Чаша цикуты. Сократ - Анатолий Домбровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что велел передать мне Фрасибул? — спросил Леосфена Сократ.
— Он велел тебе не молчать. Пусть твоими словами заговорит парод. Он сказал, что ты знаешь, какими должны быть эти слова.
— Да, я знаю, — сказал Сократ. — Эти слова должны лишить олигархов сна, посеять среди них страх и предчувствие возмездия. Народ должен смеяться.
Сократ вернулся в Афины утром. Пройдя через Дипилонские ворота, он свернул к портику Зевса Элевтерия, где было уже многолюдно, и остановился послушать оратора, который говорил со ступеней портика, бестолково размахивая руками, будто отбивался от пчёл. Сократ не знал этого человека; вероятно, он был из новых, из тех, кому олигархи не затыкали рот, так как в их речах не было ничего такого, что могло бы повредить олигархам. Этот же славил их и спартанцев.
— Знаменитый поэт и многознающий философ Критий, — кричал оратор, — сказал, что истинная свобода — это свобода от глупостей черни. Только мудрые могут указать свободным гражданам истинный путь, а мудрость рождается не в винных погребах, где собираются красноносые болтуны, промотавшие своё добро пропойцы и бездельники, не там, где льётся вино, а там, где льётся беседа достойных и многоопытных мужей… На Пниксе, истоптанном ногами и копытами, не растут цветы истины. Они расцветают в храмах раздумья. К союзу Афин и Спарты пас призывали Перикл и флотоводец Никий. И вот мы в этом союзе. Мы добились его не силой оружия, а разумом...
Сократ протиснулся к оратору и, дождавшись паузы, спросил:
— Когда осёл видит свой собственный хвост?
Это была детская загадка, ответ на которую знали все.
— Когда отгоняет хвостом мух, — ответил оратор. — А дурак видит собственную глупость, когда задаёт дурацкие вопросы.
Сократ засмеялся вместе со всеми. Многие узнали его и стали требовать, чтобы он спросил оратора ещё о чём-нибудь — для потехи.
— А когда осёл кричит? — спросил Сократ, повинуясь толпе. Это был вопрос из тех, что задают друг другу дети, чтобы посмеяться.
— Осёл кричит, когда умный молчит! — ответил оратор, не догадываясь о подвохе, и потребовал, обращаясь к народу: — Скажите этому глупцу, пусть отойдёт от меня и даст мне закончить речь. Вы же видите, что это один из тех красноносых бездельников, о которых сказал Критий. Вот вам пример, как велика их мудрость. Ничего, кроме детских глупостей, в их голове не задержалось. Отойди! — замахал он на Сократа руками. — Отойди, тебе говорят! Ты что — глухой? Пойди и проспись! От тебя разит вином! Не таращи глаза! Ну, уходи!
— Мне очень жаль, — сказал Сократ. — Ты кричишь, а я молчу. Вот и получается, что ты осёл, ибо сам сказал: осёл кричит, когда умный молчит.
— Долой осла! — потребовал смеющийся народ. — Долой глупого крикуна! Теперь ты говори, Сократ.
— Мне нельзя, — сказал Сократ, заняв место убежавшего оратора. — Мне запрещено говорить в гимназиях, у портиков, на площадях, на лужайках, у торговых рядов, в собраниях, на улицах. Мне разрешено разговаривать только дома и только с собственной женой. Но я и с нею давно ни о чём не говорю, потому что мы понимаем друг друга без слов. И вот я хочу спросить: надо ли нам разговаривать, если мы давно друзья и понимаем всё без слов? Думаю, что не надо. А если мы враги, то не лучше ли нам поговорить с помощью оружия?
Люди притихли, слушая его. Те, что стояли поодаль, подошли ближе.
— Когда говорит твой друг, он старается помочь тебе, — продолжал Сократ. — Когда говорит враг, он хочет тебя одурачить, убедить тебя в том, что чёрное — это белое, что рабство лучше свободы, что войны должны кончаться только его победой, что его ложь слаще нашего вина. Один человек рыл колодец и выбрасывал наверх камни. Другой стоял у колодца и бросал камни вниз. Оба они бросали камни. Но один — чтобы добыть воду, а другой — чтобы проломить первому голову. Кого бы вы предпочли?
— Первого, Сократ! Первого! — закричали разом из толпы.
— А вот вам другой пример, который всем известен. Фемистокл воздвиг Длинные стены, а Ферамен в угоду спартанцам разрушил их. Некий юноша Клеомен, которого уже нет в живых, спросил Ферамена, которого тоже уже нет в живых, как он смеет идти наперекор Фемистоклу. Вы знаете, что ответил Клеомену Ферамен? Он сказал: «Я не иду наперекор Фемистоклу. И он воздвиг эти стены для блага граждан, и мы разрушим их для их же блага». Теперь мы знаем, что такое благо в устах Фемистокла и что такое благо в устах Ферамена.
