Камбэк - Лили Чу

Реальный худший сценарий – это остаться в пустыне без воды. Упущенная романтическая возможность – почти обычное дело. Вот почему в местных газетах и в интернете так много разделов о несостоявшихся отношениях. Не существует такого понятия, как единственная настоящая любовь, и я на сто процентов уверена, что моя жизнь – далеко не худшая.

Вот так-то.

* * *

Когда я прихожу домой, Хана лежит на диване, запрокинув голову назад, как будто пробуется на роль в фильме «Изгоняющий дьявола».

– Еда в холодильнике, – бормочет она.

Я внимательно смотрю на нее.

– Как все прошло с мамой?

– Жесть. Это меня убивает. Она ничего не хочет слышать.

Хана была вызвана в дом Чхве для очередного допроса по поводу ее роли в инциденте с Джихуном, что, по-видимому, переросло в обычное ворчание матери, недовольной жизнью дочери.

Слезы разочарования струятся из уголков ее глаз. Она посещает психотерапевта – тайно, потому что мама Чхве, если бы узнала, до конца дней клеймила бы себя как плохую мать, – но трудно идти против своих родителей. Особенно когда все, что они делают, якобы делается из любви.

– Что на этот раз? – спрашиваю я.

– Все. Даже моя рабочая поездка в Корею через пару недель – для нее лишний повод проконтролировать меня. Всучила мне не подлежащий обсуждению список того, что нужно привезти оттуда, и родственников, которых обязательно надо повидать.

Я подавляю всплеск эмоций, когда Хана упоминает о своей поездке в Корею. Со мной такое уже не в первый раз, и я предпочитаю не копаться в своих чувствах, выясняя, зависть это или угрызения совести. Хотя она едет в Пусан, а не в Сеул, мне не хватает смелости спросить, собирается ли она увидеться с Джихуном. Его часы спрятаны в глубине моего ящика для носков. Я не смотрела на них с тех пор, как он уехал.

Но этим вечером в центре внимания не мое разбитое сердце, а душевная боль Ханы. Я вспоминаю, что рекомендовал ей психотерапевт.

– Ты установила личные границы?

– На днях сказала ей, что больше не хочу слышать ее мнения о том, что я ем и как выгляжу.

– Это хорошо, – подбадриваю я ее.

– Технически это сработало. Она ни слова не сказала о моем внешнем виде. – Хана наклоняется к своей сумке и роется в ней. – Вместо этого она великодушно купила мне кое-что из одежды.

Она бросает мне какой-то сверток, и я ловлю его на лету.

– Это что, галстук?

Хана закрывает глаза.

– Хорошая попытка, но нет. Это брюки.

У нас с Ханой схожее телосложение, отнюдь не астеническое. Эти брюки я могла бы натянуть разве что до колена. Я проверяю бирку. Так и есть, размер чуть ли не детский.

– Вау, это какие-то игры разума на уровне Макиавелли.

– Я пожертвую их детскому благотворительному фонду, – говорит она.

Я сажусь рядом с Ханой и толкаю ее локтем в бок.

– Я знаю, тебе не нравятся мои лозунги коуча, но этот ты наверняка оценишь по достоинству.

Она поворачивается ко мне, приподнимая бровь.

– Да?

Я киваю и наклоняюсь ближе.

– Забей.

Это не остроумно и не стильно, но она смеется, и этого достаточно, чтобы вернуть улыбку в ее глаза. Большего мне и не надо. Когда она ложится спать, я прячу эти мерзкие легинсы в своей комнате, чтобы Хана не увидела их утром.

Получай, мамаша Чхве!

29

– Итак.

– Итак, – повторяю я как попугай.

Проходит неделя, и мы с Алексом встречаемся в баре после работы, чтобы подготовиться к моей предстоящей первой встрече со штатным юристом компании «Хайфен». Бриттани уже несколько раз обмолвилась о том, как она завидует мне с моими веселыми мелкими клиентами, тогда как ей приходится тратить время на скучные солидные компании, заключающие многомиллионные сделки. Иногда она не успевает домой к ужину, и Кенни так злится из-за того, что приходится заказывать еду из ресторанов.

Мне ничего не остается, кроме как изображать понимающую коллегу, но это трудно, особенно когда я вижу, как она возвращается вместе с Мередит, и у обеих в руках стаканы кофе из одного и того же заведения. Бриттани обретает все более весомую поддержку со стороны партнеров, и мне нужно найти ключ к карьерному росту. Постоянные разговоры отца на тему успеха не помогают.

Алекс расправляет лацканы пиджака и кладет руки на стол ладонями вниз: верный признак того, что он собирается сказать что-то важное.

– Мистер Чхве.

– Что насчет него? – Я смотрю в меню, чтобы избежать его взгляда.

– Вы встречаетесь?

Я не могу сдержать судорожного вздоха, от которого сотрясается меню, и сосредотачиваюсь на описании закусок из цветной капусты в панировке.

– Я не понимаю, какое это имеет отношение к тебе.

– Как человек, который вкалывал почти неделю и недосыпал, пытаясь скрыть твое существование от масс-медиа и чрезвычайно умных и въедливых фанатов, я имею право знать.

Touché[91].

– Мы больше не общаемся.

Его лицо смягчается.

– Прости.

– У нас бы все равно ничего не вышло, и я не хочу это обсуждать.

– Понятно. – Он откладывает меню в сторону. – С профессиональной точки зрения, «Хайфен» – официальный дистрибьютор StarLune. Мне нужно знать, сможешь ли ты заниматься этим проектом.

Я откидываюсь на спинку стула и свирепо смотрю на него. Обидно, что он думает, будто я не могу держать себя в руках.

– Мой профессионализм нисколько не пострадает. И потом, мы едва знали друг друга. – Последнее заставляет меня поперхнуться, потому что это правда, но в то же время и ложь.

– Хорошо. – Он бросает на меня недоверчивый взгляд. – Ты посмотрела информацию, которую я отправил?

Я киваю, благодарная за то, что нахожусь на более безопасной почве.

– Занятная индустрия.

– Звучит неубедительно.

Я переворачиваю меню.

– По большей части это фабрика музыки.

– Ты жила под одной крышей с Мином из StarLune, тебе виднее. – В голосе Алекса звучит отвращение.

– Я знала его не как Мина, – огрызаюсь я, злая на то, что опять в разговоре всплывает Джихун. Раньше, по крайней мере, работа была моей зоной безопасности. – И я сказала по большей части.

– Как ты думаешь, великие актеры – это творцы? А танцовщики?

– Да.

– Тогда ты согласна с тем, что творцом можно считать, скажем, даму Джуди Денч.

– Обычно я бы сказала «да», но сейчас отвечу «возможно», потому что подозреваю, к чему ты клонишь.

– Джуди Денч сама пишет свои роли? Создают ли танцоры собственную хореографию для «Лебединого озера»?

– Ты пытаешься сказать, что я полный профан в искусстве и мне следует проявлять уважение к его деятелям.