Странная барышня (СИ) - Эрра Алла

Разминка мышц для улучшение кровотока. Потом аккуратно беру больную за подбородок и по диагонали за височную кость. Плавный поворот головы, и даже я услышала, как хрустят позвонки. Вливаю немного собственного Дара в повреждённый участок.

— Как ощущение? — тихо спрашиваю княгиню.

— Хорошо… — удивлённо произнесла она. — Голова болеть перестала и дышать легче. Я выздоровела?

— Если бы. Просто немного улучшила ваше состояние. Полностью излечить вряд ли смогу, но привести в относительную норму возможно. Правда, для этого время потребуется.

— Оно есть у тебя… У вас, Елизавета Васильевна, — прислушиваясь к себе, аккуратно села бабуля. — Думаю, что вам стоит погостить у нас немного. Заодно и пойму, что за ягодка такая в нашем саду созрела.

47

Не знаю, радоваться ли мне от её предложения или отчаиваться. Оставаться под крышей семьи Елецких — то ещё удовольствие. Жаль, других вариантов нет. И пусть я вначале гордо вспылила, решив одной ринуться в Москву, но князь был прав, пытаясь отговорить меня от столь опрометчивого поступка: без денег и знакомых делать в ней нечего и опасно.

На ужин этот сволочной князь, кстати, не явился, сославшись, по словам Екатерины Михайловны, на неотложные дела. Пришлось мне отдуваться одной. Его не менее сволочная бабуля сразу же мне попеняла, что в дорожной одежде приличные барышни за стол не садятся.

— В таком случае, — заявила я, — мне придётся раздеться. Это моё единственное платье. Есть ещё одно на замену, но оно находится в лечебнице. Я бы обязательно взяла его, только ваш внук практически выкрал меня, толком не объяснив, куда направляемся.

— Это в его характере, — кивнула княгиня. — Илья всегда быстро принимает решения. Да и вы, смотрю, тоже долго не рассусоливаете и за словом в карман не лезете. Не очень похожи на простую деревенскую девушку. Я хочу услышать историю, как вы докатились до такой жизни.

Попасть в мой Дом Призрения можно таким, как вы, лишь по настоянию Церкви и за хорошие деньги одновременно. Денег, как вижу, у вас нет, а Церковь на обыкновенных помещиц внимание не обращает. Только прошу мне не врать, так как правду всё равно узнаю.

— Вы так говорите, Екатерина Михайловна, будто моих бумаг не читали.

— Зачем мне это? Илья Андреевич сам все дела ведёт. Достаточно того, что я содержу эту богадельню.

Я без утайки рассказала про всю свою жизнь в этом мире. Про войну с Кабылинами, лесопилку, бабку Кривушу. Как пыталась сохранить поместье, выплачивая долги мачехи. Княгиня слушала с искренним интересом в глазах, не единожды всплакнув или рассмеявшись.

— Хороша сказка! — благосклонно кивнула она после того, как я замолчала. — Если хоть половина этого правда, то понятно, почему внук на вас позарился. И графа Бровина знаю. Вернее, супругу его и дочь. Сейчас, правда, отбыли в этот ваш Кузьмянск, но ближе к зиме вернутся. Авось и Станислав Альбертович с ними заявится.

— Очень хотела бы его увидеть. Этот человек много хорошего сделал для меня. Переживаю насчёт лесопилки. Я же с ним договорилась о поставках досок. И сильно сомневаюсь, что Вольдемар с мачехой поддерживают работу предприятия. Получается, что подвела приличного человека.

— То не вы, а они подвели. Кого с досками, а кого сразу под монастырь. Но случаев таких много. Думаете, Елизавета, почему я Дом Призрения открыла?

— Из-за вашей дочери?

— Сперва из-за неё. Да и не собиралась изначально. Когда она интерес к жизни потеряла, каких только докторов к ней ни направляла. И наши были, и иностранные. Денег много на них потратила, а результата никакого.

Тут Илья Андреевич учёбу свою закончил. Ох, как мы все были злы на него, когда он, блестящий морской офицер, оставил военную карьеру и пошёл простым студиозом в Московский Императорский Университет. Потом по заграницам ездил, прислуживая там, словно простолюдин, профессорам и магистрам всяким.… Но не об этом сейчас.

