Тонкая зелёная линия - Дмитрий Конаныхин

– П… Пить.

– Марина, воды! Так, беру. Вот, девочка, вот, пей, пей, моя хорошая. Ты что? Ты кого? Тася, сюда. Таська, улыбайся. Так, смотри, вот мама, вот. Видишь, вот мама твоя. Тася, растирай ей виски! Зося, Зосечка, слушай меня, пожалуйста, всё хорошо, всё очень хорошо, ты просто уснула, устала, вот и уснула на минутку. Зосечка, киця, посмотри на меня. Вот, вот, моя девочка, смотри на меня. Видишь, это тётя Галя, а мама здесь! Да, моя хорошая, да, моя девочка. Так, теперь, пожалуйста, постарайся. Ещё минутка. Нужно, Зося, пожалуйста, ты моя хорошая девочка. Теперь мы с тобой будем радоваться, теперь мы чуть-чуть потрудимся и сильно-сильно порадуемся. Да, доченька?

– Д… Да.

– Зося, родненькая, Зося, киця моя, слушай внимательно. Дыши. Смотри на меня. Дыши носом. Тебе лучше? Вижу, что лучше. Ты у нас смелая, ты у нас сильная, ты у нас распрекрасная девочка, давай тихонечко сильнее носом. Ещё носом, ещё. Теперь соберись. Мы сейчас всё сделаем. Дыши, моя хорошая. Дыши сильнее. Ну же, чувствуешь? Зося? Зося, слышишь?

– Больно… А-а-а…

– Зосечка, так ребёнок пошёл! Давай, давай, моя хорошая! Давай, ну пожалуйста! Давай, ты можешь, ты же сильная, ты моя сильная-пресильная, ты чудо моё, дыши, дыши, толкай ребёнка, толкай, ты же можешь! Давай, Зосечка, ещё. Молодец, молодец, доченька! Так. Всё, стоп. Расслабься. Не бойся. Держи маму за руку. Женька! Господи, давай сюда. Тащи. Ставь вот здесь. Стас, прикрой форточку. Так, Женя, стой, держи баллон, я посмотрю. Нет, всё нормально. Маринка, помоги Жене. Женя, теперь ты. Слушай, открывай чуть-чуть, чтобы еле шипело. Направь ей на лицо. Внимание! Кто щёлкнет чем электрическим, сгорим все. Поняли? Работаем. Зося, дыши. Давай, Зося. Легче? Легче?! Моя ты девочка… Тася, стань так, чтобы она тебя всё время видела. Зося… Смотри на меня. Все стоп на десять секунд. Все молчим. Сейчас всё сделаем.

Все замерли. Лёгкий свист кислорода нарушал тишину. Все смотрели на Галю, стоявшую с закрытыми глазами. Вдруг за окном раздалось абсолютно наглое и торжествующее кошачье мяуканье. Зося попыталась улыбнуться. Слеза скользнула по её щеке. Галя Марунич открыла глаза.

– Что, Зося? Даже здесь твои коты тебя нашли? От же ж котяча мати! А теперь пора. Слушай, деточка. Всё, что есть, всем, что есть, дыши и толкай, как я тебя учила. Понятно? Моя ты умничка, моя ты радость. Давай. Ещё. Ещё! Ещё, Зося! Зося, плохо стараешься! Ещё! Ну же! Ты можешь! Давай! Всей собой! Марина, Стас! Зося! Давай, девочка! Раз, два, три! Давай! Раз, два, три! Есть! Марина, здесь. Да. Давай. Держу! Держу… Вот ты какой! Так, держу, ещё. Пуповину, Марина! Стас, очнись, подними Тасю. Ух ты какой! Зося! Зося, мальчик! Мальчик! Какой большой у нас мальчик… Обрабатывайте… Тася! Тася, внук у тебя! Гляди какой! Зося, мамочка, сынок у тебя! Зося? Зося, держись! Стас, пульс! Зося, нет! Не смей! Зосечка, не смей! Я тебе не позволю! Женька, атропин!..

3

– Да. Милиция дала ориентировку. Русский, лет тридцати, худощавого телосложения, рост 175 сантиметров, волосы короткие, тёмно-русые, глаза серые, особых примет нет. Одет в чёрную нейлоновую куртку и чёрные брюки. Владеет приёмами борьбы, очень силён физически. Охотник, хорошо стреляет. Вооружён. При проверке документов убил заточкой постового, забрал табельное оружие. Понял, Филиппов?

