Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка - Николай Кирмель

Архивные документы свидетельствуют, что разведка военного представительства снабжала А.И. Деникина, А.В. Колчака, а затем и П.Н. Врангеля вполне достоверной информацией о внешней и внутренней политике Советской России, Великобритании, Франции, Германии, Польши, Литвы, Латвии, Швеции, Эстонии и других стран фактически до конца Гражданской войны.

Приведем лишь несколько сообщений белогвардейской политической разведки, касающихся отношений ряда европейских стран к России.

Белогвардейская разведка собирала информацию о Польше. В одной из сводок, датированных сентябрем 1919 года, сообщалось о враждебном отношении к русским в Польше. Слухи о неудачах белых армий воспринимались польским обществом «с живейшей и открытой радостью». Последние известия о продвижении армий генерала А.И. Деникина «произвели в Варшаве огромное впечатление, и разговоры притихли»{733}. По всей видимости, имелся в виду успешный конный рейд Мамонтова, в результате которого белые взяли Тамбов, Воронеж, Козлов и другие населенные пункты.

Почти одновременно с войсками ВСЮР польские части вели наступление на красных в Белоруссии, заняв Минск. По данным морской разведки, поляки проводили в Белоруссии репрессивную политику в отношении местного населения{734}. Эти сведения подтверждались донесениями из других источников. «Азбука» информировала о погромах лавок, устроенных польскими солдатами при занятии белорусских городов, беспощадной и грубой полонизации[12], вызывавшей у местного населения раздражение и недовольство{735}.

Военные успехи польских частей в Белоруссии во многом были связаны с наступлением ВСЮР на Москву. Как известно, генерал А.И. Деникин признавал независимость Польши, однако противился польским претензиям на земли восточнее Буга, считая, что они должны входить в состав России. Позиция Антанты по этому вопросу совпадала с белогвардейской, поэтому она потребовала от Ю. Пилсудского оказания военной помощи войскам А.И. Деникина, возобновив наступление в Белоруссии. Однако многомесячные переговоры в Таганроге между А.И. Деникиным и главой польской военной миссии при главнокомандующем ВСЮР генералом А.С. Карницким закончились безрезультатно.

В дальнейшем отношение поляков к России и русским не улучшилось. В начале февраля 1920 года оно носило двойственный характер: с одной стороны, их пугал лозунг белых о Великой России, а с другой — их тревожила предстоящая борьба с совдепией{736}. В прессе усилилась травля русских, проживавших в Польше, как совершенно бесполезного элемента, вредящего польской государственности{737}.

В военно-политической сводке от 7 декабря 1919 года сообщается о стремлении правящих кругов Эстонии к заключению мира с большевиками, поскольку содержание мобилизованной армии являлось для нее непосильным бременем. Только присутствие британской эскадры в водах Финского залива и материальная зависимость от союзников удерживала Эстонию от соглашения с большевиками{738}.

Генерал-майор Б.В. Геруа 9 декабря 1919 года секретной телеграммой управляющему МИД Российского правительства сообщал, что Англия не может оказать политическое давление на Эстонию с целью отвратить ее от переговоров с большевиками. «Однако здесь пока не существует опасений, что мир будет фактически заключен», — сообщается в телеграмме{739}.

В начале декабря 1919 года разведка характеризовала настроения в Латвии как пробольшевистские и антигерманские, что искусно использовалось англичанами, направлявшими латышские войска против немцев{740}.

В конце декабря того же года разведка обратила внимание на тенденцию к сближению Латвии с Советской Россией, сообщала о подписании тайного договора между двумя странами о совместных действиях в случае, если хоть одна из белых армий будет угрожать Советской России или Латвии{741}.

В это же время датская правительственная газета «Политикен» считала, «что торговые отношения с большевиками представляются для Дании весьма желательными». На основании данного сообщения разведчики сделали предположение о намерении Дании поучаствовать в закулисных советско-британских переговорах, стремлении к мирному соглашению с советским правительством{742}.

