Зажмурься покрепче - Джон Вердон

Когда сообщение ушло, на часах было 9:59, и он поспешил в офис.

В безликом помещении уже были заняты все шесть стульев. Вместо приветствия Хардвик ткнул пальцем в ряд складных стульев у стены возле кофеварки. Родригес, Андерсон и Блатт никак не отреагировали на его появление. Гурни хорошо представлял себе, с какими кислыми минами они выслушали объяснение окружного прокурора насчет обезьяны с гранатой.

Рыжая сержант Вигг, которую он помнил еще по делу Меллери, сидела в дальнем конце стола, уставившись в ноутбук, как и в прошлый раз. Ее задачей было отслеживать логику и фактическую связность обсуждения. Гурни принес себе раскладной стул и сел напротив нее. На стене висели часы, на которых было 10:05.

Шеридан Клайн посмотрел на них и поморщился.

— Так, мы немного выбились из графика, а у меня сегодня мало времени. Давайте начнем с чего-нибудь нового, есть какой-нибудь прорыв в расследовании, перспективные направления?

Родригес с готовностью прокашлялся.

— У Дейва есть новости, — перебил его Хардвик. — Кое-что важное всплыло на месте убийства. Давайте с этого и начнем.

Клайн вопросительно посмотрел на него.

— О чем речь?

Гурни надеялся заговорить об этом попозже, в надежде, что перед этим всплывет что-то еще, что могло бы пролить свет на ситуацию. Однако Хардвик не оставил ему выбора.

— По текущей версии, после убийства Джиллиан Флорес отправился в лес к тому месту, где был обнаружено мачете. Верно?

Родригес поправил очки в блестящей оправе.

— Что значит «по текущей версии»? Это единственная версия, которую поддерживают исчерпывающие доказательства.

Гурни вздохнул.

— Однако есть видеозапись, которая говорит не в пользу этих доказательств.

Клайн несколько раз моргнул.

— Видеозапись?..

Гурни терпеливо объяснил насчет вишни, перед которой Флорес должен был промелькнуть, поскольку другого маршрута к месту обнаружения мачете не было, и что если бы он там промелькнул, то камера бы точно это зафиксировала.

Родригес поморщился как человек, подозревающий подвох, но не до конца понимающий, в чем он заключается. Андерсон поморщился как человек, который борется с сонливостью. Вигг подняла взгляд от ноутбука, и Гурни подумал, что это признак искреннего любопытства.

— Ну, значит, он прошел каким-то другим путем, за этим деревом, — произнес Блатт. — Не вижу, о чем кипеш.

— Арло, вы же там были? И, наверное, обратили внимание на особенность ландшафта?

— Ну какая там особенность?

— Овраг. Чтобы пройти от домика до точки, где было мачете, но при этом не промелькнуть перед упомянутым деревом, нужно было спуститься по довольно крутому склону в овраг и пройти метров сто, потому что раньше нет ни одного места, где можно выбраться наверх. И даже в этом месте подняться было бы непросто, потому что каменистая почва осыпается, а на грязи можно поскользнуться. Кроме того, это самое место совершенно не там, где в итоге обнаружили мачете.

Блатт вздохнул с видом человека, который все это уже слышал, но не считал важным.

— Ну подумаешь, было сложно. Это же не значит, что невозможно.

— Нет, но это бы заняло слишком много времени.

— Поясни, — потребовал Клайн.

— Я тщательно осмотрел там все вокруг. По оврагу пришлось бы идти слишком долго — едва ли Флорес выбрал бы этот путь, зная, что тело вскоре обнаружат, и на место набегут копы. К тому же есть еще два момента: первый — зачем все так усложнять, если мачете можно было выбросить, в общем-то, где угодно? И второй: как быть с тем, что запах все-таки вел к месту перед деревом, а не за ним?

— Стой, стой, стой, — произнес Родригес, — ты сам себе противоречишь. Все сводится к тому, что Флорес должен был пройти перед деревом, однако видеозапись этого не подтверждает. И какой из этого вывод?

— Вывод — что мы не досчитываемся каких-то фактов, — произнес Гурни. — Но я понятия не имею, каких именно.

Следующие полтора часа все обсуждали, можно или нельзя подделать тайм-код, насколько вероятен пропуск кадров, а также положение злосчастной вишни относительно домика, мачете и оврага. Вытащили зарисовки места преступления из исходного дела, рассматривали их, обсуждали достоверность результатов участия команды К-9, просчитывали альтернативные варианты исчезновения Флореса после избавления от орудия убийства, возможность сопричастности Кики Мюллер к побегу, а также вероятные причины ее убийства. Вспомнили варианты психопатологии, которые могли бы сподвигнуть именно на обезглавливание. И ни на йоту не приблизились к разгадке.

— Итак, — произнес Родригес, как бы подытоживая результаты обсуждения, — по данным Гурни, наверняка мы знаем ровно две вещи. Первая — что Флорес должен был промелькнуть перед вишней. Вторая — что он там не промелькнул.

— Неоднозначная ситуация, — отозвался Гурни, отлично понимая, что подчеркивание противоречия — это вызов.

