До последнего звонка - Бен Элтон

— Список я отослал на твой адрес. Надеюсь, ты мне позвонишь и скажешь, совпали ли даты?

— С чем совпали, Роджер?

— Эд, я тебя умоляю. Я же говорил тебе, что далеко не дурак. Я знаю, что в этом расследовании должно быть еще несколько дел. У тебя есть доступ к центральному архиву, а у меня нет. Полагаю, ты туда залез, перешерстил все нераскрытые дела и нашел еще несколько художеств нашего убийцы. А теперь ты хочешь знать, был ли я поблизости, когда совершались эти убийства, потому что если был, то я и есть убийца.

— Да, возможно, это именно то, о чем я думал.

— Или, может быть, я послал Хелен Смарт сообщение и рассказал ей обо всем. Я могу быть очень убедительным. Не пропадай, Эд. — Джеймсон повернулся и ушел, а Ньюсон отправился к Наташе в машину.

— Хм… это замечание Джеймсона, — сказал Ньюсон, — насчет… ну…

— Насчет того, что ты хочешь со мной спать?

— Да, именно. Просто дикость. Глупый, ужасно дешевый удар. И, естественно, просто чушь. Конечно, ты понимаешь.

— Конечно, — ответила Наташа.

Придя домой, Ньюсон нашел сообщение Роджера Джеймсона с датами приездов в Британию. Джеймсона не было в стране, когда убили Адама Бишопа. И когда Нейла Брэдшоу замучили в амбаре. Однако он был здесь, когда Денису Спенсеру вышибали мозги книгой и, что более важно, когда Энджи Тэтум получила свой жуткий эквивалент заячьей губы. Ньюсон уже знал, что Джеймсон был в Британии, когда Фарре Портер сломали позвоночник и вымочили ее в кислоте.

Также было сообщение от Хелен Смарт. Ньюсон без малейшей охоты открыл его.

«Привет, Эд.

От меня никуда не деться, да? Придется поменять адрес электронной почты. Я сижу дома одна, ну конечно, не совсем одна. Со мной Карл, но ему шесть, и он смотрит „Ох уж эти детки!“. Я его люблю, но он не самый интересный собеседник. Дети могут говорить ужасные вещи и совершать ужасные поступки много-много раз. Я только что из ванны и сижу голая в спальне. Моя кожа еще влажная. Может быть, ты не хочешь этого знать, но, сидя в ванной, я думала о тебе, трогая себя в горячей воде. Удали это. Прямо сейчас возьми и удали. Давай же, прокрути его до меню, и удали. Все еще читаешь? Я так и думала. Я сижу скрестив ноги. Ноутбук лежит у меня на коленях, он ведь для этого и придуман, правда? Это удобная поза, потому что одной рукой я могу наяривать это сообщение, а другой — у себя между ног. Наяривать, понимаешь? Ты в последнее время не заглядывал на www.FriendsReunited.com? Эта проблядушка Салли Уоррен создала на сайте страницу памяти. Мы все должны разделить наши размышления и нашу грусть насчет смерти Кристины Копперфильд. Я так и сделала, я написала, что я ДУМАЮ, это классно, и мне ГРУСТНО, что этого не случилось раньше. Да, правда, вот такая я СУКА, Эд. Но по крайней мере я честная. Не говори мне, что Салли Уоррен и правда расстроена. „Прекрасная свеча задута. Свеча на ветру“. Чушь собачья, ей это НРАВИТСЯ, ей нравится эта драма, Кристину убили, как чудесно! Это означает, что Салли Уоррен победила. Она не была такой же красоткой, как Кристина, и пользовалась меньшей популярностью, но она жива, ее не убили. Теперь она заняла место лидера.

Сегодня я очень зла, Эд. Нет, не волнуйся, ты ни при чем. Я не собираюсь прийти к тебе в гости с ножницами. Это касается дела, над которым я работаю, и мне не с кем об этом поговорить. Уж явно не с Генри Чамберсом, это точно. Идиот. Просто скотина. Мы сидим в одной комнате, пытаясь разобраться с самыми ужасными человеческими трагедиями, а единственное, о чем он в состоянии думать, это как бы меня облапать. Я вижу это в его глазах каждую минуту общения с ним. Наблюдаю, как у него потеют ладони, когда он приближается ко мне. Знаешь, он все для меня сделает. Этот человек сделает все, что угодно, лишь бы покорить меня. А я сделаю все, что угодно, лишь бы он держался от меня на расстоянии поганой метлы. Забавно, да?»

Ньюсон остановился на минуту, размышляя о Генри Чамберсе, страдающем от любви к Хелен. Ньюсон почти не запомнил его, он помнил только очевидный факт: Генри без ума от Хелен. Маленький, тихий, безликий человек. Своего рода человек, которого никто не замечает.

«Человек, которого все знают».

