Опасные небеса - Владимир Корн

«Везение – штука отличная, но я бы предпочел, чтобы среди нас нашелся человек, который бы знал, что нельзя пролетать между скалами. Вот тогда везение было бы полным».

– Капитан! – окликнул меня Гвенаэль Джори.

«Гвен – молодец, – подумал я, жестом указывая на стол: присоединяйся. – Если бы не он, Амбруазу точно не выплыть. Теперь наш Пустынный лев наверняка простит ему ту давнюю и не совсем удачную шутку, после которой к Эмметту и прилипло это прозвище».

– Капитан, там Адеберт Кеннет в себя пришел, – сообщил Джори. – Он попросил вас позвать.

Адеберт встретил меня страдальческой гримасой. Возможно, он попытался улыбнуться, но это ему не удалось. За те двое суток, что мы пробыли на Дюгоне, он приходил в себя всего трижды. Каждый раз, по моей просьбе, меня об этом оповещали, но поговорить нам так и не удалось – почти сразу же Берт впадал в забытье.

«Даже если Кеннет сумеет выжить, то на всю жизнь останется парализованным, – думал я, глядя на его попытки мне подмигнуть. – Господи, как же ему не повезло при падении „Небесного странника“! Возможно, внутри него ни одной целой кости не осталось, а уж позвоночник точно поврежден. Судьба».

– Люк, – наконец, прошептал Кеннет так тихо, что мне едва удалось разобрать. – Ты знаешь, я хочу перед тобой кое в чем сознаться.

Слова давались ему с трудом, он надолго замолкал, но в конечном итоге фраза у него получилась именно такой.

– Говори, Берт, я тебя слушаю.

Почему-то мне казалось, что его признание будет связано с ним и Николь, слишком уж виноватым было его лицо. Не знаю, почему именно пришла мне в голову эта мысль, ведь никаких предпосылок для этого не было, но подумал я именно так. Но нет, услышать мне пришлось совсем другое.

– Люк, я ведь тоже писал стихи.

И я вздрогнул. Капитан Адеберт Кеннет, лихой капитан, писал стихи?! Ладно те книги, что я видел в его руках, о чудном томленье какой-то барышни: время от времени любого человека посещает какая-нибудь блажь. Но чтобы писал сам!

Наверное, вид у меня был в тот момент настолько ошарашенным, что Кеннет улыбнулся вновь, и на этот раз улыбка его действительно была похожа на улыбку.

– Там, – и он едва заметно шевельнул пальцами, – в моем сундучке, на самом дне, осталась целая тетрадь с ними. Я все не решался показать их, видя твою реакцию, ну а теперь зачем мне скрывать?

– Ты выживешь, Адеберт, обязательно выживешь, – постарался я дать ему надежду. – Когда мы окажемся в Банглу, там нас будет ждать Николь. А уж она такая целительница, поверь мне, что не только исцелит тебя, но и заставит подняться на ноги, хочешь ты того или нет.

В те мгновенья я сам верил в то, что говорил. Но, боюсь, он меня даже не слышал. Берт смотрел куда-то в небо, поверх моего плеча. Невольно я взглянул туда сам. Высоко в небесах по направлению к нам, шел двухмачтовый корабль, и паруса его были красиво озарены заходящим солнцем, окрашивающим их в розовый цвет.

Адеберта Кеннета мы похоронили на следующее утро. Выкопать, вернее, выдолбить в скале могилу на вершине единственной горы острова Дюгонь было невероятно трудно, но мы справились. Отсюда открывался чудесный вид. Еще были видны скалы Проклятых, так много теперь значащих в его судьбе, и далекие вершины гор острова Неистовых ветров. А главное, отсюда ему отлично будут видны парящие в небесах корабли.

Что же касается стихов, я обязательно их достану. Тетрадь со стихами лежит на самом дне сундучка, и морской воде не хватит времени, чтобы добраться до чернильных строк и уничтожить их. И какими бы они ни были, стихи Адеберта Кеннета, я обязательно их издам, пусть и за свои деньги. И однажды вернусь сюда, чтобы положить книгу на его могилу. Мечтал же он увидеть их когда-нибудь напечатанными?

И еще я думал о том, что лишился, пожалуй, единственного настоящего друга. Например, Рианель Брендос, мой навигатор, друг ли он мне? Да, вместе с ним нам пришлось многое пережить и испытать. Но друг ли он мне, и станет ли им когда-нибудь? Слишком мы разные и по происхождению, и по образованию, и по воспитанию. Хотя, возможно, я заблуждаюсь, и дай бог, чтобы именно так все и было.

И еще мне в голову пришла вот такая мысль: может быть, с теми, кто нам особенно дорог, стоит иногда вести себя попроще? Чтобы они смогли открыться нам в самом сокровенном, не опасаясь насмешек и не откладывая признания до той поры, когда им остается лишь несколько мгновений до небытия.

– Лард, у меня к тебе просьба.

Именно просьба, потому что приказывать ему я уже не имею права: все его обязательства передо мной как перед капитаном испарились после гибели «Небесного странника». Нас дожидался корабль, прибывший сюда, чтобы доставить в Банглу, и все мы на его борту будем всего лишь пассажирами. Ну а дальше каждый решит сам, чем ему заниматься, если, конечно, не сочтет мое предложение достойным.

– Слушаю вас, капитан, – Аделард Ламнерт, как всегда, был немногословен.

– Лард, я хочу, чтобы ты остался здесь, на Дюгоне, до того момента, как мы все или часть нас сюда вернется. Вернется, чтобы поднять все ценные вещи, оставшиеся на «Небесном страннике». Я, конечно, полностью доверяю этим людям, спасшим и приютившим нас здесь, но ведь это совсем не исключает того, что сюда не могут прибыть другие. Возьми себе напарника, или двух, если считаешь необходимым. Хотя…

И я с сомнением взглянул на его голову: как же я об этом-то не подумал?

Аделард запустил руку под кусок пестрой ткани, косынкой прикрывающей голову взамен утерянной шляпы. Раньше он в шляпе разве что не спал. А все потому, что него рубец на полголовы, на который невозможно смотреть без содрогания. И еще сразу же приходит мысль: как он вообще выжил после такого ранения? Выжить-то он выжил, но с тех пор его мучают ужасные приступы головной боли. Таким я его в Дигране и встретил: стоящим на коленях и мычащим сквозь зубы от боли при очередном приступе.

– Все нормально капитан, – улыбнулся он. – Николь полностью меня излечила. А может, климат здесь, на Островах, подходящий – ни разу еще приступа не было. Разве что пить по-прежнему опасаюсь.

Вот и славно: Аделард сделает все как надо. И то, что он не пьет, замечательно. Практически все остальные мои парни изношенные нервы вином лечат. Особенно Энди упражняется, благо, Мирры поблизости нет. Да и сам я, если разобраться, недалеко от них ушел.

– Кого с собой оставишь?

– Гвена, – не задумываясь, ответил Лард.

Мне только и оставалось, что кивнуть, соглашаясь.

Банглу вновь встретил нас проливным дождем, по уже сложившейся традиции закончившимся сразу же после приземления. Все время полета туда я думал о нас с Николь. Да, тяжело остаться без корабля, но жизнь-то продолжается. Я обязательно достану л’хассы с утонувшего «Небесного странника», у меня уже и план созрел. Аднер утверждает, что с камнями ничего не случилось, они не потрескались, и не рассыпались в серую пыль. Хотя что он мог увидеть за те краткие мгновения, что находился в трюме? И все же я ему верил. Всегда охотно веришь в то, во что очень хочется верить.