Семь месяцев бесконечности - Виктор Боярский

Когда я, отыскав ее, ввалился внутрь, то попал в царство снежной королевы и ее фаворита Уилла Стигера, который, весь в снегу, восседал на засыпанном снегом спальнике и разбирался с засыпанными снегом вещами. Примус пока не включали, чтобы не разводить сырости — необходимо было начала очистить все от снега. Я со своим заснеженным костюмом и капюшоном, полным снега, очень гармонично вписался в снежный мир палатки. Лицо горело, но осмотр его в зеркало не показал каких-либо обморожений: чудесно помогает гусиный жир, специально заготовленный для меня перед экспедицией тещей, и, кроме того, я использую еще одно, с моей точки зрения, неплохое средство для предохранения кожи от обморожения — умываюсь спитым чаем, что, наверное, дубит кожу и делает ее менее чувствительной к обморожению и ветру. Очистка палатки от снега продолжалась около получаса. Затем мы запустили примус, и через 10 минут у нас уже было, как в раю, несмотря на трясущиеся стены палатки и вой ветра. Уилл сегодня превзошел сам себя — приготовил на десерт мусс из сушеной черной смородины, смешав для этого сухое молоко, сахар, воду и собственно ягоды, а затем все это вскипятив. Получился скорее не мусс, а очень вкусное жидкое варенье. За неполный рабочий день сегодня прошли 16 миль. Лагерь в координатах: 72,8° ю. ш., 66,1° з. д. Интересно, что позже по радио мы узнали, что на следующий день на восточное побережье Штатов обрушился сильнейший ураган Хьюго со скоростью ветра до 135 миль в час (около 70 метров в секунду). Возможно, между этими двумя штормами существовала какая-то связь.

День антарктического весеннего равноденствия. Как записано у меня в дневнике: «День действительно равен ночи по силе ветра. Сегодня стоим на месте, видимости нет, ветер неистовствует». Торжественное мероприятие — замену белья — я осуществил после утреннего душа. Уилл, глядя на меня, тоже отважился обтереться снегом и опять, как и в первый раз, в штормовую погоду. Залез обратно дрожащий, но довольный. Наша палатка удерживает прочное первое место по санитарно-гигиеническому состоянию личного состава.

Как обычно, в плохую погоду мы с Уиллом отдали все наше свободное время служению нашим морозоустойчивым музам: он — Архитектуре, я — Поэзии. Сегодня Уилл приступил к детальной прорисовке второго этажа своего пятиэтажного здания, которое он не без нашей помощи уже начал возводить у себя на ранчо. Нет необходимости, наверное быть хорошим архитектором, чтобы утверждать, что хорошему зданию необходим прочный фундамент. А что делает фундамент прочнее? Цемент! Да! А еще? Еще, конечно же, взаимопонимание и дружба людей, которые его закладывают. Уилл как главный архитектор сосредоточил основное внимание на обеспечении второго условия прочности закладываемого им фундамента (отчасти, может быть, и потому, что первое условие в Америке, как в развитой капиталистической стране, выполняется всегда автоматически). Когда в феврале этого года мы все собрались на последние предэкспедиционные сборы в Миннесоте, на ранчо Уилла, однажды вечером после ужина, когда все пребывали в прекрасном расположении духа, Уилл вдруг спросил, не хотели ли бы мы слегка размяться завтра утром. «Дело пустяковое, — продолжал он. — Надо загрузить машины небольшим количеством камней неподалеку отсюда». Наутро огромный розовый «кадиллак» Уилла доставил всю международную команду к месту работы. Это оказалось действительно недалеко от ранчо, однако что касается фронта работ и их содержания, то утверждение Уилла о «небольшом количестве камней», мягко говоря, не соответствовало действительности. Когда мы вылезли из машины, то увидели огромную баррикаду из каменных глыб. «Вот это все, — Уилл пнул ботинком близлежащий камень, — надо отвезти поближе к ранчо, а затем на собаках перевезти на гору. Это будет неплохой тренировкой для собак. Здесь никак не менее 50 тонн», — добавил Уилл с плохо скрываемой гордостью. Погода была морозной, около минус 30, поэтому надо было браться за работу. Подошли два огромных самосвала, и работа закипела. К нашей чести надо сказать, что вшестером закончили мы ее часа за четыре и, несмотря на мороз, порядочно взмокли и устали. Так, совместными дружными усилиями шести представителей шести государств мира, закладывался фундамент будущей обсерватории Уилла Стигера. Неудивительно, что на таком фундаменте можно было бы строить и небоскреб, но Уилл решил ограничиться пятью этажами. Первый был уже закончен, второй сейчас при мне рождался на бумаге, а остальные три, наверное, были еще в постепенно приобретавшей человеческий облик после моей стрижки лохматой голове Уилла. Я сочинил небольшое стихотворное послание учителям 102-й ленинградской школы, в которой учится Стас, в ответ на их поздравление, присланное ко дню моего рождения. Поскольку оно, как мне кажется, в равной степени может быть отнесено ко всем учителям, я хочу привести его здесь:

Еще один сентябрь проходит,И листья кленов, пожелтев,Кружатся в тихом хороводе.Что принесет? Какие всходы?Ваш новый молодой посев.Нет благороднее и крашеТруда, чем ваш, Учителя!В глазах наивных первоклашекИз ваших душ Чудесной чашиВся жизнью полнится Земля!

Где, как ни здесь отдаваться служению музам, которое, как известно, не терпит суеты! Чего-чего, а суеты у нас в такую погоду действительно мало. Лежим себе на спальных мешках, свистит ветер, сотрясая стены палатки, тихонько ворчит примус, и никого вокруг на многие сотни километров. К вечеру Уилл опять меня порадовал — на этот раз уже малиновым вареньем. Где он берет эти ягоды — загадка, и тем приятнее сюрприз.

Около пяти часов я выбрался наружу покормить собак. За прошедшую штормовую ночь территория нашего лагеря здорово изменилась: высокие, более метра, свежие снежные надувы от нарт и палаток пересекали ее, так что, чтобы добраться до собак, мне пришлось карабкаться через вылизанные ветром твердые снежные валы. Все они были на поверхности, а доглайн ушел глубоко под снег, и морды собак, особенно тех, что были привязаны поближе к нартам, оказались плотно прижатыми к снегу. Пэнда даже пытался перегрызть стальной короткий поводок, связывающий его ошейник с доглайном. А Хэнк, пребывавший, по-видимому, в состоянии какого-то анабиоза, меня даже напугал, и я на всякий случай растолкал его, чтобы убедиться, что он не замерз. Сегодня мы решили с Уиллом дать собакам по полпорции корма. Я нарубил корм, причем на этот раз при полном молчании собак, хотя обычно эта процедура вызывает у них необычайное возбуждение.