Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке - Джон Карре

Где-то недалеко от Чаринг Кросс, в подвале одного из тех удивительных домов восемнадцатого века, которые находятся между улицей Вилье и рекой, есть клуб без таблички на дверях. Чтобы в него попасть, нужно спуститься по каменной винтовой лестнице. Перила, так же как и деревянные части дома на Блэкфрайерз Роуд, выкрашены в темно-зеленый цвет и требуют замены.

Члены клуба — странное сборище. Одни из военных, другие — преподаватели, третьи — духовные лица: некоторые — с той ничейной полосы лондонского общества, которая лежит между букмекером и джентльменом. Здесь создается для окружающих, а может, и для них самих образ какого-то пустотелого мужества. Здесь ведутся разговоры и: кодовых слов и выражений, невыносимых для человека с чувством языка. Это место, где старые лица встречаются с молодыми телами, а молодые лица со старыми телами, где напряженность военного времени превратилась в напряженность мирного, и звучат голоса, чтобы заглушить тишину, и поднимаются бокалы, чтобы заглушить одиночество; это место, где встречаются ищущие, ничего не находя, кроме друг друга, кроме утешения от разделенной боли; здесь их усталые, внимательно всматривающиеся глаза могут не видеть горизонт. Они по-прежнему на поле боя; если есть любовь, они находят ее здесь друг в друге, застенчиво, как подростки.

Со времен войны остались все, кроме начальства.

Это маленький клуб, его держит худощавый суровый человек по имени майор Делл; он носит усы и галстук с синими ангелочками на черном фоне. Посетителей он угощает первым бокалом, а они в свою очередь угощают его. Клуб называется «Алиби», и Вудфорд был его членом.

Клуб открыт по вечерам. Приходят около шести, с удовольствием отделяясь от движущейся толпы, украдкой, по уверенно, как люди из сельской местности, когда приезжают, чтобы сходить в театр сомнительной репутации. Вначале вы замечаете то, чего нет: нет серебряных бокалов позади стойки бара, нет книги для посетителей, нет списка членов; нет герба, нет короны, нет названия. Только на выбеленных кирпичных стенах висят несколько фотографий в картонных рамках, как в кабинете Леклерка. Портреты нечеткие, некоторые увеличенные, явно с паспортной фотокарточки, сделанные так, что видны оба уха, как положено по инструкции; на некоторых фотографиях — женщины, несколько — привлекательных, с высокими квадратными плечами и длинными волосами по моде военных лет. На мужчинах самые разные формы; бойцы «Свободной Франции» и поляки вперемежку с их британскими товарищами. Есть летчики. Из портретов англичан пара постаревших лиц все еще появляется в клубе.

Когда вошел Вудфорд, все оглянулись, и обрадованный майор Делл заказал ему пинту пива. Средних лет человек с красным лицом рассказывал о вылете, который он когда-то сделал над Бельгией, но остановился, так как его перестали слушать.

— Привет, Вуди, — сказал кто-то с удивлением. — Как жена?

— Отлично, — добродушно улыбнулся Вудфорд. — Отлично.

Он отпил пива. Присутствующие стали закуривать. Майор Делл сказал:

— Вуди сегодня какой-то хитрый.

— Я ищу кое-кого. Дело малость секретное.

— Мы порядок знаем, — сказал человек с красным лицом. Вудфорд окинул взглядом присутствующих и тихим, таинственным голосом спросил:

— Что делал папа во время войны?

Все недоуменно молчали. Уже было много выпито.

— Мама никому не рассказывала, — неуверенно сказал майор Делл, и все засмеялись.

Вудфорд смеялся с ними, смакуя конспирацию, заново переживая полузабытый ритуал тайных встреч за обеденным столом.

— А как он добился этого? — снова спросил он тем же доверительным тоном.

На этот раз два-три голоса крикнули вместе:

— Это папин секрет!

Они стали шумливее, счастливее.

— Был у нас такой Джонсон, — быстро продолжал Вудфорд, — Джек Джонсон. Я хочу узнать, что с ним стало. Он готовил связистов, один из лучших инструкторов. Вначале он с Холдейном работал в Бовингдоне, потом его перевели в Оксфорд.

— Джек Джонсон! — воскликнул возбужденно человек с красным лицом. — Я у Джека две недели назад купил автомобильное радио! Он держит магазин под вывеской «Честная сделка», на Клэпхэм Бродвей, вот он где. Время от времени заходят сюда. Радиолюбитель-энтузиаст. Низенький такой, говорит всегда глядя вбок?

— Это он, — сказал кто-то. — Друзьям он делает скидку двадцать процентов.

— Мне нет, — сказал человек с красным лицом.

— Это Джек; он живет на Клэпхэм.

Остальные подтвердили: тот самый, и магазин держит на Клэпхэм; король любительского радио, был радиолюбителем еще до войны, мальчишкой; да, на Клэпхэм, уже годами; магазин, видать, денег стоит. В клуб Джек заходит в рождественское время. Вудфорд покраснел от удовольствия, заказал еще пива.

