Одинокий волк - Джоди Линн Пиколт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При звуке подъезжающей машины я поднимаюсь и становлюсь между дорогой и близнецами, будто этого достаточно, чтобы защитить их от любой беды. Незнакомец за рулем опускает стекло, и дети с любопытством выглядывают из окошка маленького иглу.
– Здравствуйте. Я ищу Джорджиану Нг.
– Это я.
Вдруг Джо снова прислал мне цветы? Иногда он делает такое, и не для того, чтобы извиниться за пропущенный день рождения или годовщину, как Люк, а просто так.
– Отлично.
Мужчина протягивает мне синий свернутый пакет, документы и выезжает задним ходом с подъездной дорожки.
Мне не нужна помощь Джо, чтобы понять: это прошение о назначении постоянного опекуна для Люка. Его вручили мне, потому что Кара, хотя и является заинтересованной стороной, пока несовершеннолетняя. Именно поэтому обстоятельства постоянно складываются не в ее пользу.
– Ребята, – говорю я близнецам, – пойдемте пить горячий шоколад.
Они не хотят возвращаться в дом, но мне нужно рассказать обо всем Каре. Поэтому я договариваюсь о сделке, куда входят дополнительные полчаса перед телевизором сегодня днем, сажаю детей на диван, включаю им канал «Никелодеон», а затем поднимаюсь в комнату дочери.
Она сидит за столом и смотрит на YouTube видео, где ее отец ужинает, склонившись над тушей между двумя волками. Видео, скорее всего, загружено посетителем Редмонда. Если загуглить имя Люка, можно найти сотни таких роликов. Видимо, новизна наблюдения за взрослым человеком, уворачивающимся от щелкающих челюстей диких зверей, никогда не приедается. Интересно, как отреагировали бы эти репортеры-любители, если бы узнали, что поедание сырых внутренностей теленка вызвало у Люка такой сильный понос, что Уолтер начал извлекать из туши потроха и обжаривать, а затем засовывать обратно в маленьких пластиковых пакетах. Животные ничего не подозревали – думали, что он просто ест отведенную ему часть теленка, – но пищеварительная система Люка перестала бунтовать.
Не важно, что он считал себя волком до мозга костей, тело все равно предавало его.
Кара, увидев меня, поворачивается на стуле. Она заметно нервничает.
– Прости, что сбежала тогда, – начинает она. – Но если бы я сказала, куда собираюсь, ты бы ни за что меня не отвезла.
Я присаживаюсь на кровать:
– Извинение со скрытым обвинением не особо похоже на искреннее раскаяние. На самом деле за побег я могу тебя простить, потому что знаю: ты думала об отце. Гораздо труднее простить твои слова на кухне. Между тобой и братом нет никакого соревнования. Или между тобой и близнецами.
Кара отводит взгляд:
– Мне трудно конкурировать с побитым судьбой блудным сыном или с прелестными малышами.
– Между вами нет конкуренции, Кара. Потому что я не променяю тебя ни на кого другого. И никто не может быть тобой лучше тебя.
Она кусает заусенец на большом пальце:
– Помнишь, когда Эдвард уехал? Когда я засыпала, ты приходила ко мне в комнату и сворачивалась у меня за спиной. Ты думала, что я сплю и не знаю, но я знала, – говорит Кара. – Я загадывала желание на каждой падающей звезде и каждой ресничке, чтобы Эдвард никогда не возвращался и чтобы ты продолжала приходить ко мне. Были только мы с тобой, а потом, в один прекрасный день, и этого не стало. – Она сглатывает ком в горле. – Сначала исчез Эдвард, а в следующую минуту исчезла и ты. Так что долгое время были только мы с папой.
Кара может обижаться, что я люблю ее меньше брата, но не только у родителей есть любимчики. И Кара, и Эдвард всегда больше любили Люка. И как они могли его не любить, если он водил их в лес и учил там ориентироваться, показывал, какой клевер съедобен, и разрешал держать на коленях волчат, пока те жевали им рукава. Я же заставляла убираться в комнате и есть брокколи.
Я хочу дотянуться до Кары, но она воздвигла между нами невидимую стену, толстую и непробиваемую.
– Знаешь, когда я узнала, что беременна тобой, я разрыдалась.
У Кары отвисает челюсть, как будто она ожидала такого признания, но никогда не думала, что у меня хватит смелости произнести это вслух.
– Я боялась, что не смогу любить второго ребенка так же сильно, как первого, – продолжаю я. – Но когда я впервые взяла тебя на руки, случилась наистраннейшая вещь. Как будто мое сердце внезапно развернулось. Словно там оказалось тайное пространство, о существовании которого я даже не подозревала, и там хватало места для вас обоих. – Я неотрывно смотрю на дочь. – Как только мои чувства распахнулись, пути назад уже не было. Без тебя это место просто опустеет.
Кара наклоняется так, что волосы падают на лицо:
– На другом конце это ощущается по-иному.
– Я не выбирала Эдварда вместо тебя, – настаиваю я. – Я выбираю вас обоих. Вот почему я дам тебе это. – Я протягиваю документы. – В четверг суд назначит вашему отцу постоянного опекуна.
Кара округляет глаза:
– И больница будет слушать того, кого выберут?
– Да, – отвечаю я.
– А в документах стоит твое имя, потому что ты мой законный опекун?
– Думаю, да. И скорее всего, Эдвард получил такой же набор документов.
Дочь вскакивает так быстро, что стул откатывается назад.
– Они должны выбрать тебя, – говорит она. – Тебе нужен адвокат…
Я тут же вскидываю руку:
– Кара, я ни за что на свете не стану снова вмешиваться в жизнь твоего отца. Или в его смерть, если уж на то пошло.
– Всего лишь на три месяца, пока мне не исполнится восемнадцать, – умоляет она. – Ты будешь просто говорить то, что скажу я, и врачи тебя послушают. Кто знает, к тому времени отец уже может поправиться.
– Милая, я знаю, как сильно ты его любишь, но это выше моих сил. Твой отец как американские горки, и я больше не выдержу такой поездки.
– Ты не понимаешь, – говорит Кара. – Я не могу его потерять.
– Очень даже понимаю, – мягко отвечаю я. – Одно время я чувствовала то же самое. Я не встречала никого похожего на твоего отца. Но мне пришлось напомнить себе, что он уже не тот мужчина, в которого я когда-то влюбилась. Что он сделал неправильный выбор.
Кара поднимает сухие глаза, полные решимости.
– Он не выбирал того, что происходит сейчас, – отвечает она. – Может, он и бросил тебя, мама, но меня он
