Деревенщина в Пекине - Крис Форд

— Эй, переводчик! Скажи-ка экскурсоводу, что я желаю отправиться куда-нибудь. Прямо сейчас.

Киваю и отправляюсь передавать его просьбу, постаравшись смягчить формулировки и добавить толику дипломатичности.

Экскурсовод, дослушав мой перевод, оживляется:

— О, замечательно! Для господина Нгуена мы сейчас же организуем увлекательнейший монументальный тур. Будет очень познавательно!

Перевожу его слова вьетнамцу.

— Что⁈ Монументальный тур? — презрительно кривится сын министра, его лицо искажает злая усмешка. — Я что, похож на идиота, которому в кайф весь вечер пялиться на пыльные статуи? Это же тоска смертная! Нет уж, пусть отвезёт нас в место поинтереснее. Нам ведь обещали завод микроэлектроники. Вот туда и поедем!

Бедный экскурсовод аж бледнеет, услышав перевод. Затравленно озирается по сторонам, ища поддержки. Куда там — остальные члены делегации давно разбрелись кто куда. Сглотнув, он выдавливает:

— Но, господин Нгуен, визит на производство запланирован только на третий день программы. И то, в составе всей делегации. Мы не можем менять график в последний момент, это будет невежливо по отношению к другим участникам…

Я синхронно перевожу речь экскурсовода, но гневный окрик вьетнамца прерывает нас:

— Да что вы себе позволяете! Мы что, в Северную Корею приехали, где все ходят строем и сверяют каждый шаг с расписанием⁈ К черту ваши планы, мы с коллегой отделяемся от остальных и едем куда хотим. Ясно?

С этими словами Нгуен бесцеремонно хватает свою спутницу за талию и притягивает к себе. Девушка испуганно охает, но вырываться не смеет. Только опускает глаза и покорно замирает в его руках.

Бедолага экскурсовод понял всё без перевода.

— Я сейчас сделаю пару звонков, попробую что-нибудь организовать в индивидуальном порядке…

— Да-да, пусть поторопится! — выслушав мой перевод отвечает сын министра. — Если мои интересы не будут соблюдены, я оставлю такой отзыв о его работе, что мало не покажется. Моё слово имеет цену!

Довелось же напороться на такого говнюка. Ещё и с политическим весом.

После недолгих переговоров экскурсовода с администрацией завода, ему таки удается выбить внеплановое посещение. Китайцы умеют быть гибкими, когда того требуют обстоятельства. Особенно если на кону репутация и тень возможного скандала.

Дорога занимает от силы полчаса. Вот уже на горизонте вырастают очертания огромных промышленных цехов, высоченных труб, исполинских вентиляторов. Завод встречает нас стальным лесом конструкций.

Подъезжаем к воротам. Экскурсовод и водитель дружно выскакивают из машины, начинают оживленно переговариваться с охраной. Слышу обрывки фраз: «Делегация… Почетные гости из Вьетнама… Сын министра, все дела…»

Охранник понятливо кивает и открывает шлагбаум.

— Значит так, хочу всё досконально здесь изучить — от исходников до конечного продукта, — шагая по заводу заявил Нгуен.

От перевода у экскурсовода чуть челюсть не отвисает.

— Так не положено же! Этот завод — режимный объект. Необходимо соблюдать коммерческую тайну! Это одно из главных условий нашего визита.

— Да что вам тут скрывать, у нас какой же во Вьетнаме, — отмахнулся сын министра.

Стоило спутнице обратиться к Нгуену, уж понятия не имею, что она ему сказала, как он вспылил пуще прежнего и оттолкнул от себя девушку, после чего злобной походкой направился дальше. Она вслед смотрит на него волком. Ненавидит его — сразу видно. Но зачем-то всё равно идёт за ним.

— А вот и наши SMT-линии, — с гордостью произносит экскурсовод, широким жестом указывая на внушительные ряды оборудования. — Новейшая техника, между прочим. Чипы расставляет со скоростью несколько десятков тысяч компонентов в час. И никакого брака, никакого человеческого фактора. Всё на автомате, всё под неусыпным присмотром электроники!

— Ну да, это вам не рисовые плантации окучивать, — скептически хмыкает Нгуен, скользя взглядом по блестящим поверхностям машин. В его голосе сквозит плохо скрываемое пренебрежение.

Я перевожу его реплику, стараясь смягчить формулировки. Незачем обострять, и так понятно, что министерский сынок не в восторге. Но экскурсовод словно не замечает шпильки, продолжает воодушевленно нахваливать свои SMT-линии.

Только мы собираемся двинуться дальше, как Нгуен вдруг достает из кармана смартфон и начинает бесцеремонно фотографировать. Я застываю на месте, не веря своим глазам. Он что, совсем⁈…

Экскурсовод тоже замечает непотребство. Его лицо мгновенно белеет, он хватается за голову и испуганно шепчет:

— Запрещено! Категорически запрещено снимать! Срочно скажи ему, пусть немедленно уберет телефон! Да нас же за такое выгонят отсюда к чертовой матери!

Я обращаюсь к нему на английском, но ноль реакции. Как снимал, так и снимает.

Вьетнамская девица, до этого скромно державшаяся в сторонке, вдруг выскакивает вперед и решительно вырывает телефон из рук своего спутника. Нгуен ошарашенно моргает, не сразу понимая, что произошло. Девушка же, воспользовавшись замешательством, быстро тараторит что-то на вьетнамском. Судя по тону и интонациям, пытается донести до него ту же мысль, что и мы с экскурсоводом.

Внезапно Нгуен с размаху отвешивает своей ассистентке звонкую пощечину. Та вскрикивает от неожиданности и боли, отшатываясь назад. Глаза девушки расширяются от шока и наполняются слезами.

Не обращая внимания на окружающих, сын министра надвигается на неё, что-то яростно выкрикивая. Его лицо покраснело от гнева. Девушка испуганно пятится.

Глава 24

К сожалению, именно та ситуация, когда выбора особо-то и нет. Хотя прямо вроде не касается, но и стоять молча — не вариант…

Гость замахивается для второго удара (интересно, что у них там произошло между собой). Перехватываю его руку, дергаю и разворачиваю лицом к себе, сбиваясь движения:

— Быстро… — договорить не получается.

— Это моя женщина! Быстро отвалил!

Видимо, в мире есть люди, которым проще объяснить вручную. Впечатываю члена делегации в стену — его пятки отрываются от земли. На окружающих не обращаю внимания:

— У себя дома, не у нас. Сюда свои порядки тащить не нужно.

Хотя вроде бы не из такой они страны, чтобы подобный треш был нормой.

— Да