Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка - Николай Кирмель

В то же время политика Англии, Франции и других стран в отношении России определялась, прежде всего, их собственными геополитическими, экономическими и военно-стратегическими интересами. Интервенты оказывали существенную военно-техническую, экономическую и политическую поддержку то одним, то другим группам, претендовавшим на государственную власть в России. Впоследствии они стали склоняться к необходимости сокращения своей прямой вовлеченности в русские дела и увеличения помощи местным антибольшевистским белогвардейским и иным формированиям.

«К середине января 1919 года британские военные, разведка и дипломаты предоставили Ллойд Джорджу свою оценку ситуации в России, — пишет историк А.И. Уткин. — Британский Генеральный штаб считал, что позиции Советской России достаточно сильны, но что большевики уже осознали потерю возможностей поднять революционный мятеж в соседних странах. Британские аналитики придавали большое значение тому факту, что Москва выразила готовность участвовать в международных переговорах. Исходя из малообнадеживающего прежнего опыта, Ллойд Джордж решил не посылать новых войск в Россию. Более того, Британия обдумывала возможности стимулировать переговорный процесс между российскими антагонистами»{723}.

В ноте от 22 января 1919 года великие державы обратились к советскому правительству и белогвардейским режимам с предложением провести совещание для согласования на нем всех уступок, которые должна осуществить Советская Россия для заключения мира. (Посвященную этому конференцию планировалось созвать на Принцевых островах в Мраморном море.) Большевики выразили согласие, чего нельзя сказать о белогвардейских лидерах, которые напрочь отвергли предложение сесть за один стол переговоров с представителями ленинского правительства. Твердость позиции антибольшевистских сил была отчасти обусловлена влиянием Франции, которая оказывала им существенную помощь и в принципе делала ставку на свержение большевиков силой. На мнение французского правительства в свою очередь воздействовала в определенной степени многочисленная русская белая эмиграция в Париже. «Проект конференции был, таким образом, провален»{724}.

Одновременно активизировалось сотрудничество союзников с адмиралом А.В. Колчаком, которому была оказана материальная поддержка. В разгар сотрудничества стран Антанты с омским правительством обсуждался вопрос о возможности официального признания А.В. Колчака в качестве Верховного правителя России взамен на признание, в случае победы над большевиками, независимости Польши и Финляндии, решения вопроса с прибалтийскими, кавказскими и закаспийскими государственными образованиями при содействии Лиги наций. Адмирал уклонился от прямого ответа, согласившись подтвердить независимость Польши, признанную российским Временным правительством после февраля 1917 года, и признать правительство Финляндии в качестве правительства де-факто. Но при этом А.В. Колчак допускал только «ограниченную» независимость Финляндии. Установление границ с Польшей, окончательное урегулирование всего комплекса проблем с Финляндией, обеспечение автономии Эстонии, Латвии и Литвы адмирал предлагал оставить на усмотрение Учредительного собрания, которое в России еще предстояло созвать{725}.

Непросто складывались отношения белых правительств с Великобританией. Причиной тому во многом являлись расхождения во взглядах на «британскую политику в русском вопросе» между военным министром У. Черчиллем и премьером Д. Ллойд Джорджем. Первый стоял за оказание помощи белым режимам в борьбе с большевиками. В частности, при обсуждении военного бюджета в палате общин он дал понять, что «не мы сражались в интересах Колчака и Деникина, но что Колчак и Деникин сражались в наших интересах»{726}.

За помощью белым в поставках оружия, боеприпасов и снаряжения, скопившихся на складах в огромном количестве, стоял чисто прагматичный подход: «военный товар» было выгоднее продать, нежели тратить средства на хранение. Его-то и старался реализовать британский военный министр: «Эти посылаемые снаряды являются избытком запаса английской армии; продать этот избыток на рынке нельзя, если же хранить снаряды в Англии, то парламенту придется ассигновать деньги на постройку сараев и нанимать присмотрщиков за хранением, а потому такая посылка снарядов не может считаться убыточной для английской нации»{727}.

