Братья Стругацкие - Дмитрий Володихин

«АН (как полномочный представитель АБС) был вызван к секретарю по организационным вопросам Московской писательской организации тов. Ильину (бывшему не то полковнику, не то даже генерал-майору КГБ) и был там спрошен:

— Что такое НТС, знаете? — спросил его тов. Ильин.

— Знаю, — сказал АН с готовностью. — Машинно-тракторная станция.

— Да не МТС, а НТС! — гаркнул тов. Ильин. — Народно-Трудовой Союз!

— Нет, не знаю, — сказал АН и почти что не соврал, ибо имел о предмете самое смутное представление.

— Так полюбуйтесь, — зловеще произнесло начальство и, выхватив из огромного сейфа белую книжечку, швырнуло ее на стол перед обвиняемым. Книжечкой оказался номер журнала „Грани“, содержащий хорошо знакомый текст.

Далее произошел разговор, после которого АН почти сразу же собрался и поехал в Ленинград, в Дом творчества „Комарово“, писать с братом-соавтором повесть, как сейчас помню, „Пикник на обочине“. Без малого тридцать лет прошло с тех пор, — вспоминает Стругацкий-младший, — но я отчетливо помню те чувства, которые охватили меня, когда услышал я рассказ АН и понял, какое мерзопакостное действо нам предстоит. Чувства были: самый унизительный страх, бессильное бешенство и отвращение, почти физиологическое. В отличие от многих и многих АБС никогда не строили планов и нисколько не хотели нелегально публиковаться за рубежом. Действия такого рода представлялись нам всегда не только опасными, но и совершенно бессмысленными. Наш читатель — здесь, и писать нам должно именно для него… так, или примерно так, формулировали мы для себя суть проблемы. Ни в какой мере, разумеется, не осуждая тех, кто, не видя иного выхода, вынужден был печататься „за бугром“, иногда даже восхищаясь их смелостью и готовностью идти на самые серьезные жертвы, мы в то же время всегда полагали этот путь для себя совершенно неприемлемым и ненужным. Наши рукописи („Улитка“, „Сказка о Тройке“, „Гадкие лебеди“) попадали на Запад самыми разными путями, некоторые из этих путей мы позднее, уже после перестройки, узнали, некоторые остаются и до сих пор тайной за семью печатями, но никогда (курсив наш. — Д. В., Г. П.) эти публикации не совершались с нашего ведома и согласия. Более того, когда нам предлагали такой вариант действий, мы всегда от него отказывались — в более или менее резкой форме… И вот теперь нам предстояло выразить свое отношение к акту, который нам был неприятен, к акту, который представлялся нам совершенно бессмысленным и бесполезным да еще и бестактным по отношению к нам. При этом, выражая наше к этому акту отношение, — отрицательное, безусловно самое отрицательное! — мы одновременно и помимо всякого нашего желания как бы поддерживали и одобряли тех, кто заставил нас это отношение выражать, мы как бы объединялись с ними в едином порыве казенного негодования, становились по сю сторону баррикады, где не было никого, кроме негодяев, жлобов и дураков, где собрались все наши враги и не было (не могло быть!) ни одного друга…»

В итоге Стругацкие сочинили следующее:

«Нам сообщили, что в № 78 журнала „Грани“ за 1970 год перепечатана наша повесть „Сказка о Тройке“, вышедшая в свет в 1968 году (альманах „Ангара“ №№ 4–5). Нам сообщили также, что журнал „Грани“, являющийся органом НТС, придерживается ярко выраженной антисоветской ориентации. По этому поводу мы имеем заявить следующее:

1. Повесть „Сказка о Тройке“ задумана нами как сатира на некоторые отрицательные явления, сопровождающие развитие науки и представляющие собой неизбежные издержки бурного научно-технического прогресса в наше время. Мы не беремся сами судить о достоинствах и недостатках нашей повести, но по мнению ряда компетентных товарищей (в большинстве — ученых) „Сказка о Тройке“ оказалась произведением своевременным и была хорошо принята в научно-технических кругах нашего общества.

2. Нам совершенно очевидно, что необоснованные и безапелляционные нападки на „Сказку о Тройке“ и другие наши произведения со стороны некоторых работников местного значения и неквалифицированных журналистов не дают редакции антисоветского журнала „Грани“ никакого права рассматривать нас как своих авторов.

3. Мы категорически протестуем против опубликования нашей повести на страницах антисоветского журнала „Грани“, как против провокации, мешающей нашей нормальной работе, и требуем, чтобы подобное впредь не повторялось. 30.03.1971 Подписи».

Казалось бы, инцидент исчерпан.

Но так лишь казалось. Такие инциденты в советское время просто так не исчерпывались.

33

Мы привели столь большие выдержки из «Комментариев к пройденному» Стругацкого-младшего специально. История со «Сказкой о Тройке» — история типичная для тех лет.

«В отрывке есть некий вредный подтекст». Звучит угрожающе.

При этом указанный подтекст в те времена никогда никому вслух не объясняли.

Как дополнительный пример, приведем историю, связанную с изданием повести одного из авторов этой книги (Г. Прашкевича) «Поворот к Раю». Поскольку по закону автор мог иметь дело только с редактором, но ни в коем случае не с работниками цензуры, то автор «Поворота к Раю» до сих пор помнит чуть ли не шепотом сказанные ему редакторшей слова: «Видите на полях красный отчерк?.. И вот, и вот… И вот еще… А вот главное: фраза о моряках, которые не смогли у вас пересечь пустыню… Они все там у вас погибли…» — «Да, так уж… Погибли…» — «Эту фразу придется снять…» — «Но почему, черт побери?» Автор действительно не понимал. Но вдруг увидел совсем вблизи безумные, поразившие его глаза редакторши: «Вы что, правда, не понимаете?»

34

В июне 1967 года Стругацкие подали заявку в «Детгиз» на роман «Обитаемый остров».

Потерпев поражение с «Улиткой на склоне» и с «Гадкими лебедями», они вовсе не собирались отсиживаться в глухой обороне. «Хорошо помню, — вспоминал Борис Натанович, — как, обескураженные и злые, мы говорили друг другу: „Ах, вы не хотите сатиры? Вам более не нужны Салтыковы-Щедрины? Современные проблемы вас более не волнуют? Оч-чень хорошо! Вы получите бездумный, безмозглый, абсолютно беззубый, развлеченческий, без единой идеи роман о приключениях мальчика-ебунчика, комсомольца XXII века!“ Смешные ребята, мы словно собирались наказать кого-то из власть имущих за отказ от предлагаемых нами серьезностей и проблем. Наказать тов. Фарфуркиса легкомысленным романом! Забавно… Забавно и немножко стыдно сейчас это вспоминать… Но тогда, летом и осенью 67-го, когда все, самые дружественные нам редакции одна за другой отказывались и от „Сказки“, и от „Гадких лебедей“, мы не видели в происходящем ничего забавного».