Когда наши миры сталкиваются (ЛП) - Илер Линдси

Мы проводим большую часть нашего времени вместе, когда Грэм не занят тренировками. Он даже познакомил меня со своей мамой. Не думаю, что у него были определенные намерения делать это, но когда однажды вечером мы столкнулись с ней в продуктовом магазине, думаю, у него не было другого выбора. Она очень красива, с темно-каштановыми волосами, подстриженными в стильный боб. Теперь я знаю, в кого у Грэма такие потрясающие глаза. Она была вежлива и учтива, хотя я знаю, что это была всего лишь игра. Я знаю, что происходит, когда никто не смотрит. Трудно стоять перед ней и вести себя так, будто все, что я знаю об их семье – это совершенство.

Когда мы садимся в машину Грэма, он молчит, пока мы возвращаемся к моему дому. Радио в его машине едва слышно, и я подпеваю песням, глядя в окно. Я узнала, что молчание Грэма не обязательно значит, что все хорошо. Иногда это самое худшее.

— Ты собираешься что-то сказать? — спрашиваю я, протягивая руку и хватая его за руку. Если он отстранится, тогда буду знать, что мои страхи верны.

— О чем же? — Грэм спрашивает так, будто его ничего не беспокоит, сжимая мои пальцы. Я выдыхаю воздух, который задерживаю.

— Я знаю, что ты не хотел знакомить меня со своей матерью, и понимаю почему.

Грэм паркуется на обочине. Я поворачиваюсь к нему лицом, но он не сводит глаз с окна. Парень даже не смотрит на меня, когда говорит.

— Ты думаешь, я не хотел, чтобы ты встречалась с моей матерью? — Грэм не убирает руку из моей хватки. Все равно хороший знак.

— Разве не поэтому ты расстроен? — спрашиваю я, пытаясь вести себя так, как будто не полностью опустошена его замкнутостью. Неужели он стыдится меня? Разве я недостаточно хороша для того, чтобы он представил меня своей маме?

Наконец он поворачивается и смотрит мне в глаза.

— Кеннеди, я давно хотел, чтобы ты с ней познакомилась, просто это тяжело. Я боялся привести тебя в дом из-за моего отца. Прости, если у тебя сложилось впечатление, что я не хотел, чтобы ты с ней встречалась, — терпеливо объясняет Грэм. Он проводит свободной рукой по моим волосам, останавливаясь на затылке.

Естественно я наклоняюсь к его прикосновению, когда он притягивает меня ближе для поцелуя.

— Я не хочу знать твоего отца, Грэм. Не уверена, что смогу быть рядом с ним, зная, что он делает с тобой.

— Он ничего не делал с той ночи, когда я появился в твоем доме, — лжет Грэм.

Я знаю, что он лжет. Думаю, прежде чем что-то сказать, потому что не хочу с ним спорить. Инстинкт же подсказывает, что лучше поспорить с ним, чем вообще ничего не говорить.

— Грэм, не лги мне! Я думаю, что знаю тебя лучше, чем кто-либо другой. Я заметила, как ты вздрагиваешь, когда я обнимаю тебя слишком крепко, или необъяснимые синяки и порез на губе на прошлой неделе. Я не глупая, так что не веди себя так, — говорю я, начиная злиться. Я просто хочу, чтобы он доверял мне достаточно, чтобы быть честным. От меня не будет никакого осуждения. В этом нет его вины.

— Это действительно не твое дело. Ты не понимаешь, почему я позволяю этому происходить. Ты ничего в этом не понимаешь. Давай не будем притворяться, что это не так. Твои родители сделают для тебя все, так что, пожалуйста, не притворяйся, что ты можешь представить, каково мне. — Грэм заводит машину и направляется на подъездную дорожку к моему дому. Я молчу не зная, что сказать или что сделать. Я не упускаю из виду то, как он отпускает мою руку, вызывающе включив радио.

— Грэм... — хватаю его за руку, прежде чем он успевает выйти из машины. Он поворачивается ко мне с печалью в глазах. — Я просто беспокоюсь о тебе. Я знаю, что ты можешь справиться с этим самостоятельно. Я просто... беспокоюсь о тебе.

Грэм наблюдает за мной несколько секунд. Он убирает распущенные волосы с моего лица, заправляя их за ухо. Обхватив мое лицо ладонями, наклоняется и дарит мне самый сладкий поцелуй, который только можно себе представить.

