Период распада (Третья мировая война) Часть 1 - Александр Маркьянов

Выезжали на трех бронированных машинах — двух турах и Росомахе, бронетранспортере с простым и объемным десантным отсеком, в котором как раз хорошо перевозить начальство — и безопасно и по сторонам начальство не смотрит. Григориадис вместе с каким-то чином прилетевшим из Киева и еще каким-то человеком, скорее всего следователем загрузились в Росомаху, вместе с ними посадили троих стрелков — поляков на всякий случай. Сам капитан Бейкер предпочел бронированному уюту десантного отсека Росомахи — не слишком уютный Тур. Пусть не слишком комфортно — зато ты видишь, что происходит по сторонам.

Беда случилась, когда они уже доехали.

Пройдя без проблем чек-пойнт на въезде в город они почти сразу же свернули налево — дорогу до штаб-квартиры ПП водитель знал хорошо, не раз там бывали. Ночью — а уже стемнело, темнело еще рано — мрачный колорит промзоны, с ее глухими заборами, колючей проволокой, чек-пойнтами — растворялся в бархатном сумраке, промзона становилась из очередной помойки чем-то вроде лабиринта минотавра — из которого выбирался далеко не каждый.

— Свернули неправильно… — заметил капитан

— Сэр, тут быстрее — ответил кто-то из поляков.

В этот момент все и началось.

Большая, полыхающая жаром комета, родившаяся на крыше одного из складов по левую руку от них, проделав короткий путь над автомобильной стоянкой и заборами как то буднично ткнулась в укрытое решетками и сетью здание штаб-квартиры Полиции порядка Донецка, квартировавшей в здании заводоуправления какого то давно скончавшегося заводика. Полыхнуло, сразу несколько оконных проемов вспухли изнутри, выбрасывая в ночь пышущий жар взрыва, осколки забарабанили по крышам припаркованных под окнами машин. С крыши здания, где были оборудованы огневые точки солидно забасил крупнокалиберный пулемет — но почти сразу же заткнулся…

— Из машины, живо! Шмель! Шмель!

— Пан капитан тут броня!

— Вон из машины! Сожгут на…!!! За мной!

Подхватив автомат капитан Бейкер распахнул тяжелую, бронированную дверь Тура, вывалился в ночь. Он помнил одно — Шмель не опасен на открытой местности, для того чтобы он сделал свою черную работу ему нужно закрытое пространство — комната, укрепленный пост, десантный отсек. Если попасть под Шмеля на открытой местности — разбросает, отделается контузией, если не прямое попадание конечно. Привалившись к забору, капитан пытался вырвать из неподдающегося кармана дей-пака ночной монокуляр который у него был всегда с собой.

Сзади кто- то мягко стукнулся об бетонный забор, хлопнул по плечу. Хорошо, что хоть кто-то за ним пошел в одиночку работать нельзя.

Вперед коротко, отрывисто затукал крупнокалиберный — но колонна стояла слишком близко к забору и сектор его обстрела был слишком ограничен для эффективного воздействия на нападающих. Нападающие ответили еще одним Шмелем по огрызающемуся из окон автоматным огнем зданию полиции.

А потом — он только успел установить ночной прицел на автомат — откуда то был сделан еще один выстрел, ювелирной точный! Он так и не понял откуда, не могло быть, чтобы с первой позиции, там мешал забор. Но результат этого выстрела был сокрушительным — неподвижно стоящая Росомаха вдруг подпрыгнула на месте — и из выбитых ударной волной люков дохнуло пламенем.

Шмель…

— Залечь! Всем кто меня слышит, всем кто меня слышит! Я капитан Бейкер, армия США, из Донецка! Попали в засаду в промзоне Север, нас прижали к земле, противник ведет огонь из реактивных огнеметов! Прошу помощи все кто меня слышит!

Помощь пришла почти сразу же — но была такой, что лучше бы ее не было. Местные полицейские патрульные части использовали для патрулирования русские и украинские бронетранспортеры и не слишком опытный персонал, который сначала стреляет — а потом задает вопросы. Один из ночных патрульных БТР и показался как раз с другой стороны улицы, тормознул — и упорол длинной, оглушительной очередью прямо по ним особо не разбираясь. Пули — трассеры были размером с футбольный мяч каждый прошли прямо над ними, над тем местом где они лежали в жиже в грязи, раскололи бетонный забор — и их осыпало его осколками

— Ах ты… — капитану не хватило слов, второй раз его обстреливали из этого проклятого могучего русского пулемета, проламывающего стены, второй раз за день.

