Пока чародея не было дома. Чародей-еретик - Кристофер Сташеф

— Шериф! Шериф! Пусть я погибну, но я убью шерифа!

Магнус подскочил к Джеффри сзади, прибавил свою силу к силе брата. Солдаты отступали и отступали и налетали друг на дружку. Магнус не желал никого убивать, но если сейчас и суждено было погибнуть, то шерифу, а не его брату Джеффри.

— Убейте их! — возопил шериф, смертельно побледневший от ужаса, и солдаты пошли в бой. Их было не менее пяти десятков. Пятьдесят взрослых мужчин против двоих мальчишек. Крестьяне волной налетели сзади на вооруженных воинов. Первая шеренга не удержалась на ногах. Солдаты рухнули и подмяли под себя мальчиков. Корделия в ярости вскрикнула, и тех воинов, что оказались поблизости от кучи-малы, осыпало камнями. Однако они тоже не удержались на ногах и попадали поверх своих соратников. Джеффри, прижатый к земле, кричал и пытался выбраться. Ему не хватало воздуха, а солдаты все падали и падали поверх уже барахтавшихся в куче. Страх смерти сковал сердце Джеффри. Он в отчаянии брыкался и лягался, и Магнус тоже. Адреналин, бушевавший в их крови, заставлял их думать только об одном: как приподнять навалившиеся на них тела солдат. Груда дрогнула, колыхнулась и приподнялась. Еще и еще, один за другим падали сверху все новые воины, но мальчики оставались невредимы под колпаком телекинетического поля, защищавшего юных чародеев. Сами же воины дико вопили. Слышался костный хруст, предсмертные хрипы.

И тут вдруг лесную чащобу огласил властный крик:

— За королеву и Грамерай!

В следующее мгновение с ветвей деревьев на поляну спрыгнули воины в форме королевских цветов. Мрачно и сурово глядели их глаза из-под стальных шлемов, а их плащи были украшены эмблемой королевского Летучего Легиона. Воины обрушились на крестьян-ополченцев, принялись орудовать пиками и копьями. Люди шерифа с криками ужаса и ярости разворачивались, пробовали отбиваться. Трещали, ударяясь друг о дружку, пики, люди падали наземь, обливаясь кровью. Вот покатилась отрубленная мечом голова и чье-то обезглавленное тело рухнуло на землю.

Дико заржал огромный черный жеребец, ударили стальные копыта. Рядом с ним храбро бился единорог. Одного за другим протыкал он вражеских воинов своим золотым рогом. Люди шерифа застонали от суеверного страха и сбились в кучку. Воины короля окружили их со всех сторон.

И тут на поляну выехал высокий караковый конь, верхом на котором восседал рыцарь в золотых доспехах.

— Вперед, храбрецы мои! — крикнул он. — Вперед! За славу и свободу! Сметайте и крушите врагов! Доберитесь до того мерзавца, который был готов убить невинных детей!

— Король Туан! — вскричала Корделия, и ее лицо озарилось лучистой улыбкой.

Куча-мала вдруг взорвалась. Некая сила разметала солдат, и они, разлетаясь во все стороны, сбивали с ног своих соратников. Вскоре на этом месте не осталось ни одного воина, а остался только эльф росточком в восемнадцать дюймов да двое мальчиков, которым наконец удалось подняться на ноги.

— За Гэл-ло-у-глас-са! — проревел кто-то могучим басом, и со спины лошади короля сорвался коротышка. Пролетев по воздуху на манер пушечного ядра, он приземлился рядом с двумя мальчиками. Это был Бром О’Берин, главный советник короля — большеголовый чернобородый карлик ростом в два фута. Он бросился на выручку детям, которых любил больше всех в этой стране. Бром тут же кинулся в бой и принялся крушить одного воина за другим ловкими ударами безо всякого оружия. Вскоре Брому удалось расчистить дорогу от мальчиков к Корделии. Девочка подхватила на руки Грегори и с радостным криком бросилась к братьям.

Люди шерифа вертелись на месте, пытаясь отразить атаки наступавших противников, но тех становилось все больше. Уже сотня королевских воинов наступала на пять десятков приспешников Реджинальда. Ближайшие соратники шерифа бились с отчаянием людей, которые знают, что отступать некуда, но вот один молодой солдат вскричал:

— Пощады! Я сдаюсь! Пощадите меня!

Он бросил пику на землю, поднял руки. Воин короля ухватил его за ворот и отволок в сторону. Под деревьями наготове стояли солдаты, которые проворно связали сдавшегося пленного.

Видя, что его оставили в живых, и другие воины шерифа стали кричать:

— Сдаюсь!

— Пощады!

Солдаты короля любого, кто сдавался без боя, выводили и связывали.

— Только изменники сдаются! — завопил шериф. — Только изменники и глупцы! Сражайтесь! Это ваша единственная надежда! Ибо король вас повесит!

— Я помилую любого, кто не станет его слушать! — возгласил король Туан. — Помилую и прощу! Я не стану вешать никого из тех, кого насильно заставили драться против меня! Сдавайтесь, и вам будет сохранена жизнь!

— Он лжет! — крикнул шериф, но в это мгновение король Туан сокрушил последнего из его телохранителей.

Шериф взвыл, как берсеркер, и пошел на короля с мечом, целясь в прорези для глаз на его шлеме. Однако Туан закрылся мечом, крутанул им, отбросил меч шерифа и нанес решающий удар. Шериф издал предсмертный вопль. Глаза его закатились, и он упал, сраженный мечом короля в самое сердце. Когда шериф рухнул наземь, король выхватил меч из его груди и прокричал:

— Ваш повелитель мертв! Сдавайтесь! За кого вам теперь драться? Сдавайтесь, и останетесь в живых!

Воины шерифа растерялись — всего-то на секунду-другую, однако лучшим солдатам короля этого вполне хватило для того, чтобы выбить оружие из рук противников и приставить к их глоткам острия пик.

— Сдаюсь!

— Сдаюсь! — послышались крики тут и там. Воины шерифа подняли руки вверх, а король Туан отер от крови лезвие своего меча и громогласно повелел:

— Я прощаю вас! Вы будете жить!

Когда все оставшиеся в живых соратники шерифа были связаны, воины короля повели их прочь с поляны, Туан кивком указал на крестьян и сказал:

— А эти пусть бегут.

Сердито сверкая глазами, легионеры отступили. Ополченцы-крестьяне оторопело моргали. Они не могли поверить, что им даруют свободу.

— Я обещал, что никто из тех, кого силой вынудили сражаться на стороне шерифа, не пострадает, — сказал Туан. — Ступайте по домам да расскажите своим товарищам обо всем, что тут произошло.

С радостными криками крестьянские парни развернулись и бросились наутек.

Как только они исчезли за деревьями, Бром О’Берин проворчал:

— Но мудро ли это, ваше величество?

— Мудро, — с непоколебимой уверенностью ответил Туан. — Они поведают о случившемся другим людям из войска шерифа, и войско разоружится. Люди отправятся по домам — а большинство из них мечтает об этом. Остальные поймут, что со смертью шерифа война проиграна.