Вернувшись, внук сказал, что почти знает, как вылечить мать. Он и предложил создать Дом Призрения для дам с душевными расстройствами. Мол, на их примере поймёт какие-то там механизмы и сможет вернуть в нормальную жизнь не только мать, но и остальных страждущих. Понимали все, что это невозможно, только надежда в сердце всегда имелась. Согласились, ожидая, что скоро эта блажь пройдёт.

Так и завертелось. Подали прошение в Церковь и уже под её крылом открылись в одном из особняков нашего рода. Он и так простаивал, никому не нужный, поэтому решили, что нечего добру пропадать. Моя дочь знатного рода, поэтому вначале отбирала в её окружение соответствующих дам. Наш Дом Призрения даже модным из-за этого сделался. Но как-то незаметно стали попадаться девушки вроде вас, Елизавета. Не то, чтобы простолюдинки, но и особой знатностью похвастаться не могут. Хотела им отказать, но Илья Андреевич настоял, чтобы были. Говорит, что большинству некуда идти, так как в собственных домах не ко двору пришлись.

— Так и есть, — подтвердила я. — Им домой возвращаться практически смерти подобно. Везде деньги завязаны, наследство и прочее.

— Знаю уже. Но чтобы толпами под окнами не стояли, ввела обязательную плату. Коль родственнички сюда упекли за деньги немалые, значит, ещё больше хотят поиметь на этом. А уж если не получится от кормушки отвадить, то и голову бедняжке свернут играючи. Вот и держу их, пока платят.

— А когда перестают? — поинтересовалась я.

— Тут уж пусть сами девицы выбирают. Хотят домой — пусть идут. Ну, а кто боится, тем работу гувернантками найти могу. Почти все на неё соглашаются.

— Я вернусь домой. Как только появится возможность доказать, что я не сумасшедшая, тут же поеду в Озерское.

— С вами всё не так просто. Вы же не по воле родственников тут оказались, а по настоянию дознавателей Святой Церкви. Если бы не граф Бровин, то вообще в монастыре на долгие годы остались: оттуда быстро не выходят. Так что, когда не только Илья Андреевич, но и церковная комиссия поверит в вашу нормальность, лишь тогда сможете быть свободной. Если же в течение года дозволения не получите, считайте себя навеки сумасшедшей. Родственники возьмут полную опеку над вами и над всем вашим имуществом до конца жизни.

— Не возьмут. Да и имущества у меня нет.

— Вот теперь вижу, что вы, Елизавета, наивная провинциалка. Коль вас, люто ненавидя, берегли столько времени, значит, корысть есть. И удавить нельзя было, и денежки ваши к рукам прибрать не получалось.

— Граф Бровин говорил то же самое. И ещё он уверен, что у моего покойного отца денег было намного больше, чем в наследстве записано. Станислав Альбертович даже расследование затеял, но тут случились события, из-за которых я и оказалась здесь. Ещё был странный случай…

Однажды опоили и хотели выдать замуж за одного не очень приятного типа. Подсунули бумагу, в которой написано, что я, переходя в чужую семью, обязуюсь оставить всё своё имущество родственникам по отцовской линии и жить исключительно на попечении мужа. Так случилось, что у отца больше нет никого, кроме Марии Артамоновны Ка… Озерской. Официальная вдова, как-никак. Эту интригу с дурманящей настойкой я до этого раскрыла, поэтому не стала ничего подписывать, притворившись невменяемой.

— А сколько вам лет, Елизавета? — приняв чуть ли не охотничью стойку, с азартным блеском в глазах спросила княгиня.

— Двадцать один по осени исполнился.

— Как невеста старовата, а вот в полные права недавно вступила. Ох, чую, клад немалый под вами, Елизавета, зарыт. Особа вы упрямая и слова на вас плохо действуют, поэтому предлагаю сделку: вы отстаёте от Ильи Андреевича, а я помогу вам вернуть ваше благосостояние.

— Спасибо, не надо. Я привыкла всего добиваться сама. Ну а ваша сделка с очень неприятным душком. Получается, будто меня покупаете. Продажной девкой никогда не была и быть не хочу.

— Как знаете, — резко потеряв интерес к разговору, встала из-за стола княгиня. — Пора почивать. Слуги покажут вам вашу комнату.