Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Но перед глазами вновь всплыло прекрасное лицо, и Рагнор, безмолвно признав поражение, ускорил шаги. Оказавшись в лесу, он нашел узкую тропинку, на которой еще виднелись следы маленьких ножек.

Эйслинн покинула дом, не желая вновь встречаться с Рагнором. Рана, нанесенная острым языком Гвинет, еще кровоточила, а при виде Рагнора становилось и того тяжелее. Он был причиной ее потерь и мук. Она прекрасно помнила ночь, проведенную с веревкой на шее, и его пьяные ласки. А отец в это время лежал мертвый на сырой земле… И каждый раз, когда она смотрела на Рагнора, страдания возвращались с новой силой.

Остановившись у ручья, девушка прислонилась к росшему на берегу древнему дубу и устремила задумчивый взор на темную журчащую воду. Она рассеянно подняла камешек и запустила его в весело пляшущий на середине солнечный зайчик. Мелкие волны докатились до самых ее ног.

— Хочешь лишить рыбу скудного зимнего обеда, голубка моя?

Эйслинн вскрикнула от неожиданности. Перед ней стоял улыбающийся Рагнор. Колени девушки подкосились. Ухватившись за ствол дерева, она окинула норманна настороженным взглядом.

— Я бродил по лесу, наслаждаясь покоем, и случайно увидел тебя. Гулять одной вдалеке от дома опасно. Найдется немало желающих…

Он осекся и, видя, что девушка колеблется, широко улыбнулся.

— Прости, что испугал тебя. Красавица, я лишь заботился о твоем благополучии и не осмелился бы причинить тебе зла.

Эйслинн гордо вздернула подбородок и постаралась унять охвативший тело озноб.

— Я не боюсь никого, сэр рыцарь, — процедила она, удивляясь собственной храбрости.

— Ах, голубка, — рассмеялся Рагнор. — Вижу, Вулфгар еще не укротил тебя. Думаю, он может охладить эту горячую кровь.

Он выпрямился, подошел к самому берегу и, присев на корточки, оглянулся.

— Знаю, каким негодяем кажусь тебе и сколько боли и несчастий причинил. Но, Эйслинн, я воин и обязан выполнять свой долг, а сейчас… сейчас ты можешь называть меня помешанным, но я заворожен, очарован твоей красотой, подобной которой не видел никогда. Должен ли я обнажить свою душу и сердце перед тобой, Эйслинн? Стану ли я тем рыцарем, который завоюет твою благосклонность? Неужели у меня нет ни малейшего шанса?

Девушка ошеломленно покачала головой:

— Рагнор, ты меня поражаешь. Неужели я когда-нибудь давала тебе повод искать моей благосклонности? И почему ты желаешь этого? Я так мало могу предложить тебе, не говоря уже о том, что принадлежу Вулфгару. Неужели ты действительно хочешь, чтобы я предала его?

Рагнор осторожно приподнял медную прядь с ее груди.

— Разве я могу не желать тебя, Эйслинн? Неужели ты так недоверчива, что не видишь истину? Я хотел тебя, когда ты была моей, и теперь стремлюсь только к одному, чтобы все вернулось. Чтобы ты пришла ко мне.

— Я принадлежу Вулфгару, — тихо повторила Эйслинн.

— Открой мне свое сердце. Я высоко ценю твое благородство, но ищу только твоей любви. — Темные глаза с мольбой смотрели на нее. — Эйслинн, я бы отдал все состояние своей семьи, чтобы вернуть тот день, когда убил твоего отца. Теперь я не тронул бы волоса у него на голове. Но увы, моя прекрасная Эйслинн, что сделано, того не воротишь. Я взываю к твоей доброте и умоляю меня простить. Отдай мне свою любовь и успокой боль в моем сердце.

— Не могу, — выдохнула она и, взглянув на его сильную загорелую руку, прикрыла глаза. — При одном взгляде на тебя я вспоминаю горе, что ты принес не только мне, но и другим. Ничем не смыть той крови, которой обагрены твои руки.

— Такова участь воина, и Вулфгар не менее виновен. Помнишь саксов, которых он погубил? Злая судьба предназначила мне стать причиной гибели твоего отца.