Капитан решил продвинуться вперед. Во-первых — зарево горящего БТР под носом засвечивало ему оптику, во вторых — оно засвечивало его самого перед возможными снайперами. Надо продвинуться вперед…тьма его укроет. У него бесшумная винтовка с ночной оптикой, с ней ему возможно и удастся кого-то выцелить… если и не спасти, то хотя бы поквитаться…

С этой мыслью капитан пополз вперед по грязной жиже, загребая ее руками и стараясь сохранить винтовку. Крупнокалиберный на пришедшем на помощь БТР заткнулся, второй частил куда то в ту сторону откуда стреляли, ему не отвечали и БТР не пытались подбить. Вероятно — русские уже смылись… они не дураки, сейчас сюда подойдет беспилотник с термовизором и…

Только бы него не спутали с террористом.

Внезапно капитан ощутил впереди, что-то твердое… что это может быть? Он остановился, потом пополз но осторожнее, ощупывая все перед собой. Походило, как будто несколько досок сколочены между собой… люк?

Но зачем здесь люк?

Внезапно люк провалился куда-то вниз — и капитан спецотряда Дельта Майкл Бейкер не успев сориентироваться, провалился низ вместе с ним…

Он не знал, сколько времени он был без сознания. Когда он пришел в себя — то обнаружил, что жив, связан, сидит и куда-то едет. Голову кружило, горло саднило, в руки врезались края металлических, старомодных наручников. Куда не погляди — везде темнота… темнота, пахнущая какой-то дрянью.

— Товарищ майор, он головой мотает… — донеслось откуда-то издали, как через подушку

— Ну сними с него колпак… — раздался другой голос.

Колпак с его головы сдернули — и он с любопытством огляделся по сторонам. Он ехал и ехал по какой-то дороге, большой и заполненной транспортом. Ехал он в чем-то напоминающем автобус — но этот автобус был очень неудобным, салон его висел высоко над землей и он ехал жестко и шумно, громко урча дизелем. Бейкер сообразил, что он находится в специфическом русском автобусе, их делают на шасси полноприводных грузовиков, потому что в России очень плохие дороги. Он едет в таком автобусе, и это наверняка значит то, что он уже в России.

В качестве военнопленного. Или заложника.

Три человека, одетые в странный, очень напоминающий немецкий камуфляж внимательно и с некоторой долею любопытства смотрели на него. Все трое были разные. Первый — молодой, белобрысый, не успевший убрать с лица камуфляжный крем, держал зажатой между коленями русскую бесшумную снайперскую винтовку, такую какую им демонстрировали на занятиях в Форт Брэгге по обучению обращению с оружием стран — вероятных противников, а в руке у него была рация, сильно напоминающая его рацию. Чуть подальше сидел детина, габаритами напоминавший израильский бульдозер, он крутил в руках — в них она казалась игрушечной — его винтовку. Третий был…

Русский бы сказал, что третий был сильно похож на певца и актера Александра Розенбаума — но капитан Бейкер хоть и знал русский язык — все равно был не русским и такой параллели провести не смог. Зато он сразу понял — кем является этот сухощавый, среднего роста, с наголо выбритой головой мужик, где он служил и чем он занимался в жизни. Третий был его врагом.

Он не знал ни его имени, ни звания ни места службы — но того что он видел было достаточно. Это был его враг, извечный, тот самый ради которого держава готовила к схватке его самого не жалея ни сил ни денег для его обучения. Тот самый схватка с которым должна была стать апофеозом, сутью и смыслом жизни для них самих и возможно концом для всего остального мира — но которая не стала бы позором ни для одного из них, ни для того кто выиграл бы эту схватку, ни для того кто ее проиграл бы. Потому что в честном бою и проиграть — не позор, главное — если и проиграть, то проиграть сильному достойному сопернику, проиграть в честной и бескомпромиссной схватке. Схватке, в которой каждый ставит на кон свою жизнь — а мертвые как известно сраму не имут. Годами и десятилетиями они готовимлись к этой схватке… но так получилось, что их соперник умер, просто умер так и не схватившись с ними и они ощутили от этого горечь и досаду, хотя должны были бы порадоваться. Втайне многие из них наблюдали за тем, что происходит в России — и даже тайно сочувствовали ей, ведомые одной мыслью — рано или поздно встретить своего соперника и с гордостью бросить ему вызов.

Вот и встретились…

И человек этот — пожилой, лет пятидесяти — тоже понял, с кем он встретился, и коротко кивнул подтверждая это. И с этого момента — что бы он не говорил, и что бы он не делал — хоть одним глазом, но он смотрел на него.