Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

Однако он почувствовал разницу. Что-то хрустнуло, и левая нога ушла под сеть. Ему следовало рухнуть ничком, но, повинуясь инстинкту, он выставил руки. Они легко пробили траву, и ладони зарылись глубоко в жирную теплую грязь. Грудь уткнулась в сплетение черенков, Эрвин успел подумать: кажется, повезло. Потом сеть треснула, и он с головой ушел в жижу.

Долина. Овцы, как сахарная пудра.

Первая Зима. Химеры на башнях собора. Светлая Агата.

Отец. Мятеж карается смертью от щелока. Нет нужды пояснять, ты выполнишь мою волю.

Гобелены с Праотцами. Клавесин. Мать в черном платье. Света должно быть много.

Иона. Прекрасная Иона. Все будет по-другому, и я счастлива. Перья попугаев, цветы азалии. Милая моя сестричка!..

Если кто провалился — не спасай. Стой и смотри, как тонет.

Нет сил смотреть — отвернись.

Нечто твердое ткнулось ему в макушку. Единственное ясное ощущение среди вязкости и удушья. Там, наверное, верх, значит, низ в другой стороне. Эрвин попытался развернуться вниз ногами. Тело едва ворочалось, вода сочилась в горло сквозь стиснутые зубы. Нечто твердое вновь тронуло голову, схватило за волосы, соскользнуло. Эрвин рванулся, распрямился изо всех сил. Что-то изменилось — лицо ощутило прохладу. Прохлада пульсировала — капли дождя? И звук голоса: глухой, смятый, но прежде вовсе не было. Он рискнул вдохнуть — в легкие вошел воздух.

Эрвин выдрал из грязи руку и протер глаза. Вокруг была черная полынья с обрывками сеточницы. Над трясиной торчала голова и плечи Кида.

— Мой лорд, здесь можно стоять! — едва слышно кричал охотник. — Мы еще на отмели. Не бойтесь, мой лорд! Не бойтесь!

— Я не… — выдавил Эрвин, закашлялся, выхаркнул воду. — Я не боюсь, тьма тебя сожри!

Наконец, он нащупал ногами дно. Подставил лицо дождю, позволил прохладной чистоте смыть грязь. В висках стучало, перед глазами туманилось.

— Теперь не вылезем, мой лорд, — крикнул ему на ухо Кид. — Сеть порвана, не сможем на нее взобраться. Хорошо, что до острова немного осталось! По дну дойдем.

Кид оказался прав. Эрвин несколько раз попытался выбраться на сеть, ухватившись за черенки, но жижа всасывала его, а трава рвалась в клочья. Двое кайров и Томми попробовали помочь ему — закончилось тем, что они сами очутились в болоте. Эрвин велел остальным не приближаться к полынье.

Жеребец, оказавшийся возле дыры, тоже рухнул в трясину. Конь кричал от ужаса, но Эрвин не слышал — в тот момент его голова была под водой. Когда он сумел вынырнуть, Дождь уже нашел копытами дно и успокоился.

Пять человек и жеребец двинулись к берегу сквозь жижу, прорывая собою ненадежную сеть. На следующий день Эрвин узнал, что от полыньи до острова было всего пятьдесят ярдов. Ночью им понадобилось больше часа, чтобы проделать это расстояние. Они загребали руками, цеплялись за клочья травы, упирались ногами в зыбкое дно, всем телом падали вперед, продавливая жижу. Лишь так удавалось сдвинуться на несколько дюймов. Потом — постоять, собираясь с духом, напрячься, как тетива, и сделать рывок на новые пару дюймов. Когда берег уже ясно проступил в темноте, Эрвин почувствовал, что теряет сознание. Он вцепился в гриву Дождя. Кайры подхватили его и поволокли. На время он отключился, а пришел в себя от боли в затылке: Кид держал его за волосы, чтобы не дать зарыться носом в воду.

Спустя время, его вытащили на берег. Эрвин упал под ивой, капли с ветвей стекали ему в лицо. Дождь лупил с прежней силой, медленно смывал грязь с тела.

Лекарь Фильден возник рядом и принялся расспрашивать. Эрвин велел ему убраться во тьму. Теобарт приказал поставить шатер для лорда. В этом не было смысла — внутри будет столь же мокро, как снаружи. Эрвин уснул бы прямо под дождем, если бы не трясся от озноба. Томми принес орджа, и Эрвин радостно припал к горлышку фляги.

Рядом присел Кид.

— Мой лорд, странно, что так вышло. Сеть была прочная, многолетняя. Даже клыкана выдержала! Отчего же вы провалились? Наверное, прямо вам под ногу попался крохотный разрыв. Может, чей-то конь копытом покалечил сеть, а вы додавили.

— Я всегда слыл счастливчиком. На Севере даже присказка есть: везучий, как Ориджин.

Кид принял сарказм за чистую монету:

— Верно, мой лорд, вам очень повезло! Мы сбились к краю отмели. Еще бы десять шагов левее — и до дна уже не достать. А так — видите, целехоньки остались! Боги улыбнулись нам!

— Хороший денек, да? — сказал Эрвин и истерически расхохотался. — Отличный денек! Самый лучший! Прямо свадьба и коронация вместе!

Монета

8–9 мая 1774 года от Сошествия Праматерей

Озеро Дымная Даль — Уэймар, графство Шейланд

Озеро Дымная Даль растянулось на добрую сотню миль с юго-востока на северо-запад, вдоль границы Южного Пути. О нем говорили: Дымная Даль — в одночасье дорога и стена. Во время Лошадиных Войн озеро остановило кочевников, не дало им сжечь и разграбить Южный Путь, как они проделали это с Альмерой. Позже, когда воцарился мир, озеро стало служить торговым маршрутом между шестью окружающими его землями, источником процветания прибрежных городов. А Дымной Далью звалось оно потому, что даже в самом узком месте невозможно увидеть ни дальнего берега, ни даже линии, на которой небо сходится с водою: туманная дымка скрывает горизонт. Встарь, когда Север еще не был обжит, люди считали, что там, за озером, лежит земля, покрытая вечным туманом и никогда не видящая солнца. Ее прозвали Шейландом — землей теней. Говорили, там водятся чудища — как же в тени и без чудищ? Говорили, есть звери, что превращаются в туман и парят над озером, а если корабль зайдет в этот туман, то невиданные хищники возникнут прямо на палубе и сдерут с людей всю плоть, и судно пойдет дальше, ведомое скелетами…

Что ж, сейчас Хармон Паула Роджер на борту озерной шхуны направлялся к берегам Шейланда, укрытым таинственной дымкой, и не сказать, чтобы сильно тревожился по этому поводу. Он восседал на баке, похлебывая эль. Снасти негромко поскрипывали, вода плескалась о борта, гортанно покрикивали чайки. Птицы кружили над озерной гладью, порою стремительно опадали и выхватывали из воды рыбешку. После усаживались полакомиться добычей на огромном листе одной из плавучих кувшинок. Вдоль побережья их было множество — кувшинок. Они цвели, усыпая воду мириадами желтых и белых бутонов — словно свечных огоньков. Огромные блестящие листья стелились озерной гладью, чайки важно прохаживались по ним. Люди говорят, что на листьях кувшинок живут озерные феи. Питаются пыльцой желто-белых цветов, запивают водяными брызгами, говорят меж собою на пчелином наречье, а песни поют языком птиц. Правда, увидеть фей может лишь человек, чистый душою… Хармон Паула Роджер не питал иллюзий на свой счет и не напрягал зрение без толку.