Милость богов - Ольга Яновская

Русак распахнул дверь в комнату Марка, и едва тот открыл рот, чтобы произнести набившую оскомину фразу, целитель поспешил сказать:

– Я не знаю, что там с царевной, потому что не ходил к ней уже неделю. Мази и румяна не кончаются так скоро.

Русак ко всем прочим успехам стал придворным цирюльником: готовил для женщин румяна и губные помады, кремы и душистую воду. Благодаря этому частенько бывал во дворце. Как ни плохо он учился, наука пошла впрок, а теперь ещё и открыла для него все двери богатых домов столицы.

– Завтра у тебя будет долгий день, хозяин. – Русак по старой привычке продолжал так величать наёмника. – Так что поешь да ложись спать.

Но Марк презрительно посмотрел на благоухающую еду и потянулся к кувшину.

Густая рубиновая жидкость полилась в кубок, наполнила до краев, едва-едва не вытекая на стол. Марк небрежно взял кубок и сделал большой глоток.

Причмокнув, он глянул на самозваного слугу и усмехнулся.

– Что стоишь-то? Присоединяйся. Выпьем напоследок.

– Не могу. Меня Ранида ждет. Не хорошо такую женщину одну оставлять, а то задержусь так разок-другой, а там, глядишь, мое место кто-нибудь займет, – без улыбки сказал Русак.

Марк пьяно загоготал, плеснув добрую половину вина на пол.

– Как хочешь... Может, так лучше будет.

– Пойду я, а ты поел бы. Все лучше, чем одно вино глотать.

Как и говорил ларг в ту жуткую ночь, когда Марк открыл дверь и Корней ушел, о бывшем хозяине корчмы все забыли. Сейчас о нём помнила только Ранида, но и то, как о дальнем родственнике Русака, приезжавшем погостить и уехавшем обратно к себе на родину, в Соединенные Королевства. Остальные в городе были убеждены, что хозяином всегда был Русак. Вышибала уже на следующий день приветствовал бывшего слугу как хозяина, а кухарки и прислуга, кажется, вообще не заметили подмены.

Когда за Русаком захлопнулась дверь, Марк встрепенулся и рявкнул:

– Погоди! Вернись!

Он встал с постели и неверным шагом поспешил за корчмарем. Тот ждал его в коридоре, нетерпеливо потирая ладошки. «И откуда такая привычка взялась? – удивился Марк. – Раньше за ним не водилось этого хозяйского жеста».

– Возьми вот. – Марк протянул медальон, подаренный Василикой. – Вернешь царевне. Скажи, что не того она в суженные выбрала.

Русак осторожно принял украшение и повертел, разглядывая черную жемчужину.

– Ай, красота-то какая! Когда же тебе царевна эдакое чудо подарила?

– Долго рассказывать, – отмахнулся Марк. – Что-то голод проснулся, словно я неделю не ел.

– Что тут удивительного? Ты давно уже вином и голод, и жажду утоляешь, – то ли сварливо, то ли заботливо сказал Русак.

Марк направился обратно в комнату, но на пороге задержался.

– Верни ей обязательно. Прикарманишь – от самого Ящера к тебе вернусь.

Русак даже подпрыгнул от такого оскорбления.

– Как можно?!! Хозяин.

– Прости, – хмуро сказал Марк. – Спьяну несу невесть что.

И зашёл в комнату, боясь увидеть обиженные глаза Русака. Со всего маху хлопнул дверью, на голову посыпалась пыль, оседая на волосах, как старческая седина. Огонь свечи дрогнул от ворвавшегося в комнату сквозняка. По стенам, изгибаясь в углах, за Марком вплыла его тень. Наёмник покосился на неё, как на заклятого врага, и покачал головой.

– Все ходишь за мной, – проворчал он, обращаясь к тени. – Боишься, что сбегу?

Тень вздрогнула, потекла вниз по стене, темной лужицей собралась на полу, почти неотличимая от притаившегося мрака.

– Что тут сделаешь? – раздался голос ларга. – У каждого своя судьба.

Змей выполз на яркий свет, снова обретая привычный вид, каким Марк всегда видел ларга в пути.

– А ты зачем помогал мне? Мог ведь не вмешиваться. Ещё в Лимии позволил бы роктам убить меня. А мог бросить в темнице в замке барона Сигурда и позволить казнить. Почему ты всякий раз вмешивался?

– Твою судьбу должны решить жрицы и Ледяная Божиня. Помнишь? Ты выбрал меня сам.

Марк вспомнил, как купил кнут, нападение роктов, как жуткий змей проползал по темной улице.

Наёмник с жадностью набросился на мясо, словно ел последний раз в жизни, и чувствовал, как по телу растекается звериная сила и ярость. Хмель удивительно быстро выветрился из головы, как и не бывало. Марк усмехнулся, узнавая руку Русака: не иначе целитель подмешал в еду или вино что-то, помогающее восстанавливать силы.

Марк сказал Русаку, что идти нужно завтра в полдень, а на самом деле его ждали этой ночью. Он не хотел долгих проводов, сочувствующих взглядов и тяжелых вздохов. Не для него все эти сопливые прощания.

Когда поднос опустел, наёмник, отдуваясь, упал на кровать.

– Собирайся, если не хочешь опоздать, – наставительно сказал ларг.

Марк оглядел комнату.

– Что собирать-то? У меня только меч и есть.

Наёмник неторопливо встал, подхватил меч и почувствовал, как уходят беспокойство, страхи, тревожные мысли. Словно гора с плеч упала. Все это время он куда-то спешил, пытался кому-то что-то доказать, сражался и ходил по самому краешку, едва-едва не оступаясь, и все время носил в душе тяжеленный груз. Груз вины, отчаяния, обиды.

Теперь все вдруг исчезло. Больше спешить некуда. Все зависит от решения жриц – быть ему живым и выстоять в поединке или уйти прямой дорогой к Ящеру.

– Позволь дать совет. Не наступай на черные камни.

– Что? Черные камни? – Марк удивленно покосился на змея.

– Да. Там все увидишь. Иди, наёмник, я буду тебя ждать здесь.

– Как всегда, – привычно кивнул Марк и вышел из комнаты.

Утренний рассвет едва зажег багряным пламенем горизонт, а Василика уже была на ногах и одета в лучшие наряды. Служанки ревели в голос, помогая госпоже облачаться. Словно невеста, облачилась она в белоснежную рубаху. Подол и рукава сверкали от жемчуга и самоцветных камней. Сверху служанки надели тяжелый алый сарафан, струящийся вдоль тела, как кровавая река.

«Вот так и моя кровь скоро окрасит землю», – вдруг подумалось царевне. Она вздрогнула, отгоняя нелепые мысли. Нелепые от того, что ничем не могли помочь, а только ослабляли решимость.

Волосы заплетала няня, не допуская никого. Она единственная не плакала, на морщинистом, темном от лучей летнего солнца лице застыла маска боли, словно силы подтачивала нестерпимая мука.

Она заплела волосы царевны в две тяжелые косы и уложила в высокую прическу, словно корону.

Всю ночь совещались царь и бояре, решая судьбу опальной царевны. Нынче утром она узнает, в каком обличии придет к ней Мара – богиня смерти.

Какую казнь признают достойной преступлений, в которых обвиняют Василику? Забылось и простилось первое обвинение, так теперь на неё обрушилось второе. Боги забыли о ней. Нет для неё милости. А уж о том, что её могут помиловать или того невероятнее – оправдать, она и мечтать не смела!