– Так точно, товарищ капитан, понял. Соседи в курсе?

– Спрятаться ему особо негде, городская милиция поднята по тревоге. Люди видели похожего по ориентировке в южных кварталах. Выбирается из Биробиджана. Проверять весь автотранспорт без исключения. Без исключений, лейтенант.

– Так точно, товарищ капитан. Товарищ капитан…

– Что, Филиппов?

– Константин… Константин Константинович, для меня не было ничего?

– А? Нет, лейтенант. Ни телеграммы, ни звонков не было. Я проверю ещё раз. Если что, сообщу немедленно. Усиление будет через тридцать пять минут. Лейтенант… Поаккуратней там. За ребятами там присмотри. И без геройства. Всё, отбой.

– Есть. Отбой.

Лейтенант Филиппов щёлкнул переключателем рации и открыл дверцу ГАЗ-69. Свежее и румяное апрельское утро дохнуло ветерком, чистым и влажным, словно дыхание младенца. Посидел секунду, подумал. Да ни о чём не подумал толком. Всё было понятно. Жизнь продолжается. Погладил автомат, как котёнка. Гладкая сталь, нагретая коленями. Ну всё, пора. Вышел из машины:

– Изгельдов! Андреев! Ко мне!

– Есть! Да, таварыщ лэйтэнант! Таварыщ лэйтэнант, можно поздравит?

– Отставить, Изгельдов! Так, бойцы. Слушать. Гурьев только что. Побег. Рецидивист. Лет тридцати, русский, худощавый, сто семьдесят пять сантиметров, волосы тёмно-русые, особых примет нет. В гражданской тёмной одежде. Убийство милиционера. Вооружён пистолетом Макарова, возможно, ещё заточка. Охотник, спортсмен. Занимался борьбой. Так… Проверить личное оружие. Полный досмотр автотранспорта. Усиление прибудет через полчаса.

– Товарищ лейтенант…

– Что, Павел?

– А он что, вот так, в простом автобусе или на машине – внаглую поедет? Ну не дурак же он.

– С пистолетом, Павел, стрелок может рискнуть. Изгельдов, очень прошу, не горячись. Повнимательнее. Без самодеятельности. Только по моему приказу. Если что, огонь на поражение. Если будут гражданские – огонь не открывать ни при каких условиях.

Филиппов говорил все эти странно-взрослые слова бойцам и не верил своим ушам. Будто робот какой – спокойно, бездушно, монотонно. Откуда что только взялось.

Ожидание всегда изматывает и отупляет. Час за часом. День за днём. Жизнь, пропитанная ожиданием телеграммы. Алёшка сам договорился с Гурьевым и подменил Серова в заурядном наряде на мобильном КПП – Серов уже завывал от неслыханной доброты и памятливости подполковника Чернышёва. Хоть чуть отоспится.

Обычная рутинная работа. Останавливать. Смотреть. Запоминать. Проверять. Знакомиться. Заносить в журнал. Присматриваться. Курить. Учить. Учиться. Думать, думать, думать. Механически отдавать честь. Держаться. Не сметь скучать. Сух-паёк. Терпеть. Это такая работа, лейтенант. Да, рутина. Но кто-то же должен делать и такую работу. Постоянно. Аккуратно. Тщательно. Конечно, если совесть есть.

А тут такое.

Словно разряд тока. Когда смертельное дело избавляет от неопределённости, жизнь становится проще. Надо жить. Надо делать. Больше некому. Только ты. Когда не на кого сбросить свой кусок жизни, проще сделать. Вот и делай, лейтенант.

Дорога была пуста и умыта ночным дождиком. Все травинки, все веточки и листочки, весь мир был покрыт бриллиантами капель, сиявших в ярких лучах рассветного часа. На западе небо ещё было закрыто стеной уползавшей непогоды, над самым краем которой висел неправдоподобно яркий месяц. Было довольно тепло, лёгкий ветер гладил верхушки деревьев и стряхивал шелестевшие радужные водопады. Миру было абсолютно плевать на людей.

– Товарищ лейтенант!

– Да, Андреев. Что?

– Товарищ лейтенант, разрешите закурить?

– Да.