Чаша цикуты. Сократ - Анатолий Домбровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она ответила, что рассказала тебе лишь о том, что уже рассказывала ему. Он ей не поверил.
— Почему ты так решила? — спросил Сократ.
— Потому что он кричал на неё.
— Он ей угрожал?
— Да.
— Ты узнала его по голосу или потому, что видела его?
— Я узнала его по голосу.
— Значит, ты слышала его голос раньше?
— Да.
— И значит, видела?
— И видела, — вздохнула Феодата.
— Где?
— На состязании поэтов в театре Диониса.
— Ты была там вместе с госпожой?
— Госпожа всегда брала меня с собой, — всхлипнула Феодата. — Она была очень доброй.
— Где ты видела его ещё? — спросил Сократ, когда Феодата вытерла слёзы.
— У Пёстрого портика, где собираются софисты. Он спорил с ними.
— Успешно? — усмехнулся Сократ.
— Не знаю. Я мало что смыслю в спорах софистов. Но он упоминал твоё имя.
— Как?
— Без почтения.
— Он очень влиятельный человек? — спросил Сократ.
— Да, теперь он очень влиятельный человек, — снова заговорила шёпотом Феодата.
— Поэтому ты боишься называть его имя?
— Поэтому.
— Я тебя понимаю. Но вот что ты можешь назвать без боязни, Феодата. Представь себе, что мы выбрали тридцать или двадцать девять самых влиятельных афинян и поставили их в один ряд по степени важности. Где стоял бы этот человек?
— Он стоял бы первым, — ответила Феодата и заплакала.
— Прости меня, — сказал Сократ. — Я не должен был спрашивать тебя об этом. Ты сказала больше, чем могла. Правда?
— Да, правда. Но я привыкла отвечать на вопросы. Что ты хочешь ещё узнать?
— Только то, о чём ты думаешь, Феодата.
— Думаю? — улыбнулась Феодата. — Я так мало думаю. Вот и госпожа говорила мне: «Ты ни о чём не думаешь, Феодата. Ты только смеёшься». Но теперь я уже не буду смеяться, потому что наступило тяжёлое время. Госпожа не оставила никакого завещания, она ведь не собиралась умирать. И я не знаю, что будет со мною дальше. Я хотела бы стать свободной и выйти замуж за свободного человека...
— Мы поговорим об этом в другой раз, — пообещал Сократ. — А теперь давай вернёмся к твоим мыслям.
— Хорошо, — согласилась Феодата. — Спрашивайте. Мне и самой интересно узнать, о чём я думаю. Ведь я такая глупая. Вот и Филомел говорит, что я очень глупая, что мне не следовало приходить сюда.
— Филомел — это кто? — спросил Сократ.
— Наш привратник. Тот, что стоит теперь за дверью и ждёт меня.
— Сейчас мы узнаем, прав ли он. Хотя я и теперь утверждаю, что ты умница, Феодата.
— Правда? — смутилась Феодата.
— Правда, — ответил Сократ и спросил: — Итак, ты ведь не думаешь, что Тимандру убил человек, о котором мы сейчас говорили?
— Конечно, я так не думаю.
— Но ты думаешь, что Тимандру могли убить по его приказу?
— Да.
— Почему ты так думаешь?
— Он очень злился на Тимандру.
— За что, Феодата? Ведь не только за то, что она не сказала ему правду о моём с ней разговоре?
— Да.
— За что же злился?
— Не знаю, как и сказать, — замялась Феодата. — Но ты старый человек и простишь меня, если я ляпну лишнее. Со старым человеком девушке можно говорить без смущения, правда?
— Правда, Феодата. Но я помогу тебе. Ты хотела сказать, что тот человек требовал от Тимандры любви, а она отказывала ему в этом. За это он на неё злился.
— Как раз за это.
— Он домогался её любви. Его злила её неуступчивость. И так разозлила, что он приказал её убить. Разве за это убивают, Феодата?
— Филомел говорит, что убивают.
— Филомел пугает тебя. А что ты думаешь сама?
— Сама я думаю, что тот человек открыл Тимандре страшную тайну.
— Ты так только думаешь или знаешь?
— Я слышала, — призналась Феодата, опустив голову.
— Он опять говорил слишком громко?
— Fie очень.
— Но ты слышала?
— Да, — вздохнула Феодата.
— И какую же страшную тайну он открыл Тимандре?
— Он сказал: «Ты знаешь, Тимандра, почему я убил его. Я убил его, потому что страстно люблю тебя». Он надеялся этим признанием покорить Тимандру, мою госпожу. Но она сказала: «Я никогда не полюблю убийцу Алкивиада!»
— Глупцы всегда жестоки, — сказал Сократ. — А ты умница, Феодата. Хочешь, я скажу об этом Филомелу?
— Нет, нет, — запротестовала Феодата. — Ему нравится называть меня глупенькой. Он любит объяснить мне то, чего я не понимаю.
— И то, что твоя госпожа погибла из-за тайны, которую она знала, тебе объяснил Филомел?
— Куда ему! — засмеялась Феодата. — Ему до этого никогда не додуматься.
— А ты можешь додуматься до всего. Ты умница, — ещё раз похвалил Феодату Сократ и тут же спросил: — А кто был тот, который нанёс Тимандре удар и выпрыгнул из окна в перистиль?
Феодата не знала.
