Сложенный веер - Сильва Плэт

— Не за что. Я ничего для вас не сделал.

— Ты вытащил Рейна.

— Я вытащил своего сына.

На лице лорда Дар-Гавиа появляется снисходительная всепонимающая улыбка.

— Корвус, я знаю, ты не можешь признать, что использовал Дар-Халемов, чтобы спасти сына Мицу. Мы никогда никому не расскажем. Главное не то, что ты чувствуешь, главное — результат.

Внезапно до лорд-канцлера доходит.

— Ты никогда не поймешь, что я чувствую, — холодно произносит он. — А насчет «использования Дар-Халемов»… Я скорее дам похоронить себя заживо.

Все время разговора лорд-канцлер смотрит прямо в глаза собеседнику, но на последних словах поднимает голову. Лорд Дар-Халем стоит на нижней ступеньке трибун, и Дар-Эсиль понимает, что он слышал.

Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата

— Я сказал «нет», Ваше Величество.

Лорд-канцлер Аккалабата не позволяет себе даже повести плечом в ответ на удар хлыста, опустившегося на его спину. Он слишком хорошо вышколен. Он заслужил. Он осмелился перечить своей королеве по совершенно ничтожному поводу и должен быть наказан.

— Я плохо расслышала, что Вы сказали, лорд Сид.

По имени. Это уже совсем плохо. Это первый шаг к одиночной камере в подземельях Хаяроса, а то и к эшафоту.

— Я сказал «нет».

И, Чахи меня забери, я никак не могу решить, что сейчас опаснее: тупо, упершись взглядом в пол, повторять свое «нет» или приводить аргументы. Напомнить ей, какие метастазы дал прошлый бой за дуэм, какими ядовитыми ростками пророс он через несколько лет, про отца ей напомнить, про Дар-Акилу… Нет, я не самоубийца. Одно слово в этом направлении, и меня зарежут прямо здесь, в кабинете. Ковер испорчу. Королева расстроится. Она любит этот ковер. Так что просто будем безынициативно и незатейливо твердить одно и то же.

— Ваше Величество, нет.

Глава V. Все ведут себя самым непостижимым образом

Старшие дары Халема и Эсиля шесть лет назад

— Корвус!

Лорд Дар-Эсиль резко разворачивается в переходе под трибунами, взметая полами орада белую мраморную пыль.

— Лорд Дар-Халем? — лорд-канцлер вопросительно наклоняет голову. Он никому ничего не должен, он спасал своего сына, Чахи всех забери, которого не смогла защитить эта прославленная семейка, и он не намерен мириться.

— Можешь извиниться, — благосклонно бросает, подходя, старший Дар-Халем. Он прихрамывает, пятна крови даже на ораде, значит, раны не простые.

— Это еще за что?

— Ну за эти твои… во-первых, во-вторых… — Дар-Халем стоит уже совсем близко, и от него ужасно пахнет потом и кровью.

— И не подумаю, — лорд-канцлер гордо вздергивает голову. — Только что мы были свидетелями «в-четвертых».

Дар-Халем усмехается. Они еще несколько мгновений молча смотрят друг на друга, засунув руки в карманы: один, высокий, обманчиво хрупкий в безукоризненном серебристом ораде под лавиной снежно-белых волос, второй — кряжистый, смуглый, почти наголо стриженый, грязный и мокрый после недавно закончившейся схватки. Первым не выдерживает лорд-канцлер, делает шаг вперед, неловко протягивает руку, бормочет:

— Знаешь, так нельзя все-таки… когда всё, что ты ни делаешь, твой единственный друг считает подлостью или мерзостью, это ж с ума можно сойти.

Лорд Дар-Халем отталкивает руку, на лице лорд-канцлера появляется испуганное выражение, но сразу же исчезает, когда огромный мечник неуклюже обхватывает его за плечи, прижимает к себе, треплет по волосам, как ребенка.

— Да кто тебе сказал? Да откуда ты взял эту глупость? Ты у нас молодец, ты у нас самый лучший лорд-канцлер в галактике… Ты у нас даже знаешь, как мечами пользоваться, оказывается. Шшух-шшух, и полетели клочки по кочкам. Красавец!

— Правда?

Лорд Дар-Халем не позволяет себе ухмыльнуться вслух. Сказать кому, что у лорд-канцлера Аккалабата бывает такой робкий голос, не поверят.

— Чистая правда. Ладно, хорош тискаться, не девчонки. Можешь объяснить мне одну вещь? Моим тупым военным мозгам она недоступна.

Лорд Дар-Эсиль отстраняется, заправляет за ухо выбившиеся пряди. Он переходит на деловой тон еще быстрее, чем халемский мечник.

— Все, что угодно, мой лорд.

— Ты нарушил правила. Нагло и грубо. И все промолчали. Почему?

— А ты не догадываешься? — почему-то лорд-канцлер смотрит без естественного в таком случае торжества. Лорд Дар-Халем выразительно мотает головой.

— По дороге расскажу. Мальчишки сейчас у меня в кабинете. Надо их забирать побыстрее и в замок.

Дар-Халем пристраивается по левую руку лорд-канцлера, стараясь успеть за его скользящей походкой.

— Ну, то, что малыш Дар-Акила в альцедо, полагаю, для тебя не секрет. И что у наших дураков двадцатилетних дуэм формальный. Твой же «танцевать не умеет». Представь, с каким предвкушением публика дожидается любовного треугольника в исполнении наших идиотов.

Лорд Дар-Халем выкатывает глаза и недоверчиво крутит головой.

— Корвус, нельзя всегда и во всем подозревать плохое. Ты, похоже, не разглядел, как остервенело они дрались друг за друга.

Теперь очередь лорд-канцлера смотреть на закаленного в боях воина, шагающего рядом, как на шестилетнего несмышленыша:

— Это ты ничего не разглядел в пылу схватки. Остервенело дрался за друга твой Хьелль. И ему еще влетит от королевы за гору трупов, которую он за собой оставил.

— Да, мне тоже не понравилось.

— Тебе не понравилось! Какая неожиданность! — лорд Дар-Эсиль не знает, глумиться ему или сочувствовать Дар-Халему. Гуманней в данном случае, кажется ему, глумиться.

— Но он был не в себе, как и все. Он меч держал, извини, одним мест…

Лорд-канцлер останавливает возражения друга взмахом руки и резко распахивает дверь кабинета. Слова застревают в горле у лорда Дар-Халема, потому что Сид Дар-Эсиль сидит на ковре посреди комнаты, бережно поглаживая по изломанным перьям черноволосого мальчишку Дар-Акилу, который вжимается в него всем телом, бормоча слова благодарности, а Хьелль… как истукан, застыл в углу и смотрит на эту картину непередаваемо угрожающим взглядом.

Хьелль Дар-Халем шесть лет назад

— Красиииивый, — придыхает Сид, проводя рукой по тому, что должно быть черными перьями. Ойкает, уколовшись о сломанный стержень, тянет палец к губам, чтобы остановить кровь. Смуглая рука перехватывает на полпути, подносит ко рту. Теплый язык слизывает темную струйку, исцарапанная щека благодарно трется о костяшки пальцев.