Хелен Смарт думает, что он сделает для нее все, что угодно. Неужели? Так уж и все? Разве любовь на это способна? А безответная любовь? Ньюсон любит Наташу, и он уверен, что сделает для нее все. Но так ли это? Так уж и все? Сможет ли он убить ради нее? Если в жизни Наташи появится человек, устранив которого он сделает ее абсолютно счастливой, пойдет ли он на убийство?

Нет. Он умрет за нее, это точно. Он убьет любого, чтобы защитить ее, это тоже верно. Но он не убьет ради нее. Конечно нет. Это не любовь, потакать безумию другого человека, пособничать беспределу просто потому, что хочешь спать с женщиной, жить с ней. Если кого-то любишь, то пытаешься сделать человека сильнее, а не потакаешь слабостям.

Но Ньюсон нормальный. И влюблен в нормальную девушку. А Генри Чамберс? А Хелен Смарт? В последнем случае — не вполне. Он написал «Генри Чамберс» в блокноте и снова вернулся к сообщению Хелен.

«Знаешь, что меня злит? Тебе интересно?»

Ньюсону было интересно. Что-то очень заинтересовало его в этом деле. Он почему-то не верил, что связь Хелен Смарт с его расследованием прервалась раз и навсегда.

«Я злюсь, потому что в мире так много мелких ублюдков, вот почему! Сволочей типа Кристины Копперфильд, но она хоть получила по заслугам. Но другие-то живы, эти тираны, и они ломают детские жизни так же, как эта сдохшая сука сломала мою жизнь. Каждый день мне приходится терпеть новую порцию страданий, думать о малютках, которые протягивают ко мне руки, полагая, что я могу им помочь. Думая, что я могу что-то с этим сделать! Ужасные истории маленьких одиноких детей, которых мучают другие дети, и так день за днем. Один мальчик только что написал мне о себе, и ты не поверишь, что с ним происходит. Это так ужасно, что я готова кого-нибудь убить. Маленького мерзавца, который прижигает моего клиента окурками. „Клиент“, да? Ха! Именно так мне приходится их называть. Но он, блядь, не просто КЛИЕНТ! Это молодой паренек, который живет в аду. Это продолжается не один месяц, но внезапно все стало гораздо хуже. Его руку держат над горелкой Бунзена во время уроков химии, а вчера этот тиран сел сзади него в автобус и кидал ему в голову зажженные спички. Каким надо быть мерзким, извращенным, блядским кретином, чтобы делать это? И как, черт возьми, мы можем его остановить? Видимо, никак. Это просто невероятно. Если так будет продолжаться, этот ребенок получит серьезную травму или погибнет. Он с ума сходит от беспокойства, но, сколько бы я ни советовала ему обратиться к учителю или в полицию, он отвечает, что слишком боится. Он живет в Брикстоне, а там от полицейских не очень много толку. Представь себе, а? Ведь вы все ублюдки, да, Эд? Все это знают. Там, откуда этот мальчишка родом, обращаться к таким, как ты, означает навлечь на себя еще больше неприятностей, стать мишенью бандитов. Вот до чего вы докатились с этой вашей драгоценной политикой урегулирования. Одно сплошное блядство. Итак, ребенок ничего не говорит, родители думают, что он сам с собой это делает, и пытаются отвести его к психиатру. Но он молчит. Я единственный человек, который знает правду, но я не должна напрямую вмешиваться в это дело, это наша политика. Дьявол! Каково это, а? Я знаю, что, возможно, это происходит прямо сейчас, когда я набираю это сообщение, и я ничего не должна делать. Просто сидеть на своем месте. Именно это я и делаю, сижу и думаю о своей загубленной жизни и о том, что я должна как-то спасти этого мальчика. Вот такая вот хуйня. Тебе интересно, Эд? Копы, да? Вы сами тираны — все до одного. Как наш общий знакомый Роджер Джеймсон. Не забывай, он хотя бы отдает себе в этом отчет. А ты, Эд? Ты знаешь? Знаешь о парне, с которым я сидела рядом на кухонном полу и который засовывал в меня свой кулак? Ты узнал этого парня, когда он появился, Эд? Впервые увидев его? Это ты. Он внутри тебя, он такая же часть тебя, как и тот парень, за которого ты себя выдаешь. Приличный, располагающий к себе, хороший полицейский. А мне больше нравится дикий парень. Тебе нужно иногда выпускать его наружу. Мне холодно, я вся в мурашках. Вся. Кроме коленей, потому что ноутбук греет мою кожу. Коленям даже жарко. Но все остальное холодное. Мои соски толстые и набухшие, Эд, вокруг них кольца из мурашек. Кстати, шов сняли. Сосок как новенький, спасибо, что настоял на своем. Глядя на него, и не скажешь, что в нем торчали ножницы. У меня уже зуб на зуб не попадает. После душа нужно вытираться как следует, да? Но я хотела написать тебе, пока еще была влажная и горячая. Не могу разориться на обогрев. В гостиной стоит электрический обогреватель, там сидит Карл, но в моей спальне холодно. Очень, очень холодно. Мысли путаются. Постоянно думаю об этом мальчике. Возможно, его кожа сейчас обугливается от пламени.