Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ) - Элеонор Бирке

По стенам вместо краски или обоев тянулись растения. Они были полностью плоскими. Росли строго вдоль стен, а листочки в форме правильных пятиугольников обрамлялись крохотными и цепкими зубцами. Стебли, листья и весьма редкие цветы цеплялись за шероховатый кирпич и давно покрыли стены в каждом из помещений. Никогда они не разрастались на что-либо другое: мебель или дверные проемы. Наверное, такова была их природа — служить чем-то вроде живых обоев. А еще они были прозрачными, но свет, попадая на них, играл оранжевым и фиолетовым, что создавало в помещении волшебную атмосферу, отчего порой можно было забыть, что мир этот сер и непримечателен. Вьюны окутывали дом не только внутри, но снаружи, потому он казался бензиновым пятном на сером фоне города.

Такой своеобразный декор встречался на Изнанке нечасто. Помимо дома, в котором жила Элфи, видела она нечто подобное лишь еще в двух жилищах этого мира.

Светильников в доме Смолгов не было вовсе. Да и к чему они, если в этом мире всегда стоит день?

Дверь в ванную распахнулась, и укутанная полотенцем в комнату вошла мама. Сразу стало ясно — она поет. Звук уже мог добраться до слуха Элфи.

Мама напевала одну из песенок мистера Хванча. Согласно словам из припева, вместо неба над головами жителей мира Рангва простиралось поле пушистых ноготков. Благодаря юноше, влюбленному в рыжеволосую Минуэль, поле цвело и красило небосвод в дивный цвет ее волос. Предполагался веселый и вдохновляющий мотив, ведь юноша, высаживающий цветы, был не только увлечен своим делом, но чрезвычайно счастлив дарить людям всю эту красоту. Однако мама исполняла песню в ином мотиве, не так как мистер Хванч. В голосе Магдалены читалась грусть.

— О, Элфи, ты уже проснулась?

— Доброе утро, мама! — торжественно произнесла Элфи и вскочила на ноги. Она подпрыгнула на мягкой перине, и та словно водяной матрац затрепетала. Элфи потопталась по пуховым волнам и плюхнулась на коленки.

— Сегодня я раскрыла хитрость Фелиссии, — заявила Элфи, продолжая, стоя на коленках, качаться на матраце.

— Да? И в чем же хитрость? — сказала мама и присела рядом.

— Она придумала, как меня будить, не вызывая подозрений.

— О, коварный кошачий план? В чем задумка?

— Фелиссия подкрадывается ко мне тихонько и лапкой трогает мой нос. Легонечко-прелегонечко. Знаешь, такое чувство… — Элфи почесала свою шоколадную прядь, соображая, обняла маму и уткнула нос в ее полотенце, закрученное на волосах. Глубоко носом вдохнула: — Ой, как вкусно пахнет… Ну как бы это объяснить?.. О! Знаешь, если заснуть на лужайке, ветер шевелит траву, и та щекочет кожу… Или! или! — она подскочила на ноги, и зажужжала, водя пальцем по воздуху. — Или муха! Если на кожу сядет и ползет… Тогда сразу просыпаешься, и дремоты как не бывало! Во как! Такая Фелиссия хитрая!

— И умная, — рассмеялась Магдалена.

— Это точно! Жжжжжжжжжжжж… Как муха!

— Умная, как муха, или хитрая?

— Нет, щекотная! — Элфи захихикала.

Она закрутилась в одеяло. Ноги торчали с одной стороны, а голова и плечи с другой. Ноги били по матрацу, пока малышка, подперев руками щеки, наблюдала за мамой. Ей нравилось следить, как мама причесывается, как она смазывает кремом руки, одевается, сушит волосы невидимым потоком теплого воздуха, который создает весьма ловко. А еще мама покормила кисулю, и та наконец успокоилась — улеглась на полу у балконной двери и задремала.

— А ты что же, так и будешь валяться в постели? — спросила Магдалена, закончив утренний туалет.

— Ох, если бы это было интересно, тогда валялась бы весь день. А так скукатища! Да еще очень уж устают локти, когда вот так лежишь. — Элфи надула щеки и перевернулась на спину, потрясла затекшими руками: — Очень устают… — она подняла ноги кверху и пошевелила на них пальцами, потом подула на ступни: — Им вообще не холодно! Я вот дую. Фуууууууу! — Элфи старалась, аж раскраснелась. — Нет, не доходит ветер до них. Вообще я не понимаю. Почему я не слышу, как льется вода в ванной, но, как только ты вошла, я услышала, что ты поешь? Ванная-то вот совсем рядом. Сейчас сосчитаю расстояние!

