Раб и Царь - Александр Смирнов

– Я уже приступил.

– Не понял… – Рябой вопросительно посмотрел на Диму.

– Я должен был предупредить вас об опасности, что я только что и сделал.

– Вы?

– Конечно, я. Я предупредил вас, что с подчинёнными так грубо разговаривать нельзя.

– Это с этим-то хитрым евреем? – Рябой рассмеялся.

– Вы только что нажили себе врага.

– Не смешите меня. Тоже мне, враг!

– Моё дело предупредить. Однако, как я и предупреждал, вы всё равно проигнорируете это.

В это время дверь кабинета открылась и появился бухгалтер с деньгами.

– Вот, как вы и приказывали, – сказал он, протягивая начальнику пачки денег.

– Не мне, а ему, – Рябой кивнул головой в сторону Царя.

Дима взял деньги, и, не пересчитывая, положил их в карман. Бухгалтер сразу же поспешил уйти.

– Ну что ж, если вы мне понадобитесь…

– То вы знаете, где меня найти, – продолжил за Рябого Дима.

– А если я понадоблюсь, то милости прошу в любое время суток, – закончил беседу Рябой.

Вот уж, действительно не знаешь: где найдёшь, где потеряешь.

Только вчера Рита чувствовала себя нищей, только вчера на её жизненном пути не было ни одной надежды, а сегодня, разложив на столе выручку от торговли, она не верила своим глазам.

– Вот это да! – говорила она Диме. – И это всего за один день!

– Торговых мест стало вдвое больше, да и конкуренции практически нет, – пояснил Дима.

– А у тебя как дела? Ты ходил на встречу?

Дима молча вытащил деньги из кармана и положил на стол рядом с Ритинами.

– Ничего себе! – воскликнула она. – Это за один день?!

– За шесть месяцев.

– Какие шесть месяцев? Ты же только сегодня был на переговорах.

– За шесть месяцев вперёд.

– Странно. Обычно сначала работают, а потом платят за работу.

– Ты же слышала, что меня приглашали работать на моих условиях.

– И зачем ты выбрал такие условия? Гораздо удобнее получать деньги два раза в месяц, или, в крайнем случае, ежемесячно. А так профукаешь всю зарплату и будешь полгода лапу сосать.

– Лучше иметь деньги за шесть месяцев, чем вообще не иметь.

– Почему вообще не иметь?

– Не знаю. Просто мне показалось всё это очень ненадёжным.

– Тебе виднее, – тихо сказала Рита. – После случая с краской я уже ничему не удивлюсь.

– Удивишься ещё, не беспокойся. Сама себе удивишься.

Рита с умилением посмотрела на деньги, разбросанные по столу, и, повернувшись к Диме, сказала:

– Надо отметить это дело. А то, как бы это не накрылось медным тазом.

– В чём же проблема?

– Проблема в том, что надо бежать в магазин. А то у нас отмечать нечем.

– Ну, разве это проблема? Вот когда не на что – это проблема. Давай я слетаю в магазин.

Дима убежал за покупками, а Рита села за стол и, глядя на деньги, предалась мечтам.

Когда Дима вернулся, она сидела на диване и внимательно смотрела телевизор.

– Ну вот, теперь можно праздновать, – сказал Дима, вытаскивая продукты на стол.

– Да, да, я сейчас всё соберу.

Рита, о чём-то думая, машинально собрала на стол. Настроение хозяйки резко изменилось. Если перед уходом Димы она была весела и счастлива, то теперь от весёлости не осталось и следа.

– Что-нибудь случилось? – спросил Дима.

– В новостях передали, что Раиса умерла.

– Какая Раиса?

– Действительно, какая же она Раиса? Привыкли всё время – Раиса, да Раиса. А она не просто Раиса, а Раиса Максимовна Горбачёва – жена президента СССР.

– О Господи! Она же ещё не старая.

– Ладно, садись за стол.

Рита положила на тарелку закуски и налила вина.

– А что такое лейкемия? – спросила она.

– Болезнь такая. Неизлечимая.

– Странно. Она своими деньгами помогала детям, которые этой болезнью болеют, а сама от неё и умерла. Значит, эти дети всё равно должны были умереть, хоть помогай им, хоть не помогай?

– Да.

– Вот как жизнь устроена. Для кого-то праздник, а кто-то умирает.

– Мы все когда-то умрём.

– Ну ладно, давай выпьем.

Рита подняла рюмку и снова поставила её на стол.

– Не могу. В рот не лезет.

– Не лезет, потому что это не для тебя дано.

– Что дано?

– Вот это всё, – Дима взглядом показал на праздничный стол.

– А кому это дано?

– Не знаю, это уж тебе решать.

– Слушай, а действительно, что мы с этими деньгами будем делать? Ведь нам столько не надо.

– Денег много не бывает.

– Не бывает. Только бывает, что в глотку ничего не лезет.

Дима ничего не ответил.

– Давай оставим сколько нам надо, а остальные потратим на помощь больным детям, – неожиданно предложила Рита.

– Ты хочешь создать благотворительный фонд?

– Можно и так. Только я не знаю, как это делается.

– Что же тут знать. Надо создать сайт, и тогда люди, которые думают так же, как ты, будут перечислять на эти цели свои деньги.

