Тропик любви - Генри Миллер

«Нет мировых проблем, — сказал однажды Кришнамурти, — есть личные проблемы; если человек в ладу с самим собой, если он счастлив, терпим, движим желанием помогать ближним, тогда мировые проблемы перестают существовать как таковые. Вы же хотите решить глобальные проблемы, не решив собственных. Не будучи в мире и согласии с собой, вы жаждете утвердить мир и покой в душах других людей, в ваших народах и ваших государствах, но мир и согласие наступят только тогда, когда вы сами обретете согласие, уверенность и стойкость».[270]

Если бы я присуждал всемирный орден «За человеческие заслуги», то Уоррен Леопольд стал бы его кавалером. Когда Уоррену нужно собраться в дорогу (с женой и четырьмя детьми), а он то и дело снимается с места, он способен управиться всего за час-другой. Перестав строить дома в угоду заказчикам, Уоррен много раз путешествовал по всему Западному побережью, и всегда в поисках подходящего «клочка земли, чтобы было где жить». Как он сказал мне однажды: «Столько земли кругом, наверняка кто-то захочет поделиться. Нам и нужно-то каких-нибудь пол-акра». В одном из северных округов этого прекрасного штата он нашел однажды участок земли. Владелец согласился отдать его — бесплатно. С помощью жены и детей Уоррен расчистил землю, построил хижину, развел небольшой огород, и только жизнь вроде бы наладилась, как пришлось все бросить и уезжать. Он не понравился соседям. Был не такой, как они: носил бороду, отказывался вступать в ассоциацию фермеров, водил дружбу с индейцами и прочей дрянью, высказывал слишком радикальные мысли, ну и так далее. К тому же выяснилось, что человек, отдавший им участок, не был владельцем этой земли. Он только считал, что она принадлежит ему. Так они и уехали. И каждый раз история повторялась: «Ты не из наших».

Всякий, пытающийся жить просто, — не из наших. Всякий, кто не желает делать деньги или заставлять деньги делать деньги. Всякий, кто из года в год ходит в одном и том же, не бреет бороды, не доверяет обучение своих детей школе, не примыкает к Церкви, Ассоциации или Партии, не служит Корпорации «Убийство, Смерть и Деградация». Всякий — не из наших, кто не читает «Тайме», «Лайф» или один из дайджестов. Кто не участвует в выборах, не имеет страхового полиса, не живет в рассрочку, не накапливает долги, не имеет счета в банке, не покупает в супермаркетах и не является клиентом «Великой Атлантической и Тихоокеанской Чайной компании». Всякий — не из наших, кто не читает последних бестселлеров и не желает поддерживать платных сутенеров, которые заваливают ими рынок. Всякий, кто настолько глуп, что считает себя имеющим право писать книги, картины, быть скульптором или сочинять музыку, повинуясь зову сердца и души. Или не хочет ничего иного, как быть художником, художником до кончиков ногтей.

Когда Боб Нэш оставил каньон Дикий Кот, чтобы отправиться на Адов Ручей в Долину Смерти, он отправил заявку в фонд Гугенхейма на получение стипендии. Мне довелось читать план его «проекта», поскольку я был в числе тех, кто выдвинул его кандидатуру. Сомневаюсь, чтобы люди, заседающие в Гугенхеймовском фонде, когда-нибудь получали такую заявку, какую отослал им Боб Нэш. Она была написана просто, искренне, прямо. А заканчивалась такими словами: «Думаю, моя конечная цель состоит в том, чтобы просто идти той дорогой, что я иду, и постичь Вселенную».

Постичь Вселенную! Какую суматоху, должно быть, произвели эти слова в плюшевой обстановке фонда, предназначение которого — швырять деньги на ветер!

Потому мне и нравится Боб Нэш, нравится, что он продолжил свой проект, не дожидаясь гугенхеймовской стипендии. Если он получит ее, я месяц простою на голове — как тот йог в тени железнодорожного моста.

Иисус делал свое дело, а это было величайшее дело, не получая субсидии. То же и Линкольн, и Джон Браун, и Уильям Ллойд Гаррисон.[271] Если их усилия окончились неудачей, как считают некоторые, то не из-за отсутствия финансового обеспечения или теоретической поддержки. Можете вы представить себе Иисуса, получающего почетную степень: доктора юридических наук, доктора богословия или доктора медицины — последнюю в знак признания его заслуг в искусстве исцеления?! Степень доктора богословия подошла бы ему меньше всего, что скажете? Конечно, сегодня, если вы захотите сделать работу Всевышнего, перво-наперво нужно иметь ученую степень. Затем, вместо того чтобы делать работу Бога, начинаете читать проповедь. Все неприятные вопросы решает социальное обеспечение.

Жить проще! Казалось бы, это самая естественная вещь на свете, и однако же это самое трудное. Все этому препятствует. Буквально все. Как об этом сказал Торо? «Убеждение и опыт говорят мне, что прокормиться на нашей земле — не мука, а приятное времяпровождение, если жить просто и мудро».[272]

Именно «если»! Впечатление такое, будто весь народ упорно не желает жить просто и мудро. Наши лидеры твердят, что мы должны предпринять совместные усилия, но что они разумеют под этим? Совместные усилия для достижения мира и согласия? Едва ли.