Проанализировав поступавшую из-за рубежа информацию, генерал-квартирмейстер штаба ВГК в декабре 1919 года пришел к выводу о неблагоприятном «для единой России» военно-политическом положении в Белоруссии, Прибалтике и Финляндии, выражавшемся в: а) в нежелании масс воевать вообще; б) в стремлении руководящих классов к национальной независимости; в) в тлетворном влиянии большевизма на массы; г) в политической борьбе за влияние Англии, Германии и Польши в своих собственных интересах{743}.

В феврале 1920 года разведка докладывала, что в коммерческих кругах Швейцарии «замечается живленное движение в пользу вступления в торговые сношения с Совдепией»{744}.

В мае 1920 года сообщалось о заигрывании Швеции с Советской Россией ввиду «серьезного экономического положения». Поэтому шведские промышленники являлись горячими сторонниками «немедленного возобновления торговых сношений с Советской Россией». Благодаря экономическому фактору большевистские агенты имели там возможность развивать пропаганду именно в этом направлении, стремясь тем или иным путем пробить брешь в объявленной союзниками блокаде{745}.

Политическим партиям Италии был безразличен будущий политический строй в России, им хотелось видеть нашу страну слабой, «чтобы ее можно было эксплуатировать как колонию»{746}.

Как видно из добытых разведкой сведений, у Белого движения не было верных союзников. Те страны, которые якобы его поддерживали, руководствуясь своими интересами, готовились заключить выгодные для себя соглашения с главным противником белогвардейцев — большевистским правительством.

События того времени показали, что лидеры Белого движения не смогли реализовать полученные разведкой сведения. Их бескомпромиссная позиция по восстановлению «единой и неделимой России» вступала в противоречие с планами союзников по ее расчленению, обрекавшими на неуспех работу дипломатических представителей, которые пытались отстаивать национальные интересы за рубежом. Правительства ряда стран пребывания даже не реагировали на ноты протеста дипломатов против политики большевиков{747}.

Не удалось белым защитить свои интересы и с нелегальных позиций. Им не хватило человеческих и материальных ресурсов для организации и проведения дорогостоящих разведывательно-подрывных акций за рубежом. Расчет на идейных агентов и массовую поддержку сочувствующих Белому движению оказался далеким от жизненных реалий.

Спецслужбы белогвардейских правительств и армий в Сибири собственными силами вели глубокую разведку в Советской России, Монголии, Китае, США и Японии — собирали сведения о военном потенциале, экономическом и политическом положении, изучали настроения различных групп населения.

Основные усилия разведка сконцентрировала на Советской России. Начало было положено штабом Сибирской армии. Агенты-добровольцы, завербованные из числа офицеров, под видом рабочих либо бывших советских служащих, бежавших из тюрем, направлялись в глубокий тыл противника. Сведения они добывали из различных источников: официальных распоряжений и приказов советской власти, газет, бесед с лицами, занимавшими посты в Красной армии и других учреждениях, а также путем личного наблюдения.

В конце лета — начале осени 1918 года разведка штаба Сибирской армии располагала сведениями о внутриполитическом положении в Советской России, организации Красной армии, внешней политике советского правительства. От агентуры, заслуживающей особого доверия, штаб Сибирской армии получил сведения о том, что производительность военных заводов «внутренней» России к 1 августа равнялась нулю, а запасы вооружения и снаряжения подходили к концу. В качестве причин падения производства были на званы: беспорядочная эвакуация из Петрограда (по всей видимости, высших государственных и партийных учреждений. — Авт.), отсутствие топлива и материалов, дезорганизация в работе благо даря вмешательству в управление рабочих комитетов{748}.

В связи с этим, сообщалось в другой сводке, в последнее время в Красной армии испытывается большой недостаток в боеприпасах и вооружении, особенно в войсках, действующих на актюбинском направлении. На Мотовилихинском заводе в Перми выпускаются исключительно бронепоезда и тяжелые орудия крупного калибра{749}.

В конце сентября 1918 года разведка получила сведения военного характера. Из захваченных документов ей стало известно о формировании народным комиссаром по военным делам 51 дивизии{750}. В октябре из донесения, требующего проверки, была получена информация о том, что на фронтах Красная армия имела 23—25 дивизий 4-полкового состава (каждый полк 4-батальонного состава не превышал 1300—1800 штыков), 18— 20 конных полков 6-эскадронного состава (750—800 сабель){751}.