Камбэк - Лили Чу

пляжными зонтиками. Из динамиков льется тихая мелодия группы «Бич Бойз», пока мы потягиваем радлеры [88] из стеклянных кружек.

Фиби скидывает босоножки и зарывает пальцы ног с потрескавшимся голубым лаком на ногтях в песок.

– Почти как на пляже.

Проезжающая по Дандас-стрит машина сигналит клаксоном.

– Почти, – говорю я, глядя на сетчатый забор, окружающий стоянку.

– В моем новом доме по ночам становится жарко, так что приятно побыть на воздухе. – Она откидывает голову назад, и заходящее солнце высвечивает ярко-оранжевые и золотистые пряди ее волос. – Хотя собственное жилье того стоит.

Я делаю глоток радлера. Вместо лимонада в нем грейпфрутовый сок, так что коктейль не слишком сладкий.

– Разве тебе не хотелось бы осесть где-нибудь на постоянное жительство? Должно быть, утомительно переезжать с места на место.

Она нацепляет гигантские солнцезащитные очки, которые сидят на кончике ее крошечного носика, делая его похожим на пуговицу.

– Не для меня. Одна и та же рутина душит.

– Большое спасибо.

Глаза Фиби скрыты, но она поворачивает голову в сторону парочки, держащейся за руки, слева от нас.

– Почему ты думаешь, что это осуждение? Я не навязываю тебе свой образ жизни.

– Так кажется.

Фиби снимает очки, но, когда смотрит на меня, я жалею, что она их не надела.

– Почему?

Я и так сказала слишком много. У нас может быть общая история, но эта Фиби – женщина, что сидит передо мной, а не та, которую я создала в своем воображении, – незнакомка.

– Не бери в голову.

– Поговори со мной, Ари. Пожалуйста.

Я свирепо смотрю на нее.

– Почему тебе захотелось серьезного разговора именно сейчас?

– Ты хочешь, чтобы я попросила прощения за то, что остаюсь собой?

– А не хочешь попросить прощения за то, что бросила нас ради того, чтобы оставаться собой?

Пока длится молчание, «Бич Бойз» уступают место какой-то серф-рок-группе. Фиби смотрит на свой напиток.

– Я уже говорила, почему так поступила. Не знаю, как долго ты намерена злиться на меня и что от этого выгадаешь. Мы чуть не потеряли отца. – Она не развивает эту тему дальше.

Меня бесит здравый смысл в ее словах, потому что добрых семнадцать лет моей кислой обиды прилипают ко мне, как потный спортивный бюстгальтер. Что я получаю от этой мелочной войны? Ничего, разве что могу сказать себе, что Фиби – дрянь, ее решения дрянные, а потому не заставят меня усомниться в правильности моей собственной жизни. Но Фиби, довольная собой в роли моей полной противоположности, побуждает меня задуматься, а не открыты ли и передо мной такие же возможности, пусть даже с некоторым опозданием.

Она замолкает на мгновение, затем откидывается на спинку стула, отчего тот тревожно поскрипывает.

– Я жалею, что бросила учебу. Помню, завидовала тебе, когда ты получила диплом.

– Завидовала мне?

Фиби закатывает глаза.

– Ты даже не представляешь, как мама и папа гордятся тобой. «Ари вот-вот закончит университет. Ари – лучшая студентка. У Ари шикарная работа. Ари так преуспевает».

Она произносит это нараспев, наполовину насмешливо, наполовину удрученно.

– Так вот почему ты никогда не звонила?

– Возможно. У меня нет хорошего ответа. – Она корчит гримасу. – Звучит скверно. Я не очень хороший человек, черт возьми.

Мы потягиваем дорогущие коктейли из сока с пивом.

– Я хочу поговорить о другом, – я меняю тему.

Она как будто испытывает облегчение.

– Давай.

Я начинаю с нейтрального вопроса:

– Где ты жила до Монреаля?

– В Перу, несколько месяцев работала в отеле недалеко от Мачу-Пикчу[89]. – говорит она так, будто в этом нет ничего особенного.

Я почти робею, когда спрашиваю:

– Ты можешь рассказать мне об этом?

– Ты действительно хочешь знать?

– Мне нравится слушать рассказы о путешествиях, – признаюсь я. – Ведь я никогда нигде не была.

– Серьезно?

– Работа.

Фиби смотрит на меня с пониманием.

– Однажды мы съездим куда-нибудь вместе. – Она залпом допивает свой радлер, а мой взгляд скользит по ее лицу, проверяя, серьезно ли это небрежно брошенное предложение. Похоже, она не шутит. – Ладно, скажи мне, когда тебе станет скучно.

Мне совсем не скучно. В течение следующих двух часов Фиби потчует меня историями триумфов и неудач путешественника. О том, как опоздала на рейс до Лос-Анджелеса и познакомилась в баре с кинозвездой. Как познавала секреты приготовления эспрессо у человека, который утверждал, что научился этому на Сицилии у консильери[90]. Забавная и ироничная, она заставляет меня смеяться до колик в животе. И немного щемит сердце, когда я думаю о том, что все это у меня могло быть много лет назад.

Она подает знак официанту, чтобы тот принес счет.

– Знаешь, ты могла бы поехать в Корею. В отпуск.

Я пинаю песок под ногами.

– Тот поезд ушел.

– Я совсем мало знакома с Джихуном, но мне он показался хорошим парнем. Он непременно выслушает тебя, особенно если ты приложишь усилия, чтобы увидеться с ним.

– Проблема в том, что слушать нечего. Это было правильное решение.

Фиби проводит пальцем по запотевшему стеклу кружки.

– У тебя нет ни единого сожаления?

– Конечно, нет, – я бесстыдно лгу.

Она смотрит на меня скептически.

– Однажды психотерапевт провел со мной занятие по работе с мыслями. Хочешь послушать?

Для начала мне нужно смириться с тем, что моя сестра так небрежно упомянула психотерапевта. Вряд ли она могла научиться этому в доме семьи Хуэй.

– Я не знаю.

– Тебе будет больно это слышать? – с досадой произносит она.

– Возможно.

Она улыбается.

– Да, ты права. Хотя тебе стоит послушать.

Я жестом разрешаю ей продолжить. Позади нее официант распахивает калитку, впуская группу женщин в диадемах и гавайских рубашках.

Фиби смачивает горло.

– Я должна была сделать выбор, и психотерапевт предложил мне подумать о худшем, что может случиться. В твоем случае, допустим, ты делаешь шаг навстречу Джихуну. Что самое плохое из того, что может случиться?

– Он отвергает меня, – это вырывается прежде, чем я успеваю смутиться.

– Что происходит после этого?

Тут и думать нечего.

– Он навсегда исчезает из моей жизни. – Она пристально смотрит на меня, и я выдерживаю ее взгляд, прежде чем спросить наконец: – К чему ты клонишь?

– Господи, это все равно что вырывать зубы. – Фиби проводит рукой по волосам. – Объясняю на пальцах. Это отличается от твоего состояния здесь и сейчас?

Мне не нравится, к чему все это ведет, но я мотаю головой:

– Нет.

– Выходит, ты уже живешь по своему наихудшему сценарию. – Она встает и хватает свою сумку. – Тебе больше нечего терять. Подумай об этом.

Слова Фиби всплывают у меня в голове по дороге домой. Я не живу по наихудшему сценарию.