Все сразу заговорили, а майор Делл мягко взял Вудфорда под руку и отвел в другой конец бара.

— Это правда насчет Вилфа Тэйлора? Он действительно погиб?

Вудфорд кивнул, лицо было серьезно:

— Он выполнял задание. Мы думаем, что кто-то вел себя не вполне правильно.

Майор Делл был очень озабочен.

— Ребятам я не говорил. Это их только расстроит. Кто позаботится о его жене?

— Сейчас босс занимается этим. Дело небезнадежное.

— Хорошо, — сказал майор. — Хорошо. — Он кивнул и в знак утешения похлопал Вудфорда по плечу. — Ребятам не будем говорить, пожалуй?

— Конечно.

— У него был счет или два. Ничего особенного. Он любил заходить по пятницам, вечером. — Его голос менялся, сползал, как сползает плохо завязанный галстук. — Счета пришлите. Мы все сделаем.

— Там был ребенок, кажется? Маленькая девочка? — Они возвращались к бару. — Сколько ей?

— Лет восемь. Может, больше.

— Он много говорил о ней, — сказал майор.

Кто-то крикнул:

— Эй, Брюс, когда мы опять ударим по фрицам? Их полно кругом. Ездил с женой летом в Италию — там полно наглых немцев.

Вудфорд улыбнулся:

— Раньше, чем ты думаешь. А теперь давай выпьем.

Разговор затих. Вудфорд жил и действовал. Он по-прежнему выполнял задания.

— Был у нас специалист по рукопашному бою, штабной сержант, валлиец. Тоже низенький.

— Похоже, что это Сэнди Лоу», — предположил человек с красным лицом.

— Сэнди, точно! — Все радостно повернулись к красному лицу. — Валлиец. Мы его звали Рэнди Сэнди.

— Конечно, — удовлетворенно сказал Вудфорд. — И вот что еще — не работал ли он в какой-нибудь спортшколе тренером по боксу?

Он пристально смотрел на них, ничего им не рассказывай и не торопясь, потому что все было так секретно.

— Точно, это Сэнди!

Вудфорд записал, потому что по опыту знал, как часто его подводила память, когда он ей доверялся.

Когда он собрался уходить, майор спросил:

— Как Кларки?»

— Очень занят, — сказал Вудфорд. — Хочет, как всегда, загнать работой себя в могилу.

— Ребята много о нем говорят. Хорошо бы он иногда заходил к нам; какая поддержка для ребят, сами знаете. Приободрились бы ребята.

— Скажите мне, — сказал Вудфорд. Они уже стояли у двери. — Вы помните парня по имени Лейзер? Фред Лейзер, поляк? Один из наших. Был на задании в Голландии».

— Еще жив?

— Да.

— Не знаю, чем вам помочь, — неопределенно сказал майор. — Иностранцы перестали приезжать; не знаю — почему. С ребятами мы не говорим об этом.

Вудфорд закрыл за собой дверь и вышел в лондонскую ночь. Огляделся: он любил все, что видел вокруг, — родной город, ради которого он трудился. Он шел неторопливым шагом, пожилой атлет на привычной дистанции.

Глава 8

Эйвери, напротив, шел быстро. Ему было страшно. Едва ли существует страх более цепкий и столь трудно поддающийся описанию, чем тот, который преследует шпиона в чужой стране. Взгляд таксиста, уличная толпа, разновидности формы — полицейский или почтальон? — непонятные обычаи и язык и те самые звуки, из которых состоял новый мир вокруг Эйвери, усиливали состояние его постоянной озабоченности, обострявшейся, как душевная боль, когда он оставался наедине с собой. Его состояние стремительно менялось — от неуемное паники до раболепной любви, часто с необычайной благодарностью он воспринимал добрый взгляд или слово. Это напоминало зависимость женщины от тех, кого она обманывает. Эйвери отчаянно нуждался в улыбке, выражающей доверие, отпускающей грехи, улыбке одного из окружающих его безразличных лиц. Ему не помогало то, что он говорил сам себе: я им не причиняю вреда, я их защитник. Он двигался среди них, как преследуемый в поисках укрытия и еды.

Он взял такси до гостиницы и попросил комнату с ванной. Перед ним положили журнал, чтобы он зарегистрировался. Он уже прикоснулся пером к бумаге, когда увидел, не более чем десятью строчками выше, написанное аккуратным почерком имя Малаби с разрывом посередине, будто писавший не знал, как оно пишется. Он пробежал строку: адрес — Лондон, профессия — майор (в отставке), пункт назначения — Лондон. Последний момент тщеславия, подумал Эйвери: ложная профессия, ложное звание, но маленький англичанин Тэйлор на секунду присвоил немного славы. Почему не полковник? Или адмирал?