«Ллойд Джордж лавировал между помощью Белому движению, желанием торговать с Советским правительством и стремлением поддерживать самостоятельность мелких государств, возникших на окраинах бывшей Российской империи, — пишет биограф А.И. Деникина Д.В. Лехович. — Он открыто высказывался за раздробление России. Двойственность британской политики, расхождения во взглядах между Черчиллем и Ллойд Джорджем, с одной стороны — русофильство, с другой — русофобство, отсутствие ясно продуманной программы действий — все это приводило Деникина в полное уныние»{728}.

Таким образом, для лидеров Белого движения и без донесений разведки не являлась секретом союзническая политика «двойных стандартов». Спецслужбы лишь подтверждали то, что уже сообщалось по другим каналам. «Для уяснения истинных причин помощи противобольшевистским армиям со стороны наших союзников не надо было даже иметь дорогостоящей тайной агентуры, а лишь только систематически читать иностранные газеты», — резюмировал генерал-майор Н.С. Батюшин{729}.

Учитывая дефицит финансовых средств на агентуру, печать являлась, по всей видимости, основным источником информации для белогвардейской спецслужбы, который являлся вполне достоверным, поскольку британские правящие круги не делали тайны из своего внешнеполитического курса, руководствуясь своими национальными интересами, прежде всего экономическими. Возможно, по этой причине политическая разведка долгое время не направляла в Центр сводок, касающихся отношений стран Антанты к белогвардейским режимам и Советской России. К тому же вооруженные союзниками войска ВСЮР успешно продвигались в глубь страны, надеясь на скорое падение советской власти и взятие Москвы. С кем будут иметь дело союзники в случае поражения большевиков, и так становилось понятным. Однако поход на Москву для белогвардейцев обернулся поражением.

«Таким образом, британское правительство, видимо, стоит перед дилеммой, — сообщается в военно-политической сводке сведений от 7 декабря 1919 года, — а) пойти на уступки и вступить в торговые отношения с большевиками; б) или поддерживать русские национальные армии и продолжать прежнюю политику привлечения национальных образований на территории России в борьбе с большевиками.

Первое течение поддерживалось, с одной стороны, частью финансистов, заинтересованных в скорейшей завязке торговых отношений с Россией, с другой — Рабочей партией.

Второе течение поддерживалось, главным образом, военной партией с Черчиллем во главе и вытекает из междусоюзнических обязанностей Британии. В палате общин во время дебатов был поднят вопрос об окраинах России. Ллойд-Джордж, верный своей политике расчленения России, сочувственно отозвался о сепаратистских стремлениях некоторых наших окраин»{730}.

В других сводках аналитики пытаются объяснить военно-политическому руководству суть политики стран Антанты в отношении России. «В Англии, как и во Франции, придерживаются того мнения, что вывести страну из финансовых затруднений и восстановить нарушенное в экономической ее жизни равновесие может лишь усиленное развитие экспорта, — сообщается в сводке штаба военного представительства от 10 декабря 1919 года. — Для этого же Англия должна, во-первых, обладать обширными рынками сбыта, а, во-вторых, дешевым сырьем, которое позволило бы ей конкурировать с Германией, где промышленность лучше организована. Как рынки, так и дешевое сырье англичане могут найти только в России, но при условии лишь, что они будут там хозяевами. Распоряжаться самовластно в единой и великой России невозможно. Следовательно, Россия должна быть раздробленною и слабою. К этому и направляется вся английская политика, независимо от того, желают ли сторонники признать большевиков или не желают. Это стремление к раздроблению России проскользнуло и в одной из парламентских речей Ллойд Джорджа»{731}.

По настоятельному требованию британского премьера Верховный совет Антанты в конце декабря 1919 года снял блокаду с Советской России. Между тем член Русского политического совещания В.А. Маклаков сообщал из Парижа А.И. Деникину: «Со слов Черчилля, я могу вас заверить — о чем он обещал вам лично телеграфировать, — что они продолжают и будут продолжать посылать Вам вооружение. Они просят не смущаться тем, что блокада с России снимается. Это вообще очень сложный вопрос. Неожиданное решение принято по настоянию Ллойд Джорджа; ни с кем из нас они предварительно не посоветовались; сами кооперативы, без предуведомления, были приглашены в высший совет и вышли оттуда с решением в их пользу»{732}.