— Я знаю и люблю тебя за это, но я в порядке. Так было достаточно долго.

Я снова отпускаю эту тему. Не хочу спорит с Грэмом всю оставшуюся ночь. Он любит закрываться от людей, когда сердится и я не хочу, чтобы он делал это со мной. Когда мы входим внутрь, мои родители сидят за кухонным столом, готовясь к ужину. Очевидно, они передумали уходить сегодня вечером.

— О, Грэм! Я не знала, что ты придешь. Ты останешься на ужин? — мама просит меня взять еще одну тарелку. Грэм смотрит на меня в поисках ответа. Я киваю ему. Небольшое разногласие не испортит остаток вечера.

— Да, мэм, если вы не возражаете, — вежливо, как и всегда с моими родителями, отвечает Грэм.

— Тебе здесь всегда рады. И ты это знаешь, — она улыбается ему.

Моя мать все больше привязывается к Грэму. У нее были свои предположения после того, как она расспрашивала о нем. Каким-то образом ему удалось показать себя ей и моему отцу даже после всего, что они услышали. Было не очень приятно, когда они требовали от меня ответов. Я должна была признать его плохую репутацию.

Ужин проходит легко за простыми разговорами, ничего слишком важного не обсуждается. Это то, что нам с Грэмом нужно после наших сегодняшних разногласий. Когда смотрю на него через стол, как энергично он разговаривает с моим отцом о бейсболе и других «мужских» вещах, я не могу перестать думать о том, что такое ужин в его доме. Неужели его отец потрудится спросить его, как прошел день, прежде чем ударить его по голове? Могут ли они даже просто поужинать, не споря?

Я за миллион миль отсюда, и Грэм это замечает. Он ободряюще улыбается мне.

Перед Грэмом открыт весь мир. У него впереди будущее, полное надежд. Ему мешает его собственный отец, тот, кто должен поддерживать и любить его безоговорочно. Его отец вкладывает сомнения в его голову, а Грэм даже не замечает, как это влияет на него.

После того, как мы моем и вытираем посуду после ужина, я тащу Грэма в свою спальню, чтобы посмотреть фильм. Он садится на середину моей кровати, а я забираюсь к нему на колени. Я хочу ему что-то сказать и надеюсь, что он не попытается отодвинуться от меня, если я поставлю его в отвлекающее положение. Он скользит кончиками пальцев по моим голым бедрам, когда мои шорты для бега поднимаются вверх по ногам. Я просто смотрю на него с благоговением.

— О чем ты думаешь, малышка? — Грэм нарушает молчание.

Боже, мне нравится, когда он называет меня малышкой. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. Как только скажу, что у меня на душе, я знаю, что сегодня у меня, вероятно, не будет другого шанса. Он отвечает так же настойчиво. Мне нравится, как он реагирует на подобные мелочи.

— Я собираюсь кое-что сказать, и ты не можешь на меня злиться. Мне просто нужно сказать это, хорошо? Я знаю, что тебе это не понравится, — объясняю я, — но мне все равно.

Грэм приподнимается, садясь спиной к моему изголовью. Я все еще лежу у него на коленях, боясь пошевелиться.

— Хорошо, — ободряюще улыбается он.

— А что, если в какой-то момент твой отец убьет тебя или твою мать? Я знаю, что это не мое дело, но чувствую, что заслужила право беспокоиться за тебя. Это отчасти моя проблема, потому что я люблю тебя и боюсь. Я почти уверена, что видела только светлую сторону всего этого. Я боюсь, что в какой-то момент окажусь рядом, чтобы увидеть худшую часть. — Я провожу рукой по его рукам к шее.

На глаза наворачиваются слезы. Это последнее, чего я хочу. Не хочу, чтобы Грэм думал, что он не способен позаботиться о себе. Грэм обрывает меня прежде, чем я успеваю сказать что-нибудь еще.

— Ты права. Ты видела лишь малую часть всего. Я могу получить удар здесь или пощечину там. Это плохо, но я не думаю, что он когда-нибудь потеряет контроль настолько, что сделает непоправимое, — объясняет Грэм, смахивая слезу с моей щеки. — Я не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне.

— Это твой секрет, и я понимаю, почему ты не хочешь, чтобы весь город знал, но разве ты никогда не думал о том, чтобы рассказать кому-нибудь?

— Я думал об этом, но скоро все равно уеду в колледж. Тогда это не будет иметь значения.