Тайные дневники Шарлотты Бронте - Сири Джеймс

— Твоя жизнь уже небесполезна, Анна. — Я боролась со слезами и сжимала руку сестры с огромной любовью. — И ты поправишься. Ты слишком дорога нам, чтобы сдаваться без боя.

За шесть месяцев, прошедших после прогулки с мистером Николлсом по пустошам, нашим домом совершенно завладели смерть и беспощадная болезнь, так что мы с ним едва успевали обменяться парой слов. В последнее воскресенье марта мистер Николлс специально подошел ко мне после службы, чтобы спросить об Анне.

— Ваш отец регулярно докладывает о ее здоровье, но я не уверен, хорошо ли он владеет ситуацией. Хочу узнать от вас, как она поживает.

Открыв рот для ответа, я неожиданно разразилась слезами. Мистер Николлс стоял передо мной, молчаливый и мрачный, на его лице читалось искреннее сочувствие и участие. Он достал из кармана носовой платок и протянул мне. Я вспомнила, как много лет назад, в Брюсселе, другой мужчина предлагал мне платок в минуты печали. Как переменилась моя жизнь после Бельгии! Я ощущала себя почти другим человеком. Хотя в кармане у меня имелся превосходный носовой платок, я приняла платок викария и попыталась собраться с силами, промокая мокрые глаза.

— Итак, она очень больна? — мягко осведомился мистер Николлс.

Я кивнула.

— Когда мы лишились Эмили, я думала, что мы осушили чашу испытаний до дна, но я невольно опасаюсь, что нам еще предстоит немало горя. Анне всего двадцать девять лет, сэр, но она уже исхудала и обессилела больше, чем Эмили в самом конце.

— Мне очень жаль. Могу ли я чем-то помочь мисс Анне или вам и вашему отцу? Хоть чем-нибудь?

— Спасибо, мистер Николлс, но мы делаем все, что в человеческих силах; полагаю, это наше единственное утешение.

Он попрощался, но, к моему удивлению, уже на следующий день нанес визит.

— Я кое-что принес вам, мисс Анна, — сообщил он, когда Марта провела его в столовую, где сестра отдыхала у огня, а я накрывала на стол.

— Вот как, мистер Николлс? — отозвалась Анна, начиная медленно вставать с кресла.

Викарий ринулся к ней.

— Прошу вас, сидите. Один из прихожан заверил меня, что растительный бальзам Гобольда — превосходное средство от подобных болезней. Я подумал, что стоит попробовать, и осмелился привезти вам немного из Китли.

Он вложил ей в руки небольшой флакон.

— Вы очень добры, — сказала Анна. — Я непременно воспользуюсь им. Благодарю вас, сэр.

Мистер Николлс поклонился и уже собирался уходить, но тут Анна добавила:

— Пожалуйста, выпейте с нами чаю, мистер Николлс.

— О нет. Мне не стоит вторгаться в семейный круг.

— Это никакое не вторжение, и вы доставите мне огромное удовольствие.

Мистеру Николлсу явно было не по себе. С внезапным уколом боли я осознала, что все эти годы, живя по соседству, он всего несколько раз присоединялся к нам за столом, обычно когда в город приезжал с визитом священник или в обществе приглашенных им самим местных викариев. Во всех подобных случаях я была отнюдь не любезна и исполнена предвзятости из-за ложных представлений о нем. Я с улыбкой обратилась к нему:

— Присоединяйтесь к ужину, мистер Николлс. Мы будем очень рады.

Он посмотрел на меня с удивлением и благодарностью.

— Спасибо. Тогда я остаюсь.

Мы поглощали жареного ягненка и репу в молчании. Я попыталась завести с отцом и мистером Николлсом светскую беседу, но отсутствие аппетита и частый сильный кашель Анны постоянно напоминали всем собравшимся о ее тяжелом состоянии.

— Папа, Шарлотта, мне пришла в голову одна мысль, — Анна отложила вилку. — Помните, я получила наследство от мисс Аутвейт?

Я кивнула и быстро пояснила мистеру Николлсу:

— Крестная Анны умерла в прошлом месяце и оставила Анне двести фунтов.

— Я решила потратить часть денег на отдых, — заявила сестра.

— На отдых? — удивился папа.

— Давайте все съездим на несколько недель. Я прочла, что своевременная смена воздуха или климата — верное средство от чахотки.

— Моим первым желанием было увлечь тебя в теплые края, — призналась я, — но доктор не одобрил эту идею. Он запретил тебе путешествовать.

— Он запретил покидать дом до конца зимы, — поправила Анна, — а сейчас весна. Мне кажется, нельзя терять ни минуты.

— Вы можете отправиться на побережье, — предложил мистер Николлс. — Морской воздух считается особенно целебным.