Она вскочила. Правда с минуту пришлось выпутываться из оков подушек, одеял и покрывала. Элфи спрыгнула на пол:

— Один шаг, два шага, три… — она остановилась. — Мам, знаешь Кирк сказал, что первое число это не «один», это — «нуль». Начну-ка я считать сначала.

Она вернулась назад и подпрыгнула на месте. И тут же забыла про счет шагов.

— Знаешь, мам, я уже лучше летаю… — сразу после этой необдуманной фразы, Элфи рухнула на пол, исчезнув из поля зрения Магдалены абсолютно. Девочка наполовину влезла под кровать. — Ты не знаешь, где-то тут?.. Нуууууу…

— Ииииии? — спросила Магдалена. — Элфи! Давай, вылезай оттуда!

Элфи неспешно показалась из-за матраца и аккуратно так принялась ровнять простынь ладонями. Какая-то неуклюжая песенка засела на языке, и Элфи уже по пятому кругу вторила две известные ей строки первого куплета.

— И? — повторила мама. — Лучше летаешь? Что ж показывай!

Элфи взглянула на маму:

— Я не хотела…

— Летать или проговориться? — Магдалена не злилась, она пытливо смотрела на дочурку.

— Проговориться, — призналась Элфи и встала. Судя по ее лицу, она опять отвлеклась, хотя возможно попыталась запутать маму. Она зашагала к ванной: — Нуль шагов, один, два, три…

— Элфи, Кирк прав. Есть в математике числа меньшие, чем единица, но считают все-равно с числа «один».

— Но это глупо! Надо с самого маленького числа начинать!

— С этим мы разберемся потом. Ты летать научилась? — спросила мама, она явно не купилась на нули и единицы.

— Немного лучше, чем сразу…

— Ага, значит те синяки и царапины…

— Не все! Я только пару раз упала! Да и то, когда мы убегали…

— Убегали? От кого?

— Ай, смотри лучше.

— Элфи!

— Чтооооо? Просто бегали…

— Скажи мне, пожалуйста, ты только летаешь, больше ничего опасного? Элфи, этот мир совсем небезобиден. Даже я одеваю на комнату блокатор, когда ложусь спать. Мечты иногда…

— Я знаю! — Элфи уже стояла у двери в ванную комнату. Она прошептала: «Итого: семь шагов!» — и продолжила: — Мама, я за чудо и за то, чтобы ты не волновалась. Все хорошо! — Однако малышку уже съедало нетерпение, она сжала кулачки и, прижав их к груди, сквозь зубы процедила: — Я больше не могу терпеееееть… Давай покажу! Смотри как я могу!

— Ладно, показывай!

Последние несколько дней Элфи чувствовала небывалое вдохновение. Ее мечты были легки и невероятны. Ее словно питал источник чудных желаний. Она летала более ловко, она пробовала всевозможные воздушные трюки. Но догадывалась ли девочка, почему стало так запросто ей мечтать? Об этом вряд ли кто узнает. Причина же крылась в тумане. Мистер огородник своими нечаянными мечтами одаряет ее особенно сильно сейчас, потому что непрестанно мыслит, непрестанно действует.

Элфи выпрямилась и сложила руки перед собой, закрыла глаза. Она оторвалась от пола на пару десятков сантиметров.

— Очень хорошо, но не стоит летать с закрытыми глазами, — прокомментировала мама. — Давай! Открывай! Наблюдай за тем, что делаешь. — Магдалена присела, но была готова подстраховывать дочь. Она знала, что волноваться не стоит. Родительская тревога частенько мешает ребенку развиваться, а нынешняя ситуация была у нее под контролем. В любую секунду Магдалена среагирует и предотвратит падение.

Элфи открыла глаза. Ее стало качать, из стороны в сторону, немного кверху и вбок.

— У тебя славно выходило с закрытыми глазами, но стоит учиться видеть то, что ты делаешь. Мы с тобой давно знаем, что все во власти мечты, потому не давай ей бояться. Это лишнее! — Магдалена излучала само спокойствие. Она не суетилась и с восхищением наблюдала за первыми достижениями дочери.

Новоиспеченную птичку в пижаме еще немного потрясло. Мама наблюдала дальше. Элфи висела на полметра выше пола, расставив пальцы веером, словно опиралась ими на воздух.