Следователь по особо секретным делам - Алла Белолипецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А потом девушка вдруг осознала: земля, на которой она лежала навзничь, широко раскинув руки и ноги, как если бы собиралась лететь, была землей в буквальном смысле слова. То есть –ничем не замощенной почвой. Лара перевернулась набок, уперлась в землю одной рукой, а потом кое-как поднялась на ноги – которые предательски подрагивали.
Руки её пачкало что-то липкое, и девушка попыталась отряхнуть ладони – да так и застыла на месте, заледенев от ужаса без всякого участия призрачной Ганны. Ларины руки покрывала та же самая светящаяся субстанция, из которой состояло тело Дика; и капельки эктоплазмы, сбегая по Лариным пальцам, медленно, будто нехотя, шлепались наземь.
– Я тоже стала призраком!.. – прошептала девушка, а затем её с запозданием настигла мысль, которая должна была бы прийти первой: – Я тоже теперь мертва!
Ноги у неё всё-таки подкосились, и она уж точно упала бы снова, но к ней подскочил Дик – подпер её мохнатым боком. А затем начал своим длинным шершавым языком мусолить ей руки, по очереди: сперва – правую, потом – левую, подчистую слизывая с них весь эктоплазменный налет.
И тут только Лара поняла: Дик больше не был нематериальным! И бок его был вполне себе плотным и осязаемым, и язык – влажным. А когда призрачный пёс пытался лизать ей руку нынче утром, она не ощущала ровным счетом ничего.
– Всё ясно, – прошептала девушка, – мы с ним – в мире мертвых. И это – его естественный мир. Потому-то он и стал тут выглядеть, как нормальная собака.
А Дик закончил вылизывать ей руки и запрокинул морду – как бы спрашивая: «Не нужно ли еще чего-нибудь?» Но тут же обиженно тявкнул – и снова принялся за работу: с Лариных рук опять полетели вниз эктоплазменные капли.
– Не надо, мальчик! – Лара отняла у него руку. – Всё равно ничего не выйдет.
Эта мысль: что эктоплазму теперь источает она сама, а не её собака – дала ей слабенькую, но всё-таки надежду. И Лара стала оглядывать то место, куда она попала.
Усадьба купцов Ухановых никуда не делась – они с Диком по-прежнему находились возле её флигеля. Но та арка, в которой давеча пропал пес, теперь не была ничем заложена. И главное – она теперь стала высокой. Так что Лара, при своем росте в метр и семьдесят сантиментов, не смогла дотянуться до её верха.
Никуда не исчезла и Моховая улица – всё так же пролегала параллельно кремлевской стене. Которая, правда, приобрела теперь странную размытость – как если бы Лара смотрела на неё сквозь туман или сквозь дымовую завесу. А когда девушка взглянула на свой дом, по её рукам тут же потекло вдвое больше эктоплазмы; хотя, возможно, у неё просто вспотели ладони.
Дом №10 по Моховой улице раздвоился. Одна его половина – та, где находилась Ларина комната в коммуналке, – выглядела так же, как и раньше. Не изменился вид и противоположной части здания. Зато в промежутке между ними – где прежде располагалась центральная часть дома, – зиял огромный провал. И по нему – по руинам из порушенных кирпичей, раскуроченных оконных рам и разбитого шифера с кровли – бродили теперь какие-то смутные тени.
– Сюда как будто упала бомба… – потрясенно прошептала Лара и перевела взгляд на Дом Пашкова – опасаясь, что и с ним произошли перемены.
Но нет: это здание (по мнению Лары – самое красивое в Москве) стояло гордо и непоколебимо. А белизна его стен словно бы стала еще более яркой, почти ослепительной.
И тут Дик внезапно сорвался с места, перебежал на другую сторону Моховой и понесся вперед. Опять – к улице Коминтерна, как в прошлый раз, когда он украл у Ганны её злополучный мячик.
– Дик, погоди! – окликнула его Лара, и её поразило, как приглушенно её зов прозвучал.
Однако пес всё-таки остановился – поглядел на хозяйку через плечо. И весь его вид словно бы говорил: надо идти! Так что девушка, пожав плечами, стала переходить дорогу, мощеную здесь крупным булыжником. И отметила про себя, что на противоположной стороне Моховой улицы качельный звон стал заметно тише.
6
Скрябин старался сдержать беспокойство – напоминал себе, что Лара и раньше отправлялась совершать различные изыскания, никого не поставив в известность. Однако эта мысль успокоения ему не приносила. Совсем наоборот. Он тотчас припомнил историю с расконсервированным свистком, которая едва не закончилась Лариной гибелью. И неизвестно еще было, до чего именно додумалась теперь взбалмошная сотрудница Ленинской библиотеки Лариса Рязанцева.
С такими мыслями Скрябин и выскочил из своей квартиры – побежал по лестнице вниз, рассчитывая, что уже через пять минут он будет на Моховой, 10. Но у самого выхода, на площадке первого этажа, он почти машинально поглядел на свой почтовый ящик.
Газет Николай не выписывал никаких, точно зная, что читать их ему будет некогда. А в том учреждении, где он состоял на службе, сотрудники узнавали все новости куда раньше, чем они попадали в газеты. Однако теперь в его ящике что-то белело сквозь прорези. И эта белизна, украшенная с одного боку каким-то многоцветным пятнышком, наверняка являла собой почтовый конверт.
Первой мыслью Николая было: Лара заходила к нему, не застала дома и бросила в ящик записку. Но тут же он сам себя одернул: неужто его девушка – а он уже привык думать о Ларе как о своей девушке – стала бы таскать с собой конверты? А затем Скрябина посетила другая мысль: «В списке Давыденко были конверты!»
Николай вмиг отпер почтовый ящик, выхватил из него конверт и вскрыл его. Внутри лежал исписанный лист бумаги, сложенный вчетверо. Скрябин это письмо сперва пробежал глазами, потом – перечел вторично, уже медленнее. И тихо произнес – совершенно отстраненно, просто констатировал факт:
– Я его убью.
И он рванул по лестнице вверх – обратно в свою квартиру. Даже не стал вызывать лифт.
Записка, написанная женским почерком, но от лица хорошо знакомого Скрябину мужчины, гласила:
Глубокоуважаемый товарищ Скрябин!
Вынужден сообщить Вам неприятную новость относительно Вашей близкой подруги, Ларисы Рязанцевой. Самостоятельно отыскать её Вы не сумеете, поскольку она находится там, куда должна была бы отправиться, но не отправилась нематериальная сущность Ганны