— Его никто не впускал в дом, — ответила она. — Должно быть, он пробрался тайно, через ограду. И так же затем ушёл. Одно лишь знаю: после него в комнате госпожи остался запах очень дорогих благовоний. Моя же госпожа всем благовониям предпочитала розовое масло.
Сократ только теперь уловил слабый запах розы, который исходил от юной Феодаты. И это неудивительно, потому что в мастерской Симона никакие другие запахи, кроме тяжёлого запаха кожи, существовать не могли.
Симон слышал весь их разговор. Когда Феодата ушла, он вышел из-за полога и сказал:
— Если хочешь, я сделаю хорошее древко для наконечника копья.
— Не надо, — ответил Сократ. — Я попрошу тебя о другом: ты отнесёшь этот наконечник в Пирей, в винную лавку Эвангела, и отдашь его Аристону, сыну Эвангела. Не завтра и, может быть, не послезавтра, а тогда, когда я скажу. Но если я не приду... Словом, если меня долго не будет, Симон, ты отнесёшь наконечник Аристону и скажешь ему: «Сократ передаёт этот наконечник копья для Леосфена, чтобы тот возвратил его убийце Алкивиада и Автолика». Запомнил?
— Запомнил, — тихо ответил опечаленный Симон. — Ты собираешься... куда-нибудь уехать? Ты хочешь покинуть Афины? Но если ты заболеешь, я стану навещать тебя каждый день.
Никуда я не собираюсь, — успокоил Симона Сократ. — И болеть не намерен. Но жизнь наша полна превратностей. Только об этом я и сказал.
V
Скиф прискакал к Сократу на следующий день. Сократ сгребал в саду листья, когда увидел у калитки спешившегося скифа.
— Тебя вызывает Критий! — крикнул скиф ещё издали. — Велено привести тебя немедленно.
Сократ узнал скифа. Это был Тевкр.
— А, старый знакомый, — сказал он Тевкру, когда тот приблизился к нему. — Поздравляю тебя с новой службой — теперь ты посыльный у Крития. Ведь это не то же самое, что торчать на часах возле тюрьмы, верно?
— Ты сильно постарел, — усмехнулся Тевкр, довольный тем, что Сократ узнал его. — Да, теперь я не торчу у тюрьмы. Теперь у меня есть лошадь и жильё. И платят мне больше. Жизнь стала лучше. Я этим доволен.
— Так велено прийти немедленно?
— Что делать, — сказал Тевкр, — приказ.
— А я и готов, Тевкр.
— Не станешь приводить себя в порядок? — удивится Тевкр. — А я рассчитывал, что посижу здесь у тебя, выпью вина. Куда торопиться? Это только так говорится: привести немедленно. Но ведь тебя могло не оказаться дома. Кстати, лучше б тебя не было дома.
— А что так? — спросил Сократ.
— Когда вызывает Критий, лучше исчезнуть. Говорю тебе как старый знакомый. — Тевкр с удовольствием повторил эти слова Сократа. — В таких вызовах мало хорошего. Они плохо кончаются. Для тех, кого вызывают.
— Ко мне это не относится, Тевкр, — сказал Сократ, очищая землю с подошв. — Критий — мой ученик, а я его учитель. Так что со мною ничего плохого не случится.
— Тогда угости вином. Я думал, что скачу к тебе с дурной вестью, но оказалось, что с доброй. За это, видит Вакх, стоит выпить.
Сократ вынес Тевкру кружку вина и, сказав жене, что идёт повидаться со своим учеником, отправился с Тевкром к Критию. Тевкр из уважения к Сократу сопровождал его пешком, ведя за собою лошадь.
Сократ знал, что Критий позовёт его: сикофанты, доносчики, работали исправно. И вчера, увидев одного из них у портика Зевса Освободителя, Сократ подумал, что Критию скоро станет известно, какую речь он произнёс перед народом. Не знал он только о том, куда позовёт его Критий — в Булевтерий, которым завладели олигархи, или домой. И вот оказалось, что домой. Это означало, что у Сократа больше шансов остаться живым и невредимым, хотя случалось — в Афинах об этом были хорошо наслышаны, — что некоторых гостей Критик уводили в тюрьму прямо из его дома. Впрочем, Сократ на этот случай приготовил одну волшебную фразу, которая, по сто мнению, должна была помочь ему вырваться из смертельных объятий Критик. И потому он был почти спокоен, хотя и озабочен тем, удастся ли ему этот, последний разговор с бывшим учеником. Все предыдущие, кажется, удавались. Особенно тот, когда он понял душу Крития — завистливого и неблагодарного человека. Он завидовал всем, кто был удачливее, умнее и красивее его. Особенно Алкивиаду, своему двоюродному брату. Алкивиад, которому Сократ уделял не больше внимания, чем Критик», скоро превзошёл его в знаниях и красноречии. Он стремительно приближался к тому, что экклесия изберёт его стратегом и что таким образом он станет наследником Перикла, великого и славного Перикла, который был не только его дядей, но и дядей Крития. Алкивиада любили за его красоту и дружелюбие, а Критий страдал от одиночества: скупой, завистливый, злоречивый, он отталкивал от себя и мужчин и женщин. И когда он однажды попытался опорочить Алкивиада в глазах Сократа, Сократ сказал ему, что его обучение закончилось, а дружба между ними не началась. Вскоре Сократ узнал, что Критий зачастил в гетерию, где собирались Ферамен, Писандр, Антисфен и все те, которые вошли затем в состав Тридцати...