Сократ уже заметил в толпе одного из тех, кто целыми днями околачивался возле его дома. Следовало бы, наверное, остановиться, но Сократ продолжал:
— И вот некто сказал, что мудрость одного выше мудрости многих, что тысяча красноносых не додумается до того, что может придумать один благородный. Но крайней мере так говорил оратор, которого вы прогнали. И на Пифийском храме написано: «Худших — большинство». Может быть. Но мудрость мудрых в том и состоит, чтобы приносить людям благо. Умение управлять государством — в умении любить свой народ. Мудрый пастух умножает стадо, мудрый стратег укрепляет город, мудрый правитель возвышает народ, мудрый земледелец сеет ячмень и пшеницу, а не цикуту!
Сократ увидел башмачника Симона и спросил:
— Скажи, Симон, разве не проще жилось бы тебе, если бы все люди стали одноногими?
— Проще! — ответил Симон.
— А если бы все оказались без ног?
— Тогда я остался бы без дела! — сказал Симон. — И без куска хлеба!
— Правильно! — засмеялся вместе с другими Сократ и добавил, когда все успокоились: — И вот я думаю: не оставить ли нам без дела того мудреца, который лишает нас головы?
— Боюсь, что теперь и тебя лишат головы, — сказал Сократу Симон, когда они возвращались домой. — Какой демон дёргал тебя за язык? Город кишит доносчиками. Быть беде, — вздыхал он. — Ох, быть беде. И вот ещё несчастье: говорят, что в Элевсине на алтаре Деметры нашли дохлую крысу.
Они расстались у дома Сократа, но вечером увиделись снова: Сократ пришёл к Симону, чтобы встретиться со служанкой несчастной Тимандры.
— Знаешь, — сказал Симон Сократу, — уже многие из твоих слов, произнесённых у портика Зевса, разлетелись по Афинам и появились на стенах домов.
— Интересно, какие же.
— А вот: «Худших — двадцать девять, а лучших — большинство».
— Но я этого не говорил.
— Дословно — нет, а вообще — сказал.
— Что ещё? — спросил Сократ.
— Стихи: «Оставим без дела того мудреца, который в народе увидел глупца!» И другие: «Срытые стены — дело измены».
— Это лучше, чем я говорил, — сказал Сократ.
— И ты этому радуешься?! — возмутился Симон. — Эти слова — твой смертный приговор!
— Не торопись оплакивать меня, Симон.
На этом разговор пришлось прервать: пришла Феодата, служанка Тимандры.
— Не побоялась? — спросил Сократ.
— Меня сопровождает привратник. Он остался за дверью, — ответила Феодата и положила перед Сократом на стол свёрток, перевязанный лентой.
— Что это? — спросил Сократ и взвесил свёрток на руке. Свёрток был тяжёл, словно камень.
— Здесь наконечник того копья, — сказала Феодата. — Я не могла принести всё копьё. Но наконечник снял с древка привратник...
— А не позвать ли нам сюда и привратника? — предложил Сократ.
— Я знаю всё, что знает он, но он не знает и десятой доли того, что знаю я, — возразила Феодата.
Сократ взглянул на Симона — это был знак к тому, чтобы он удалился.
Симон хлопнул себя по бёдрам, будто вдруг вспомнил о чём-то важном и неотложном, и нырнул под полог, за которым был выход во двор.
— Что же ты знаешь? — спросил Сократ, когда Феодата села.
— Я знаю человека, который приходил к госпоже, — шёпотом ответила Феодата.
Сократ не стал убеждать её в том, что их никто не подслушивает.
— Ты можешь назвать имя этого человека? — спросил он.
— Нет.
— Ты не знаешь или ты боишься?
— Я боюсь.
— И ты не назовёшь его?
— Нет.
— Но я догадаюсь?
— Да, ты догадаешься. Он спрашивал Тимандру о том, что она рассказала тебе о смерти Алкивиада.
— Ты подслушала?
— Он спрашивал так громко, что я не могла не услышать.
— И что ответила Тимандра?
— Она ответила, что рассказала тебе лишь о том, что уже рассказывала ему. Он ей не поверил.
— Почему ты так решила? — спросил Сократ.
— Потому что он кричал на неё.
— Он ей угрожал?
— Да.
— Ты узнала его по голосу или потому, что видела его?
— Я узнала его по голосу.
— Значит, ты слышала его голос раньше?
— Да.
— И значит, видела?