Он жадно вглядывался в ее красивое лицо, густые ресницы, опахалами лежавшие на щеках, тонкую кожу, чуть порозовевшую от волнения, приоткрытые мягкие губы. В груди Рагнора бушевал настоящий ураган. Если бы только она могла понять, как терзает его, конечно, облегчила бы невыносимые страдания.

Эйслинн вскинула голову и тихо пробормотала:

— Никто не знает, что творится в моем сердце, кроме Господа Бога, сэр Рагнор, однако, поверь, оно смягчится, только если случится великое чудо. Тебе мной не владеть. Скорее уж Вулфгар завоюет мое расположение… Лицо Рагнора потемнело.

— Ты упоминаешь имя этого отродья! — процедил он. — Что есть в нем такого, чего нет во мне? Бастард, безымянный наемник, сражающийся за того, кто больше заплатит! Я же — рыцарь из благородного семейства приближенных самого герцога. Я мог бы привезти тебя ко двору и представить повелителю.

Он поднял руку, словно предлагая ее Эйслинн, но та покачала головой и отвернулась.

— Нет. Даже если Вулфгар равнодушен ко мне, все равно я его рабыня и повинуюсь желаниям своего господина.

Она прислонилась к дереву и, улыбнувшись, легко коснулась ладони рыцаря.

— Не печалься, Рагнор, леди Гвинет находит тебя самым красивым и желанным и, конечно, пойдет за тобой на край света, только позови!

— Ты смеешься надо мной! — простонал Рагнор. — Общипанная курица рядом с белой голубкой!

Он схватил ее руку, и от этого простого пожатия кровь забурлила у него в жилах.

— Эйслинн, будь милосердной. Не дай мне умереть от любви к тебе! Не терзай меня!

Он вспомнил соблазнительные белоснежные полушария, увенчанные розовыми вершинками, и желание вновь сжать их загорелось с неистовой силой.

— Подари мне одно нежное слово, Эйслинн. Дай хоть каплю надежды!

— Не могу, — охнула девушка, безуспешно пытаясь вырвать руку. Не нужно быть ясновидящей, чтобы понять намерения рыцаря. Он привлек ее к себе, и хотя Эйслинн попыталась вырваться, Рагнор оказался сильнее.

— Нет, умоляю, не надо, Рагнор.

Горячие губы прижались к ее шее; рука властно сжала тонкую талию.

— Голубка, не противься мне. Я опьянен тобой, схожу с ума, — шептал он.

— Нет!

Девушка отскочила и, выхватив кинжал, угрожающе выставила его перед собой:

— Никогда, Рагнор! Никогда!

— Ха, вижу, дух твой еще не сломлен! — рассмеялся мужчина и, резко выбросив вперед руку, стал безжалостно выкручивать пальцы девушки, пока кинжал не упал на землю. Не теряя времени, Рагнор вцепился в ее волосы и притянул к себе, пока нежные груди и бедра не прижались к его разгоряченному телу.

— Я снова попробую этот лакомый кусочек, — хмыкнул норманн, страстно впиваясь в ее губы. Эйслинн с силой, рожденной отчаянием, вырвалась и отскочила, ударившись о дерево. Она стояла лицом к лицу с Рагнором; грудь вздымалась от страха и гнева. Но он лишь улыбнулся и шагнул к ней. В этот миг огромный боевой топор вонзился в ствол, просвистев над ухом Рагнора. Норманн дернулся от неожиданности, и ледяной ужас сковал его члены. За спиной викинга висел лук, а у ног лежали связки голубей и зайцев. Эйслинн бросилась под защиту Суэйна, но Рагнор заметил, что тот остался безоружным — топор застрял в дереве, а колчан был пуст. Выхватив огромный двуручный меч, он преградил дорогу Эйслинн. Та, взвизгнув, уклонилась от него и спряталась за спину северянина. Суэйн в мгновение ока извлек топор из ствола, потянув за кожаный ремешок, привязанный к рукоятке, и приготовился к нападению. В наточенном лезвии отражалось солнце. Сейчас викинг казался самим ангелом смерти.