Возлюбленная колдуна - Дебра Дайер

— Я верю вам. — Остин глубоко вздох­нул. — Однако мне кажется, что вам стоит отправиться со мной в Авилон. Не все его обитатели позволят себя убедить с такой же легкостью.

— Со временем, возможно, я вновь посещу святилище. — Коннор смотрел сквозь стекла французских дверей, ища в переполненном за­ле Лауру. Она вместе с Софи стояла около одного из столиков с прохладительными на­питками. — Но в данный момент у меня нет времени, чтобы рассеивать опасения Внутрен­него Круга Авилона.

Дыхание вырвалось изо рта Остина облач­ком пара.

— Если вам что-нибудь понадобится, если вам потребуется какая-либо помощь, пожалуй­ста, не стесняйтесь и обращайтесь ко мне.

Коннор встретил спокойный взгляд сереб­ристо-голубых глаз Синклера, чувствуя, как слабеет непроницаемая завеса, ограждающая его чувства. В глазах Остина он увидел чест­ность.

— Возможно со временем мы станем дру­зьями.

— Я бы счел это за честь. — Остин улыб­нулся. — Пойдемте, я хочу познакомить вас с моей Эдайной.

— Лаура, я клянусь, что не имею никакого отношения к падению Филиппа со своего тро­на! — Софи взяла бокал лимонада с серебря­ного подноса на столике. — Но не могу ска­зать, что жалею о случившемся.

— Все это крайне странно. — Лаура боль­шим пальцем стирала влагу со своего бока­ла. — Не могу себе представить, каким обра­зом помочи так подвели его.

— Наверно, он настолько сильно выпячи­вал грудь, что подтяжки лопнули.

— Тетя Софи, вы чудовище. — Лаура не могла сдержать улыбки. — Бедняга испытал такое унижение!

— Не говори!

Лаура огляделась в поисках белых перьев или бешено крутящихся часов.

— Вы случайно не произнесли какого-ни­будь заклинания? — прошептала она.

— Я бы не осмелилась здесь ни на что подобное. — Софи смотрела мимо Лауры, крепко сжав губы. — Но меня так и подмыва­ет… Если бы я не боялась, что посреди зала появится что-нибудь вроде перепуганного пин­гвина, я бы зашвырнула человека, приближа­ющегося к нам, прямо на Северный полюс.

Лаура поморщилась.

— Филиппа? Софи кивнула.

— Похоже, что он сумел сохранить свое достоинство, а вместе с ним и изрядную дозу своей обычной надменности.

Лаура не стала оборачиваться к Филиппу, когда он подошел ближе. Эти драгоценные секунды ушли у нее на то, чтобы придать лицу невозмутимое выражение.

— Лаура, мне нужно с вами поговорить. Лаура поставила бокал на столик и повер­нулась к нему. Филипп был таким же невоз­мутимым, как всегда.

— О чем?

— Нам нужно поговорить наедине. — Фи­липп бросил взгляд на Софи. — Прошу у вас прощения.

У Лауры онемела спина и странный холо­док проник в кровь, когда она попыталась представить, что именно он хочет обсуждать с ней. Пока Филипп вел ее к креслам, рас­положенным вдоль стен зала, она оглядывалась по сторонам в поисках Коннора. Коннор танцевал, грациозно кружа изящную Сару Синклер в вихре вальса.

Лаура обещала Коннору следующий вальс, последний, который ей позволительно разде­лить с ним сегодня.

Лаура следила за каждым его шагом, желая быть партнером Коннора в этом и во всех следующих танцах. Когда он держал ее в своих объятьях, весь остальной мир…

Филипп нарушил ее размышления:

— Я думаю, настал подходящий момент, чтобы огласить нашу помолвку.

Глава 22

Лаура отпрянула, больно ударившись о пальму в горшке. Растение закачалось. Она ухватилась за пальму, ударившись тыльной стороной руки о подбородок Филиппа, когда он рванулся вперед, чтобы подхватить падаю­щее растение.

Филипп отступил назад, одной рукой вы­прямляя пальму, а другой потирая челюсть.

— Простите, — прошептала Лаура.

— Все в порядке.

— Кажется, сегодня вечер происшествий.

Филипп поправил на себе жилет.

— Я считаю, что нет никакой необходи­мости вспоминать о том печальном инциденте.

Лаура пыталась придумать способ сбежать от него, уклониться от обсуждения предложен­ной им темы.

— О Господи, кажется, я порвала оборку. Простите меня, пожалуйста, мне нужно…

— Это подождет, — сказал Филипп, схва­тив ее за руку, когда она направилась было прочь.

— Но я действительно должна зашить, по­ка не расползлось дальше.

Филипп посмотрел на ее платье.

— Не вижу, где порвано.

— Порвалась моя… нижняя юбка, — про­шептала Лаура.

Он нахмурился.

— Это подождет пару минут.

— Но я…

Он поднял руку, заставив ее замолчать.

— Я считаю, что мы должны сегодня объя­вить о нашей помолвке.

— Но отец…

— Он уже дал согласие. — Филипп улыб­нулся, но его застывшая улыбка выдавала чело­века, которому вовсе невесело. — Должен ска­зать, что он весьма рад видеть нас супругами.

— Понятно, — прошептала Лаура. Ее серд­це пронзил укол боли. Она давно знала, что отец хочет выдать ее замуж за Филиппа, и все же только сейчас поняла, что от судьбы не уйдешь, и эта боль понимания угрожала ли­шить ее последних сил.

— Я прикажу музыкантам протрубить в фанфары, и затем мы объявим о своих пла­нах.

— Нет!

Филипп нахмурил черные брови, взглянув на нее.

— Нет?

— Я еще не готова. — Она прикоснулась к его руке. — Филипп, вы должны дать мне время.

— Время для чего, Лаура?

— Мы едва знаем друг друга.

— У нас впереди много лет, чтобы получ­ше познакомиться.

Лаура смотрела на его ладонь, лежащую на ее руке, попытавшись представить, каким будет прикосновение к его голой коже, и от­дернула руку, чувствуя, что желудок сжался в тугой узел.

— Я понимаю, Лаура, вас тревожит, дос­тойны ли вы породниться с семейством Гард­неров — ведь происхождение вашего отца…

Лаура подняла на него глаза.

— Происхождение моего отца?

Филипп кивнул.

— Но уверяю вас, я решил, что из вас выйдет превосходная жена. В сущности, в вас почти нет ничего ирландского. Вы — как прекрасная мраморная статуя древней богини. Хо­лодная. Равнодушная. Неприкосновенная.

Лаура удивленно посмотрела на него.

— Вы можете влюбиться в того, кто кажет­ся вам холодным и равнодушным?

— Влюбиться? — Филипп нахмурился. — Я считал вас выше этих глупых женщин, ко­торые настаивают на существовании какой-то таинственной страсти. Любой человек хороше­го происхождения должен понимать, что по­добных чувств следует избегать.

— Понятно. Итак, вы меня не любите.

Филипп лихорадочно задышал.

— Я восхищаюсь вами. Я уважаю вас. Я собираюсь до конца жизни окружить вас всевозможной роскошью. Как мне кажется, это все, чего может ожидать женщина от бра­ка.

— Понятно…

Боже милосердный, и это все, что угото­вано для нее в будущем? Неужели из ее жизни уйдут все времена года, кроме одного? Неу­жели для нее навсегда наступит вечная зима, а мечта о весеннем тепле так и останется меч­той?