Следователь по особо секретным делам - Алла Белолипецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не дойдя до Лары примерно трех шагов, он остановился и отдал церемонный поклон.
– Разрешите отрекомендоваться, – произнес он, слегка грассируя – на французский манер. – Талызин Степан Александрович, ныне – единственный обитатель этого прекрасного дома. – И он повел рукой, указывая на длинную стену фасада цвета кофе, слегка разбавленного молоком.
На Лариного пса, застывшего в напряженной позе, господин Талызин поглядел с изумленной опаской.
– Рязанцева Лариса Владимировна, – представилась девушка и тут же, не выдержав, задала вопрос: – Скажите, то, что я здесь и разговариваю с вами – это значит: я умерла?
– А вы знаете, кто я? – вопросом на вопрос ответил её собеседник.
– Конечно, знаю. – Лара – выпускница Историко-архивного института – даже слегка обиделась. – Вы – генерал-майор, воевали под командованием Суворова, были героем Отечественной войны 1812 года.
Она хотела прибавить: «И промотали огромное состояние, доставшееся вам от отца». Но потом решила, что уместнее будет промолчать.
Однако господин Талызин сам сказал – будто прочел её мысли:
– А в дополнение к тому я был мотом и неумелым хозяином. Так что еще в 1805 году я продал этот дом откупщику-миллионщику Устинову. И теперь в наказание тут застрял. Навсегда, по-видимому. А что касается вопроса о вашей смерти – нет, я не думаю, что вы умерли. Вы отличаетесь ото всех, кого я здесь прежде видел. Даже от вашей собаки – отличаетесь. Вы и сами это заметили, я думаю.
– Да что же это за место такое?! Это прошлое? Или… – Лара припомнила вид своего дома, в котором центральная часть оказалась уничтожена бомбой. – Может быть, это будущее?
– Полагаю, это и прошлое, и будущее одновременно. А для вас – еще и настоящее. Всё вместе. И для тех, кто сюда попадает, оно может выглядеть по-разному. Я общался с другими жителями… Ну, не жителями – с теми, кто эту Москву населяет, – и они рассказывали об одних тех же местах совсем разные вещи. Мой младший брат, Петр Талызин, интересовался мистицизмом. Он – при моей жизни – говорил мне о том, что среди слоев реальности существует так называемое сведенборгийское пространство. Его назвали по имени шведского теософа Эммануила Сведенборга. Увы, я мало что понял тогда из Петиных объяснений. Однако полагаю: всё это, – он огляделся вокруг, – то самое пространство и есть.
– Мне известно, что такое сведенборгийское пространство, – заверила его Лара. – Это – промежуточный мир духов, населенный теми, кто не попал ни в рай, ни в ад, а застрял посередине, как вы. И о вашем брате я кое-что знаю. Он ведь был – генерал-лейтенант, командир Преображенского полка, один из тех, кто составил заговор против императора Павла Первого?
– Здесь никто не был, – строго поправил её Степан Талызин. – Здесь все – есть. А уж мой брат – тем более.
Лара спорить с ним не собиралась. Её совсем другое волновало.
– И как же мне отсюда выбраться? В смысле, вернуться в обычную Москву – не сведенборгийскую?
Господин Талызин коротко и печально рассмеялся.
– Да если бы я это знал – разве я не попробовал бы вернуться туда сам? Хотя бы на один день? Да что там – хотя бы на час! Чтобы узнать, как сложилась судьба моих детей. Или – выяснить, кто сейчас владеет усадьбой Денежниково, которую построила моя мать. Да и сохранилась ли эта усадьбы вообще?
– Ну, – сказала Лара, – относительно вашего старшего сына Александра я могу сообщить вам сведения совершенно достоверные. Он женился на Ольге Николаевне Зубовой, внучке Александра Васильевича Суворова и племяннице Платона Зубова, последнего фаворита императрицы Екатерины Второй. У них было девять или десять детей. А дочь вашей внучки Марии, Ольга Нейдгардт, вышла замуж за Петра Аркадьевича Столыпина – премьер-министра Российской империи. Насколько я знаю, она жива до сих пор.
Лара боялась, что её собеседник станет выспрашивать подробности. И ей придется рассказать, что Ольге Борисовне Столыпиной пришлось эмигрировать во Францию – после того, как её муж был убит, и был убит последний русский император, и вся Российская империя рухнула в тартарары.
Но Степан Александрович только улыбнулся её словам – и теперь его улыбка сделалась счастливой и широкой.
– Слава Господу Богу! – он перекрестился. – Даже сюда порой доходят отрадные вести.
И Лара порадовалась, что он позабыл свой вопрос об усадьбе Денежниково – где разместили теперь пионерский лагерь.
– Но разве, – спросила она, – вы не встречали здесь раньше моих современников?
По её мнению, господина Талызина совершенно не удивил её наряд: габардиновый жакет поверх летнего платья, теннисные туфли.
– Встречал. – Степан Александрович хмыкнул. – Однако все они выказывали… как бы это сказать поделикатнее… очень мало познаний о тех событиях, которые меня интересовали. В отличие, сударыня, от вас. Так что я покорно прошу вас принять от меня кое-что – в знак моей искренней вам благодарности.
Он вытащил что-то из кармана и сделал шаг вперед (Дик напружинил мышцы, но не зарычал). И девушка увидела, что бывший генерал-майор протягивает ей небольшой свиток: свернутый в трубку лист пожелтевшей плотной бумаги.
– Вот, – сказал господин Талызин, – эту вещь я отыскал в доме – в тайнике, который оборудовал когда-то мой младший брат. Я не знал, какое применение этой вещи найти. Но, быть может, вам она принесет пользу.
Глава 18. Карта господина Талызина
22 июля 1939 года. Другая суббота
1
Скрябин отыскал следы – остаточные, едва светившиеся мельчайшими каплями эктоплазмы, – в том самом месте, о котором говорилось в записке Великанова. Но, прежде чем действовать дальше, Николай побежал в свою прежнюю квартиру на Моховой, 10. Ему нужно было сделать один телефонный звонок: в Театр Вахтангова.
После первого же гудка трубку снял Самсон. И сообщил Николаю такие известия, что тот изумленно переспросил – решив, что неправильно коллегу понял:
– Абашидзе? Так это он всё забрал?
Впрочем, ему тут же пришло в голову: а кто ещё смог бы провернуть такое, если не человек, способный выветриваться у других из памяти?
– Так точно, он, – сказал Давыденко. – И теперь он хочет обменять эти инструменты на ваше содействие в освобождении