– Что такое сайт?

– Штука такая в интернете.

– Ты думаешь, такие люди есть?

– Конечно, есть. Раиса Максимовна же была?

– А я раньше думала, что все только и думают о своём кармане, а больше ни о чём.

– Хапуги всегда заметнее. Добрых никогда не видно. Они тихо делают своё дело и не выпячиваются. Но они есть, и их много. А сегодня на одного человека больше стало.

– На одного?

– На двух, – поправился Дима и придвинул к Ритиной кучке денег свои.

– Дима, помоги мне с этим интернетом, я же в нём ничего не понимаю.

– Я тоже не специалист, но ничего, что-нибудь придумаем.

Рябой и Длинный сидели в кабинете напротив друг друга и молчали.

– На хрена ты его взял? – нарушил молчание Длинный.

Рябой ничего не ответил.

– Он же в зоне всю братву ментам сдал.

– Думаешь, и нас сольёт?

– Хрен его знает, что у него на уме. Выгони ты его лучше. Лично я предпочитаю от таких подальше держаться.

– Как же я его выгоню? Ты вот не знаешь, что у него на уме, а он всё знает. Я и брал его для того, чтобы всё знать.

– Надо было посоветоваться сначала. Он не только всё может знать. К нему в камеру настоящих отморозков подсаживали, так они через несколько дней от него святошами выходили.

– Да ну!

– Вот тебе и да ну. Он, может быть, никого и не сольёт, а ты сам себя возьмёшь и сольёшь, да ещё и нас, рабов божьих, за собой потянешь.

– Ты за базаром-то следи, – попробовал одёрнуть своего собеседника Рябой.

– Я знаю, что говорю. К тебе теперь никто из блатных на пушечный выстрел не подойдёт, если узнает, что у тебя Царь работает.

– Я уже и деньги ему заплатил.

– Нашёл о чём думать! Ты о голове своей думай.

– Слушай, а может его того… – Рябой провёл пальцем по горлу.

– У тебя совсем крышу снесло. Он Царь, а не пацан какой-то. Как бы тебя самого не того…

Собеседники снова замолчали. Никто не знал, как выйти из положения, в которое они попали. Однако, как известно, выход есть из любой ситуации. Тут главное – не распускать сопли, а думать. И тогда решение придёт само, поражая своей простотой и гениальностью. Длинный хотя и был в подчинении у Рябого, но голова у него работала гораздо лучше. Впрочем, в тех кругах, в которых вращались наши собеседники, это обстоятельство ровным счётом ничего не решало.

– А может, его продать? – неожиданно предложил Длинный.

– То есть, как это, продать?

– Очень просто. Он ведь к тебе пришёл денег заработать, значит с удовольствием перейдёт к тому, кто больше платит.

– Кто же купит его?

– Здесь нам подсуетиться придётся. Распустим слух, что у тебя на службе экстрасенс. Тогда не ты за покупателями бегать будешь, а они за тобой.

– Здорово! Так мы с тобой на этом ещё и бабок срубить сможем? Длинный, с твоей головой не братком, а академиком надо быть!

Не надо быть экстрасенсом чтобы предугадать дальнейшие события. Мозг, утомлённый непосильным трудом, срочно нуждался в подпитке калориями, а даже школьник знает, что самым калорийным продуктом является спирт, или, на худой конец, водка.

После окончания трудового дня сотрудники погрузили два почти бездыханных тела в машину, чтобы отвезти своих начальников на дачу, где те, предавшись забвению, сольются с матушкой природой и уйдут в мир гармонии и благоденствия, или, говоря по-русски – в запой, минимум на неделю, а то и на две, как получится.

Борис Моисеевич Питерсон рос в типичной еврейской семье. Родня, экономя на всём, дала ему лучшее по тем временам образование. Боря закончил с красным дипломом финансово-экономический институт, обещая немолодым уже родителям счастливую и беззаботную старость. Однако благодарному юноше не довелось исполнить свой сыновний долг. Родители отошли в мир иной, и по жизни пришлось шагать уже без папы и мамы. А жизнь, хоть и протекала по стандартному руслу, не очень-то баловала молодого человека своим вниманием, а, тем более, справедливостью. С этим молодой экономист столкнулся сразу после окончания института. Как бы ни старался он работать, какие бы таланты ни выказывал, финишная прямая карьерной лестницы всегда была закрыта для него барьером, имя которому – национальность. Но человек привыкает ко всему. Борис Моисеевич смирился со своей участью, сконцентрировав всю свою позитивную энергию на семье. Однако не каждый может с этим смириться. Его дети не пожелали жить изгоями и уехали в Израиль, а Борис Моисеевич, крепко-накрепко привязанный к отеческим гробам, остался жить в стране, где только говорили о равенстве наций, а на поверку занимались обыкновенной травлей евреев. Так бы и дожил он свой век тихо и неприметно, если бы не перестройка, которая, раскачиваясь всё больше и больше, взорвала общество, сломала привычную жизнь людей, выгнала их с работы, лишила защиты государства и оставила брошенными на произвол судьбы, невзирая ни на возраст, ни на заслуги. Борис Моисеевич со своей женой Сарой всё чаще и чаще стали вспоминать о своих детях и думать о земле обетованной.