Повелитель крыс - Ричард Кнаак

У Григория перехватило дыхание, сжалось сердце. Он понял, что дело не в том, что он изнурен. Следовало как можно быстрее нанести ответный удар, в противном случае сердце у него в самом буквальном смысле грозило разорваться.

Его враг настолько сконцентрировал на нем свое внимание, что наверняка не отвлекся бы на такую пустяковину, как горлышки пустых бутылок, торчавших из урны, которая стояла рядом на тротуаре. Одна, вторая, третья — и вот уже все бутылки поднялись над урной и полетели к мерзавцу, стоявшему возле автомобиля, со скоростью артиллерийских снарядов.

Первая бутылка пролетела буквально в миллиметре от затылка врага и разбилась о крышу машины. Звон стекла заставил ублюдка обернуться, вследствие чего он оторвал взгляд от Григория, и несколько ослабил мощь атаки.

Давление на грудь Григория сразу же ослабело, а следующий снаряд безошибочно поразил цель. Бутылка угодила злодею в висок и, разбившись, заметно поранила его. Шпик Франтишека злобно взвыл, поднял руки к окровавленной морде, попытался пальцами извлечь осколки, попавшие в глаза. Третья бутылка ударила его по макушке и положила конец этому неравному бою. Мерзавец рухнул на тротуар и задергался в агонии.

Тот подонок, что держал Терезу, заслышав звон стекла и вопли напарника, обернулся. Внешне он как две капли воды походил на своего подручного. Григорию ужасно надоели эти псиные рожи приспешников Франтишека, под которыми они прятали свои истинные обличья. Вот уж поистине «псы-рыцари», и не могло им быть пощады от Григория Николау!

Тереза, которую злодей уже почти впихнул в машину, попыталась ускользнуть за его спиной, но он снова втолкнул ее внутрь. Григорий выругался и бросился вперед, приготовившись к новой атаке. Никакой жалости к мерзавцу он не питал. Сейчас его заботило только одно: как нанести врагу удар, не задев при этом Терезу.

Собаколикий оборотень поднял руку и резко опустил ее. Григорий приготовился защищаться, но никакого удара не ощутил. Он замедлил бег… и только тут заметил, что злодей смотрит как бы сквозь него, куда-то дальше.

Наконец Григорий понял, что происходит, но, увы, слишком поздно: опасность грозила ему сзади. Он развернулся на ходу, уже понимая, что опоздал, нырнул в сторону, но острая, такая знакомая боль пронзила его лодыжку. Григорий охнул, остановился, опустил руку и нащупал глубоко вонзившуюся в икру иглу.

В дальнем конце проезда стоял камердинер связанного мага, свинорожий Конрад, и перезаряжал свой зловещий пистолет. На шее у него висел медальон, покрытый рунами и заряженный энергией его господина и повелителя. Вот почему Григорию так долго не удавалось его обнаружить.

Конрад перезарядил пистолет, подошел к корчащемуся от боли Григорию, продолжая держать его под прицелом. Как ни странно, несмотря на шум, никто и не думал являться на выручку Григорию и Терезе. «Никто и не явится», — с горечью понял Николау. Власть Петера Франтишека во многом была еще страшнее, чем могущество Фроствинга.

Григорий ничем не мог помочь Терезе. Еще мгновение — и он ничем не сможет помочь самому себе. Мысли путались, в глазах потемнело. Издалека послышался шум трогающейся с места машины, но видел перед собой он только дуло пистолета.

Григорий закрыл глаза, крепко сжал веки и всем сердцем пожелал перенестись в другое место.

Конрад выстрелил.

Новый удар боли поразил Григория.

XV

Ее окружал непроницаемый мрак. Тереза Дворак повернулась на месте по кругу в поисках хоть искорки света, но, увы, не нашла.

Она догадывалась, что угодила в плен к тому человеку, которого Григорий называл Петером Франтишеком.

Ее похищение изобиловало страшными и странными моментами. Хуже всего Терезе стало ближе к концу, когда она, не желая верить собственным глазам, увидела, как в Григория кто-то выстрелил сзади. Что произошло после первого выстрела — этого Тереза не знала: втолкнувший ее в машину мерзавец отъехал от гостиницы, а мерзкий тип с «конским хвостом» снова прицелился в Григория.

Но как им удалось разлучить ее с Григорием? Тереза помнила о том, как шагнула в турникет, не спуская глаз со спины Николау, а потом ее вдруг замутило, у нее закружилась голова, а очнулась она совсем в другом месте. Там ее подхватили под руки эти самые двое подонков с мордами, как у злодеев из детских комиксов, и потащили к служебному выходу из гостиницы. Народу в тех помещениях, по которым ее вели, хватало — большей частью то были работники гостиницы, но, как ни странно, ни Терезу, ни ее похитителей они словно бы не видели и уж тем более не предпринимали ни малейших попыток спасти ее. Чтобы подобное преступление могло пройти незамеченным — это не укладывалось в голове у Терезы, но все же теперь она понимала, что мир, к которому принадлежал Григорий и ему подобные люди, был очень странным местом, где те, кто владел магией, творили все, что их душеньке заблагорассудится, не опасаясь при этом быть замеченными. Франтишек и его свита нагло обстряпывали свои делишки, нападая на ни о чем не подозревавших людей.

«Но только не на Григория… нет, только не на него!» Были мгновения, когда он пугал Терезу, но она уже успела понять, какую боль, какие страдания он порой прячет за маской равнодушия и холодности.

Какое-то небольшое животное пробежало по мыску ее туфли. Мысли у Терезы перепутались, она невольно вскрикнула.

— Повернитесь вправо, мисс Дворак.

— Где вы? — настороженно, но требовательно спросила Тереза и порадовалась тому, что в ее голосе больше гнева, чем страха, ибо наглость того, кто посмел захватить ее в плен, вызывала у нее неподдельную ярость.

— Повернитесь вправо, — повторил голос из мрака.

Тереза неохотно повиновалась, но, вскинув голову, дерзко проговорила:

— Не много ли…

— Вот так вполне достаточно, моя милая.

Загорелся свет — неяркий, но после кромешного мрака он поначалу ослепил Терезу, и она вынуждена была несколько секунд моргать, чтобы прогнать заплясавшие перед глазами пятна.

Когда глаза Терезы Дворак привыкли к свету, она разглядела в самой середине выхваченного из темноты тускло освещенного круга сухопарого мужчину средних лет, сидевшего в кованом кресле с высокой спинкой. Руки, голени и торс мужчины были опутаны тонкими ленточками из какого-то странного материала.

— Да, меня зовут Петер Франтишек. Мне известно, что наш общий друг Григорий Николау рассказывал вам обо мне, вот только сомневаюсь, чтобы он слишком хорошо обо мне отзывался.

Тереза была склонна поверить в то, что этот человек обладал властью, с которой приходилось считаться, невзирая на его кажущуюся беспомощность. Какими методами он этого добивался, откуда черпал свое могущество — этого Тереза не знала, но чувствовала исходящую от Франтишека силу, способную подчинить себе многих. Нет, этот человек только казался связанным — на самом деле масштабы его деятельности простирались гораздо дальше этой темной комнаты. Наверное, он больше знал о том, что происходит в городе, чем чикагские власти и газетчики, вместе взятые.