— Да! — воскликнула Анна. Ее глаза горели пылом, какого я не замечала много месяцев. — Ах! Как бы мне хотелось на море! Вот бы снова попасть в Скарборо! Проводить лето с Робинсонами было чудесно. Тебе понравится Скарборо, папа. Шарлотта, я прекрасно вижу, как ты устала меня опекать. Морской воздух пойдет на пользу нам обеим.

— Мне семьдесят два года, дорогие, — вздохнул папа. — Дни моих странствий остались позади. Но вы можете поехать вдвоем.

Я пообещала Анне отвезти ее в Скарборо, если доктор позволит, однако после ужина, провожая мистера Николлса к двери, выразила ему свои мрачные предчувствия:

— Я на все готова ради Анны, но вы правда считаете, что у нее хватит сил на путешествие?

— Возможно, именно путешествие поможет ей восстановить силы, — ответил мистер Николлс.

Я кивнула. Викарий опустил глаза, изучил мое лицо и угадал все потаенные страхи.

— Если Господь пожелает забрать ее, мисс Бронте, — мягко произнес он, — то заберет ее или здесь, или в Скарборо. Анна явно мечтает об этой поездке. Неужели она не заслуживает последней, возможно, радости?

Со слезами на глазах я снова кивнула. Переступив порог, он проницательно озвучил мой второй страх:

— Не волнуйтесь об отце. Я присмотрю за ним, пока вас не будет.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Анна знала одну гостиницу на Скале номер два, где прежде останавливалась с Робинсонами, и утверждала, что это лучшее место в Скарборо. Я заказала номер с видом на море, чтобы сестра получила все возможные преимущества. Анна боялась, что я останусь одна в том ужасном случае, если с ней что-нибудь произойдет, и потому пригласила также Эллен. Та охотно согласилась.

Мы втроем отправились на поезде к Йоркширскому побережью, по пути остановившись на ночь в Йорке, где сестра сумела выбраться на улицу в батском кресле.[64] Анна разразилась слезами при виде грандиозного Йоркского собора, которым в прошлом так восхищалась.

— Если конечные силы способны воздвигнуть подобный храм, — с огромным чувством произнесла она, — чего же ожидать от бесконечных?

При виде умиленного лица Анны мы с Эллен лишились дара речи.

Счастье сестры возросло по прибытии в Скарборо, и она стремилась разделить радости курорта с нами. Через ущелье, рассекавшее берег, она отвела нас к мосту, с высшей точки которого мы насладились прекрасным видом утесов и пляжей. Анна настояла, чтобы мы с Эллен гуляли вдвоем, пока она отдыхала. Целый час она каталась по пляжу на тележке, запряженной осликом, и забирала поводья, когда ей казалось, что мальчик-возничий дурно обращается с животным.

Воскресным вечером двадцать седьмого мая мы подкатили кресло Анны к окну нашей гостиной, откуда наблюдали самый замечательный закат в моей жизни. Солнце купалось в оттенках розового, лилового, голубого и золотого; замок на утесе высился в гордой славе, озаренный величавым светилом; далекие корабли сверкали золотыми искрами, а маленькие лодочки, стоявшие на якорях у берега, премило покачивались на волнах.

— О! — только и обронила Анна.

Ее милое, ангельское личико светилось почти так же, как пейзаж за окном.

На следующее утро ей стало заметно хуже, и она велела послать за доктором, чтобы выяснить, успеет ли она вернуться домой. Врач — незнакомец — с мучительной прямотой сообщил, что смерть не заставит себя ждать. Я была поражена, поскольку не думала, что времени осталось так мало. Анна поблагодарила врача и попросила вверить ее нашим заботам. Затем легла на диван и стала тихо молиться, пока мы с Эллен молча сидели рядом, не в силах осушить потоки слез.

— Не плачьте обо мне, — тихо промолвила Анна. — Я не боюсь умирать.

Между тяжелыми вздохами она продолжила:

— Помнишь, Шарлотта, как перед нашим путешествием я пообещала, что ты полюбишь Скарборо, и описала его многочисленные чудеса? Я помогла тебе нарисовать мысленную картину этих самых комнат и поведала о прекрасном пейзаже. Ты приняла мои слова на веру, хотя сама не бывала здесь прежде. Но ведь все оказалось в точности, как я говорила?

— Да, — удрученно подтвердила я.

— Так будет и в Царствии Небесном. Мы должны слепо верить, благодарить Господа за избавление от мирских страданий и ожидать лучшей жизни.

Даже если бы раньше я не верила в загробную жизнь, то, увидев безмятежное, сияющее лицо сестры и услышав ее спокойные, взвешенные суждения, я бы утратила все сомнения.