Сократ бросил вызов судьям, сказав следующее: «Уверен, о граждане Афин, что мне давно следовало бы умереть, так было бы лучше и для вас, и для меня… Тот, кто действительно намерен отстаивать свою правоту, проживи он хотя бы еще немного, должен выступать от себя лично, а не от лица народа».[273]

Чтобы образовалось сообщество — а что за нация или народ без чувства общности, — должна существовать общая цель. Даже здесь, в Биг-Суре, где вот-вот зацветут апельсины, не увидишь ни общей цели, ни совместных усилий. Здесь есть удивительно добрососедские отношения, но нет общинного духа. У нас есть Ассоциация фермеров, как в других сельских общинах, но играет ли какую-нибудь роль «ассоциация» в жизни отдельного человека? Настоящие трудяги сторонятся Ассоциации. Точно так же, как «настоящие святые» сторонятся Церкви. А настоящие лидеры сторонятся мира политики.

Как ни странно, но у тех одиноких странников, о которых я говорил: парнях, вроде Джека, Боба, Хадсона, Уоррена, Говарда, настоящий общинный дух развит больше, нежели у тех, кто разглагольствует об общности. Они думают своей головой, имеют твердые убеждения, странствуют налегке и всегда доступны. Они не стремятся «утвердить мир и покой в душах других людей». Но и не остаются равнодушны к положению окружающих. Не смотрят свысока или с презрением на тех, кому везет меньше, чем им. (Я не имею в виду, что в этом отношении они отличаются от остальных; здесь мало кто способен на такое, если вообще способен.) Хочу подчеркнуть, что к ним всегда можно обратиться за поддержкой, моральной или материальной. Они не делают проблем из пустяков. Не отделываются неуклюжей отговоркой. (На что горазды богачи.) Но говорят «да» или «нет». К тому же заранее знаешь, каков будет их ответ. Он будет искренен, скажут ли они «да» или «нет».

Выше я говорил о них так, будто они повинны в подрыве основы нашего содружества штатов. На самом же деле они вместе с тысячами других, о ком мы не знаем, содействуют созданию новой основы, простой, прочной, способной лучше противостоять воздействию внешних сил, разрушительной силе времени. Устраивая жизнь на свой лад, они тем самым указывают нам на все то ничтожное, мелкое, что делает нашу жизнь такой абсурдной и пустой.

Наши туристы, возвращающиеся из-за границы, рассуждают о бедности и тяжелой жизни большей части народа в Европе, Азии, Африке. Они с гордостью говорят об изобилии, которое мы имеем в Америке. Толкуют о прогрессе, санитарии, бытовых удобствах, высокой зарплате, свободе ехать, куда хочешь, и свободе говорить, что хочешь, и так далее. Толкуют об этом так, будто все это — американское «изобретение». (Словно они никогда не бывали в Греции, Риме, Египте, Китае, Индии, Персии.) Они никогда не говорят о цене, которую мы платим за эти удобства, за весь этот прогресс и изобилие. (Словно мы искоренили преступность, болезни, самоубийства, детоубийство, проституцию, алкоголизм, наркоманию, военное обучение, гонку вооружений и навязчивую идею создания нового смертоносного оружия.) Но говорят об автомобилях, последних фасонах одежды, богатом выборе товаров в магазинах, холодильниках и морозильниках, стиральных машинах, пылесосах, витаминах и барбитуратах, готовых завтраках, книжках карманного формата и так далее без конца. Или о социальном обеспечении, пенсиях, новых диетах, автоматизации, ракетах, полетах на Луну, библиотеках, больницах, университетах. Или о чудесах психоанализа и дианетики. Или, прочувствованно, о сокращении поголовья морских выдр. Они никогда не говорят об унизительном, бессмысленном, разрушающем здоровье труде ради того, чтобы иметь еду и квартиру, машину, приличную одежду, страховку, возможность платить налоги, на которые будут построены танки, линкоры, подводные лодки, реактивные бомбардировщики и новые горы бомб, таких, и сяких, и всяких. Они думают, что социально обеспечены и застрахованы от любой непредвиденности, любой случайности. Есть или нет у них счет в банке, но они наверняка по уши в долгах, ссудах и закладных. У них, так они думают, самое лучшее в мире медицинское обслуживание, и все же в конце концов они умрут от тысяч ужасных болезней, которые наследуют даже американские граждане. Нет числа тем, кто будет покалечен и изувечен на фабриках и заводах, в шахтах и лабораториях; еще больше будет ранено, изуродовано или убито в автомобильных авариях. Автомобилями больше, чем Джаггернаутом Марса. Только болезни унесут в могилу больше, чем все катастрофы, вместе взятые. Многие окажутся hors de combat[274] от неумеренного пьянства или наркотиков. И почти столько же — от переедания или употребления продуктов, выращенных на химикатах. Легионы умрут от одного лишь страха и тоски, ни от чего больше.