.
– Так я выиграю?
– Выиграешь.
– А если нет?
– Значит, нет. У тебя еще целая куча конкурсов будет.
– Нет, я выиграю этот.
– Конечно, выиграешь.
– А если нет?
– Si todo fuera orégano![59]
– Злишься?
– Начинаю.
– Не злись. Ты же умная. Ты все понимаешь.
– Понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Dios mío![60] Ты меня с ума сведешь! Ты волнуешься. Вот что я понимаю. Это абсолютно нормально. Но ненормально заражать своей нервозностью других.
– Я тебя заражаю?
– Да.
– Разве ты не хочешь, чтобы я выиграла?
– Хочу. Но не переживаю по этому поводу. Для переживаний есть море других причин.
– Каких?
«Твое здоровье, твоя беззаботность, твоя улыбка, твое счастье, твое будущее».
– Разных.
22
– Разные причины бывают. – Алка вертится перед зеркалом примерочной, разглаживая складки сиреневого муара на полноватых бедрах. – Какое все-таки лучше: это или зеленое?
– Мне зеленое больше нравится: оно не сборит и выглядит скромнее. Так скажи, много ли оправданий у того, кто пять лет ходит туда-сюда и мучает всех вокруг: тебя, себя, свою жену?
– Угрызения совести – раз, дети – два, устоявшиеся привычки – три, уважение к человеку, с которым живешь, – четыре. – Алла продолжает одной рукой одергивать платье на ляжках, загибая пальцы на другой. – Ну и, если откровенно, боязнь прогадать тоже присутствует. Поскромнее, говоришь… Чем тебе сиреневое не нравится?
– Да оно просто кричит «Возьми меня» и само пытается вытряхнуть содержимое на всеобщее обозрение.
– А по-моему, ничего более подходящего для свидания с любовником не придумаешь. – Зоя открывает шторку соседней кабинки: – Как вам это?
– Твои шведские родственники будут сражены видом будущей герцогини, – усмехается Андреа, оглядев длинноногую статуэтку из люрекса. – Живое рождественское дерево. А ты, Ал, кажется, в театр собираешься, а не на панель. А что касается названных причин хождения по мукам, то, извини меня, все это жалкие отговорки перед могущественной силой эгоизма.