— Прервемся на обед? — предложил капитан, чей азарт заметно вытеснило раздражение.

Глава 52

Фактор Флореса

К счастью, под обедом не подразумевалась совместная трапеза. Гурни не любил застолья, как и прочие сборища не по делу, и за годы научился в этом жанре терпеть разве что гостей жены. Впрочем, никто не пошел в кафе — вместо того все уткнулись в свои ноутбуки и смартфоны.

Гурни решил провести эти полчаса на холодной скамейке снаружи здания, но тоже уставился в телефон. В нем оказалось сообщение, которое заставило его пожалеть, что он предпочел конкурсу модных гаджетов хрупкое уединение. Перед ним, очевидно, был ответ на предложение продолжить переписку.

«Ты такой интересный мужчина — немудрено, что мои дочки от тебя без ума. Хорошо, что ты заехал в гости. В следующий раз будет их очередь. Приглашения не нужно: они хотят устроить сюрприз.»

Гурни перечитывал этот текст, вспоминая странные улыбки девушек и бледные блики в бокале Монраше — и следом упираясь в непроницаемую завесу амнезии.

Его подмывало начать ответное сообщение словами «Уважаемый Сол,» но он все же решил не использовать эту карту, пока не знает ей цену в контексте игры. Кроме того, владение информацией придавало ему хотя бы немного уверенности. Как финка в кармане, когда идешь по темной улице.

Он вернулся в зал для совещаний, горя желанием поскорее отвлечься на расследование. Клайн, Родригес и Вигг уже сидели на своих местах, а Андерсон с неуклюжей осторожностью двигался к стулу, стараясь не расплескать полную чашку кофе. Блатт стоял у кофеварки, наклонив ее к себе, чтобы извлечь остатки содержимого. А Хардвика не было.

Родригес взглянул на часы.

— Так, продолжим, — произнес он. — Правда, еще не все вернулись, но это не наши проблемы. Давайте послушаем результаты опроса семей. Билл?

Андерсон как раз опускал на стол чашку с опаской человека, обезвреживающего мину.

— Да-да, — произнес он, усаживаясь и открывая папку с документами. Пролистав и зачем-то поменяв местами несколько страниц, он сказал: — Ну так вот. Для начала мы узнали имена всех выпускниц Мэйплшейда за двадцать лет существования школы, затем рассмотрели список за последние пять лет. Ровно пять лет назад ориентация заведения сменилась с генерализированных расстройств поведения на реабилитацию несовершеннолетних насильниц.

— Они насильницы с точки зрения закона? — уточнил Клайн.

— Нет. Только по данным родственников, терапевтов и врачей. По сути, Мэйплшейд стал интернатом для девиц, которых родители хотели спасти от детской колонии или просто упечь с глаз долой, пока кто-нибудь не просек, что дело не чисто, и не сообщил куда следует. Эштон за деньги обнадеживает этих родителей, что проблема решаема.

— А она решаема?

— Сложно сказать. Родители на этот счет не откровенничают, так что по сути мы можем разве что пробить список имен по базам, чтобы узнать, не проходил ли кто из девиц по делам об изнасиловании уже во взрослом состоянии. Всплыло два имени выпускниц пятилетней и четырехлетней давности. А за последние три года — никого. Мы пока затрудняемся с выводами.

Клайн пожал плечами:

— Возможно, Эштон все-таки эффективен. А возможно, просто сексуальное насилие в исполнении женщин в нашем обществе не считается таковым, и основной процент жертв просто не заявляет в полицию либо дело не доходит до расследования.

— Основной процент — это сколько? — спросил Блатт.

— Не понял…

— Ну, сколько человек, по-вашему, пострадало и умалчивает? И сколько дел «замяли»?

Клайн раздраженно поморщился, явно считая вопрос несущественным, и сухо произнес:

— Есть статистика, что примерно двадцать процентов всех женщин и десять процентов всех мужчин в детстве подвергались сексуальному насилию. При этом в десяти процентах случаев в роли насильника выступали женщины. Следовательно, речь идет о миллионах жертв в целом и сотнях тысяч насильниц. Но, как нам всем известно, люди редко сообщают в полицию о преступлениях матерей, сестер или нянек, а если сообщают — полиция редко относится к жалобам на юных девушек всерьез, а в судах им не слишком охотно выносят обвинения. Общество не готово смириться с мыслью, что женщина способна совершать сексуальные преступления наравне с мужчиной. Хотя по некоторым исследованиям немало насильников-мужчин сами были жертвами насилия в детстве — причем жертвами женского насилия… — Клайн сделал паузу и покачал головой. — Я вам таких историй сейчас мог бы рассказать из практики нашего округа… Волосы дыбом. Но вы и сами в курсе, что это бывает — матери, продающие детей педофилам или снимающие детскую порнографию, чтобы затем толкать ее извращенцам. Это кошмар, причем это лишь вершина айсберга. Об истинном масштабе катастрофы можно только гадать. Но довольно об этом, давайте вернемся к теме встречи.